В комнате было жарко, камин горел именно здесь, отдавая тепло соседним помещениям.
Томас скинул пиджак.
– Что вы искали?
– Письмо, – просто, не скрывая, ответил тот.
– Какое?
– Вы знаете.
– Одно письмо заставило вас сорваться в такую даль? – насмешливо сказала Эбигейл.
Она прекрасно осведомлена о том, что служба безопасности Томаса проверяет почту академии крайне тщательно. И ему наверняка доложили о новом корреспонденте. Только вот чего он так испугался? Это ведь несерьезно.
«Томас испугался?» – Эбигейл даже не успела осознать эту мысль.
Томас схватил Эби за талию и притянул к себе. Она задохнулась от неожиданного страстного касания губ. Мужчина нетерпеливо расстегивал ремешки на кожаном корсете, покрывая поцелуями шею Эбигейл.
Глаза Томаса буквально кричали: «Хочу, чтобы вы были только моей!»
Их близость, всегда хрупкая и призрачная, разгоралась в ночи. Но после они никогда не лежали обнявшись, не болтали, не водили пальцами по коже друг друга, рисуя завитки и узоры. Не шептали нежностей, не мечтали.
– Оденьтесь, я приехал по делу, – скомандовал Томас.
Эбигейл подчинилась – что толку спорить? – набросила легкое ночное платье.
Томас встал, натянул брюки и подкинул в камин дров. Комната пылала жаром, но советник, вероятно, не захотел, чтобы огонь погас.
Эбигейл присела в кресло, любуясь отсветами пламени на блестящей от пота коже Томаса, на его прессе и мускулистых плечах.
– Вы приехали по делу, но не смогли сдержаться? – снова поддразнила Эбигейл.
– Верно.
Она не ожидала прямолинейного ответа.
– Графиня, не заставляйте меня ревновать. – Томас опустился на одно колено и поцеловал ее руку, сначала кисть с тыльной стороны, потом – ладонь.
Эбигейл сложила тонкие пальчики и прижала к груди.
– Что за дело? – Она улыбалась.
– Премьер-министр приказал отправить вас на фронт. Чтобы осветили происходящее со своей точки зрения. Он в восторге от последней речи по радио.
– С моей точки зрения? Там чистейшее вранье! – Улыбка исчезла, Эбигейл ужаснулась. Ласка, покладистость – все напускное, лишь бы усыпить ее бдительность.
– Никто не умеет лгать так искусно. Не сочтите за оскорбление. – Он продолжал стоять на колене, красивое лицо завораживало в отсветах камина – Томас казался трогательным и влюбленным. Но слова разнились с языком тела.
Острая ревность из-за письма цесаревича забавляла Эбигейл. И одновременно наполняла сердце нежностью, поэтому она не сразу поняла, что означает его приказ.
– Томас, я не могу оставить академию. Да и на фронте мне делать нечего.
– Полностью согласен. Но взгляните с другой стороны, там цесаревич не будет докучать вам глупыми писульками. И вам не придется ездить любоваться его зверинцем.
Эбигейл вскочила.
– Вы это делаете из ревности! Как подло!
– Отнюдь. Таково желание премьер-министра.
Она сжала кулаки. Какая мелочность. Какая подлость.
– Вы что, боитесь?
– Конечно! Мне не место на войне, – воскликнула Эбигейл.
– Ну-ну. – Советник поднялся на ноги, положил руки ей на плечи. – Не надо, я поеду с вами. Клянусь защищать вас ценой собственной жизни. Вам ничего не грозит.
Он снова целовал ее шею, распалял, Эбигейл тяжело вздохнула.
– Вы же понимаете. Я не могу оставить школу.
– Луиза за всем присмотрит. Вы многому ее научили.
– За месяц? Она глупый и безответственный ребенок.
– Если переживаете, я останусь здесь и помогу. Уверен, мы легко найдем общий язык и быстро поладим.
Эбигейл отстранилась, оттолкнула Томаса. Он… и наедине с ее сестрой? Ну уж нет. Луиза может таких бед наворотить! Уговорит отправить ее на войну. Дескать, желает сражаться. А он разрешит…
Вдруг разрешит?!
– Нет! – Твердое, как камень.
– Ревнуете?
– Томас, прошу, перестаньте надо мной издеваться. Я не поеду на фронт, у меня полно работы. Какая-то нелепица.
