не успела, так как служебный пейджер, пристегнутый за пояс, противно запищал.
– Это его палата… Он нажал на экстренную кнопку, – она вытаращила глаза.
– Так иди и сделай, что должна.
Ибрагим наклонился и достал что-то из ящичка в своем лакированном столе. Выдохнув от злобы, он положил перед девушкой шприц с какой-то прозрачной жидкостью внутри.
– Вколи ему это, и тут уже никакая регенерация не поможет, – мужчина улыбнулся своей отточенной за годы фирменной улыбкой.
Мия, стиснув зубы, схватила шприц со стола и вышла в коридор, не сказав ни слова. Она направилась в палату к Марку, проклиная старого козла, который больно хорошо устроился. Та сумма, которую он ей назвал, была огромной, а зная, что, скорее всего, он ее занизил, дабы забрать себе побольше, невольно начинаешь задаваться вопросом, кому так сильно насолил этот паренек. Увы, в такие детали девушку не посвящали. Подумаешь, ей нужно всего лишь нарушить главную врачебную клятву – собственноручно убить человека. Зачем с ней что-то согласовывать, действительно! Ибрагиму-то только и остается, что сидеть на заднице ровно, пока она делает всю грязную работу.
Она шла по больничному коридору. Он был залит холодным белым светом, на желтых стенах висели портреты выдающихся врачей, которым довелось поработать в этом месте, и в этот момент она могла поклясться, что каждое лицо укоризненно смотрело ей прямо в глаза. Больница была очень дорогой, а потому находиться здесь ей всегда было приятно. Никаких очередей из мерзких стариков и нищих жлобов, никаких возмущенных криков и давок у регистратуры, как на ее прошлом месте работы. Да и пахло в разы лучше.
Возможно, поэтому она сейчас и помогала Ибрагиму. Ей всегда хотелось большего, и в этой гонке все средства были хороши. По крайней мере, так она говорила себе каждый день перед сном.
Преодолев длинный коридор, она на несколько минут застряла на подходе к палате – ее внимательно осмотрела охрана, которую сюда направил клан парнишки. Эти ребята за последнюю неделю обосновались на этаже, где лежал юный мажор, и создавали огромные проблемы для работы с другими пациентами. Охранников было довольно много, и они имели право на досмотр любого, кто приблизится к палате наследника. В остальном же они просто занимали место в коридорах, мешая персоналу выполнять свои обязанности, и ночевали в ординаторской, что вызывало особое недовольство коллег Мии. Однако лично ее все это не беспокоило. Парни не отличались особым умом и отчаянно нуждались в смене дезодоранта. Впрочем, на повседневную жизнь медсестры псы клана Роттов никак не влияли.
Благо о содержимом шприца они не спросили ни слова. Возможно, не посчитали странным, что у медсестры в руке шприц. В любом случае она ответила бы, что это назначение доктора Ибрагима. И пусть он тогда отдувается за последствия.
В нормальной ситуации экстренная кнопка значила бы, что врачебный персонал должен нестись к пациенту сломя голову, однако сейчас она специально растягивала путь к нему в надежде, что в палате ей придется всего лишь зафиксировать время смерти парня без ненужного риска и груза на душе. Немного набравшись смелости перед дверью, она нацепила на свое лицо самый обеспокоенный вид и нажала на ручку, ожидая увидеть перед собой свежеиспеченного мертвеца.
Увы, ожидания не оправдались.
Перед ней на кровати лежал выглядящий вполне себе живым парень. По крайней мере, его грудь вздымалась. Он словно задумался о чем-то и активно перебирал пальцами, глядя в потолок. Если не считать окровавленных бинтов, которыми была обмотана его голова, он выглядел совсем как днем. Казалось, даже был немного раздражен, что она вообще вторглась сюда.
Мия подошла поближе.
– Что случилось? – бинты заметно промокли от крови.
– Стало плохо, но теперь уже лучше, – парня будто совсем не заботило его состояние.
– Хорошо. Сейчас я вас осмотрю и перебинтую.
Она произносила это заученным доброжелательным тоном. Так пациентам спокойнее, проверено.
Сняв красную ткань с лица парня, Мия с отвращением зажмурилась. Даже несмотря на богатый больничный опыт, некоторые ранения были чересчур свежими и мерзкими, чтобы смотреть на них с ровным лицом. Она не знала, почему решила сначала перебинтовать его и лишь затем вколоть «лекарство». Может, ей не хватало смелости сделать это вот так, сразу; может, таким образом она заранее извинялась перед ним за дальнейшие действия; а может, профессия все-таки брала свое. Как бы там ни было, когда с перевязкой было покончено, она нащупала шприц, который положила на тумбочку около кровати, и подняла его иглой вверх.
– Вот и все, сейчас заснете, но сначала нужно сделать этот укол, чтобы стабилизировать состояние, – она старалась изо всех сил, чтобы ее голос не дрожал.
Парень приподнял бровь и посмотрел на Мию, но затем отвернулся и снова принялся думать о чем-то своем, повернув руку венами вверх.
Она решила не думать, а просто сделать необходимое, и спустя мгновение игла вошла в руку Марка. Жидкость медленно побежала по венам.
Опустошив шприц, Мия отошла на пару шагов назад и стала наблюдать. Пальцы, которыми он стучал по кровати, замерли на месте, а грудная клетка парня перестала подниматься и опускаться. Мия схватила рукой его запястье и сосчитала до 30. Пульса не стало. Он был мертв.
Крепко сжав пустой шприц в руке, она поспешила к выходу. Ее рука на секунду замерла, коснувшись дверной ручки. Всего на мгновение. Затем девушка подняла голову – и с холодным выражением лица вышла из комнаты.
Задержись она чуть дольше, она увидела бы странные вещи. Мертвое тело в палате выгнулось дугой. Темно-фиолетовые столпы света, словно сквозь щели, изливались из глаз, распахнутого рта и ушей. Казалось, что эти сгустки света были настолько плотными, что их можно было потрогать. Тело исходило судорогами, суставы выкручивались.
Длилось это несколько секунд и закончилось так же внезапно, как и началось. Темный свет, словно бойцовская собака, которую дернули за поводок, подчинился неведомому хозяину – и утих.
Тело опало на кровать.
Пациент, громко втянув воздух ртом, широко распахнул глаза.
– Ну и какого черта это сейчас было? – пробормотал он полушепотом.
Управление безопасности Империи
Я открыл глаза в пустом поезде. Тьма затянула вид за окном настолько, что было невозможно понять, в какую сторону мы едем. Тем не менее, я чувствовал, что поезд медленно постукивает колесами по рельсам, словно только начал движение. Я опустил закатанные рукава чистой, только постиранной толстовки и осмотрелся по сторонам. Мне здесь не нравилось. Постоянно не отпускало чувство, что что-то тут не так, но я никак не мог понять,
