Ознакомительная версия.
Незаконное возлияние, как всегда, устроили в запасном ангаре. Очень это было удобное место для всяких подобных мероприятий, поскольку высокое начальство сюда заглядывало крайне редко. А в случае, если бы надумало заглянуть, специально оставленный у монитора внешнего слежения наблюдатель вовремя сообщил бы о приближении нежелательных гостей, дабы можно было быстро и незаметно ретироваться через запасной выход.
Появление Эрики собравшиеся встретили одобрительными возгласами. Она немедленно была усажена за стол – как раз между лучшей подругой Белиндой и командиром ее эскадрильи Гансом Шефером. При этом комэск сунул ей в одну руку стакан со шнапсом, а заботливая Белинда в другую – бутерброд с маслом и колбасой.
– Тост! – потребовали от нее.
– За нашу победу! – недолго думая, провозгласила Эрика. – Пусть умрут враги, пусть живут друзья!
И махом осушила стакан.
Собравшиеся не отстали.
Эрика закусила бутербродом и огляделась. Судя по общей, довольно сдержанной атмосфере, опоздала она не сильно.
– Давно начали? – наклонилась Эрика к Белинде.
– Нет, – помотала та головой, – мне даже никто еще ни одного недвусмысленного комплимента не сделал. Не говоря уже о том, чтобы залезть под юбку. Скучища.
– Ну, это у нас быстро, – утешила подругу Эрика. – Еще пара кругов, и господа пилоты заметят, что на тебе юбка. То есть они давно заметили, только виду не подают. Пока.
– Надеюсь! – воскликнула Белинда с вызовом и, слегка понизив голос, добавила: – Веришь, за весь этот долбаный поход никого не трахнула.
– Я тоже, – улыбнулась Эрика.
– Что? А, ну для тебя-то это в порядке вещей, уж извини. А я? Прямо даже беспокоиться начинаю.
– Не беспокойся. Глянь, какие орлы вокруг. Только свистни – любой мигом прилетит. Топорща перья и все остальное.
– Это только так кажется, – со знанием дела зашептала Белинда. – А на деле сразу возникает масса дурацких препятствий и предрассудков.
– Например?
Белинда отставила стакан и принялась загибать пальцы:
– Или верный и глупый женатик, или вот-вот собирается жениться, или проблемы с потенцией, или просто какой-нибудь восторженный дурак, с которым неинтересно, или, наоборот, хам, наглец и типичный солдафон. А я девушка нежная, как ты знаешь. Ко мне подход нужен.
– Погоди. Ты же сама только что сказала, что никого пока здесь не поимела. Ты. Не тебя. При чем здесь подход к тебе, если мы говорим о твоем подходе к кому-то?
– Ничего ты не понимаешь. Даже когда инициатор ты, подход все равно к тебе. Ясно?
– Нет.
– Вот поэтому ты и одна до сих пор. Ладно, подруга, не переживай. Природа возьмет свое, никуда не денется. Давай лучше выпьем.
– Давай. За что?
– За природу. Которая всегда берет свое.
Они выпили за природу.
Постепенно застолье набирало силу. Живым блеском умылись глаза, громче, уверенней зазвучали голоса, раскраснелись лица. Кто-то уже широко жестикулировал со стаканом в руке, расплескивая во все стороны шнапс. Слышался чей-то хохот. Справа, за соседним столом, грянули было «Лили Марлен», но быстро умолкли, видимо, отвлекшись на что-то другое.
«Правильно, – думала Эрика, – рановато для «Лили Марлен». Еще парочка стаканов, а то и все три».
Заиграла музыка, кто-то врубил на полную катушку старый, как мир, и такой же прекрасный медленный фокстрот. Тут же нашлись и желающие потанцевать. Эрика оглянуться не успела, как Белинда заскользила по чистой гладкой палубе в объятиях командира эскадрильи обер-лейтенанта Ганса Шефера.
«Хм, – подумала она, – а как же техник-оператор Грета из штаба? Впрочем, не мое дело. Каждый веселится, как может».
– Р-разрешите?
Эрика повернула голову. Рядом с ней стоял молоденький белобрысый лейтенант из третьей эскадрильи, чье имя она запамятовала, так как прибыл он на борт линкора для дальнейшего несения службы как раз в то время, когда Эрика лежала в госпитале после героического отражения астероидной атаки.
По слухам, был лейтенант сыном какой-то шишки в руководстве Рейха – старого друга командира корабля оберста Карла Хейнца, сильно проштрафился на почве неумеренного употребления алкоголя, и оберст, по просьбе друга, взял молодого оболтуса к себе на перевоспитание.
Что ж, судя по слегка уже расфокусированному взгляду лейтенанта, процесс перевоспитания затормозился там же, где и начался. На лишнем стакане шнапса.
– Вы что-то хотели сказать? – холодно осведомилась Эрика.
– Я хотел сказать, фройлян, что хочу вас… – лейтенант сделал многозначительную, как ему казалось, паузу, пьяно ухмыльнулся и продолжил: – Пр-ригласить на танец. Фокс-трот. Р-разрешите?
Лотар, вспомнила Эрика, его зовут Лотар. Фамилия Нойманн. То есть новенький. Символично.
– Не танцую, – коротко ответила она, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально, отвернулась и взяла со стола бутылку, намереваясь плеснуть себе еще чуток.
– Эй, фройлян, это невежливо, я еще не закончил с вами р-разговор, – белобрысый Лотар ухватил ее за плечо, от чего спиртное пролилось мимо стакана.
Ах так… Ладно, сам напросился.
Она поставила бутылку на стол. Левой рукой крепко прижала руку белобрысого к своему плечу и, одновременно поднимаясь на ноги, резко, снизу вверх, крутанула правой, подсекая пьяного хама под локоть и грамотно подставляя бедро.
Беспроигрышный прием. Особенно, когда тот, кто хватает тебя сзади за плечо, не ожидает этого.
Лотар явно не ожидал. Да и был он не самого высокого роста и мощной комплекции. К тому же пьян. Всех этих факторов вполне хватило, чтобы, следуя законам физики, любитель шнапса и фокстрота потерял равновесие и со всего маху, со смачным грохотом и звоном, рухнул лицом на стол, сшибая на палубу тарелки, бутылки и стаканы.
Борт патрульного космокрейсера «Неустрашимый»
Пилот спейсфайтера В-910 «Бумеранг» ст. лейтенант Сергей Тимаков
В детстве я часто дрался, и в школе из-за этого у меня даже возникали проблемы. Вплоть до вызова родителей и последующей воспитательной работы. Каковая работа всегда сводилась ко взаимоисключающим посылам. Мать считала, что любой конфликт можно решить миром, а отец, наоборот, отстаивал право мужчины защищать свою честь и честь семьи кулаками. Поэтому воспитательный процесс протекал и заканчивался всегда примерно одинаково.
– Из-за чего ты подрался? – спрашивала мама.
– Ты задаешь неверный вопрос, – говорил папа. – Слишком общий.
– Хорошо, спрашивай ты.
– Почему ты его ударил? – спрашивал отец.
– Потому что он обозвал тебя, моего отца, грязным япошкой, – отвечал я. – Разве можно было стерпеть?
Ознакомительная версия.