Его глаза стали серьезными, злыми, ледяными. Стремительные перемены всегда пугали Эбигейл.
– Это приказ, графиня. Вы собираете чемодан и завтра едете со мной.
– Завтра?
– Чем быстрее уедем, тем быстрее вернетесь.
– Я не успею передать дела Луизе. Ей надо столько объяснить, показать учебную программу, рассказать про экзамены.
– Она справится. Вы недооцениваете сестру. Она мечтает быть полезной.
– Томас…
– Идите ко мне. Я был неправ.
– В чем? – Ее щеки вспыхнули от удивления.
– Что заставил вас одеться.
– Только в этом?
Советник освободил плечи Эби от платья, но придерживал за талию, не давая одеянию упасть на пол.
– Я не хочу ехать! – Эбигейл снова попыталась его образумить, прикрывая руками грудь.
– Разумеется, графиня. Но придется. – Томас коснулся горячими пальцами ее щеки.
Эбигейл посчитала поездку полнейшим абсурдом, но уже осознавала, что не сможет ослушаться. Она подумала, что хотя бы улучит возможность повидать авиатрис – если повезет. Но вслух шепнула только:
– Как прикажете. – И потянулась за новым поцелуем, обнимая шею Томаса и гадая, что нравится советнику больше – покорность или своеволие.
Кровать казалась слишком жаркой. Они стянули пышное одеяло на пол, подальше от камина, и лежали там, соприкасаясь лбами.
Внезапно Томас резко поднялся и навис над Эбигейл. Огромные синие глаза, так близко… Его красивое лицо. Торс почти касался ее груди. Сильные руки по обе стороны словно сковывали Эби, заключая в темницу.
– Графиня, вы бы хотели править Империей?
– Допустим, да. – Она хитро улыбнулась. Ясно, к чему Томас клонит: брак с цесаревичем осуществил бы самые смелые амбиции. Ревность жгла советника, а Эбигейл хотелось подлить масла в огонь.
Но Томас лишь устало повалился обратно, прикрывая рукой глаза. Не ладонью, а предплечьем – поперек лица, будто защищаясь от ослепительного света.
– Мне это по силам. Нужно лишь время. – Он тяжело выдохнул. Глаза закрыты, ресницы дрожат. Губы закушены. Кожа пахнет ночным утешением, чуть дымным ароматом ветивера и терпкой полынью.
– Переночуете здесь? – спросила Эбигейл голосом нежным, как бархат.
– Да, графиня. Сегодня здесь. – Томас поцеловал ее в лоб и прижал к себе.
Она не могла разгадать его чувств, боялась его, императора и премьер-министра. Но не подавала виду. Душила в себе страх.
Ради сестры, ради будущего и всех надежд, которые теплились в душе.
Глава 21
Поезд спешил к северной границе Империи. Жребий пал на Элизабет и Даниэль, и полковник Хейс приказал авиатрисам собирать вещи. Они должны лететь на базу Винтервью, где, предположительно, будут нести службу, пока паровоз совершит крюк до южной границы и обратно. Ну а Вивьен и Лилиан останутся и продолжат вылеты с мобильной платформы.
На остановке соорудили специальные пути, чтобы пересцепить локомотив и вагоны. На этот раз развернулось масштабное действо по загрузке новой техники и вооружения, которые нужно доставить с засекреченных заводов к линии фронта.
Айрис и Мия из первого отряда перебрались в бронепоезд к Вивьен и Лилиан.
Когда Вивьен увидела Айрис, ей захотелось спрятать глаза. Она не знала, что сказать. Ложь разъедала. Казалось, если просто переглянуться, кто-то может понять, что произошло месяц назад. Вивьен и с Элизабет ни разу об этом не говорила. Боялась, что кто-то подслушает. Страшилась поделиться жутким предположением – что стреляли не по военным. Иначе посыпались бы обвинения во вранье, в предательстве, в дискредитации. Да в чем угодно еще.
Вылеты походили один на другой. Вивьен старалась думать о семье, о том, что они в безопасности, как учил многое повидавший полковник. Но все чаще поверх успокоительных образов расплывалось рыжее пламя. Иногда Вивьен просыпалась, и ей мерещилось, что лицо залито липкой кровью, которая застилает глаза и капает на жесткие простыни. Вив думала, что ослепла, пока глаза привыкали к темноте.
