Я молча подчинился. На входе в поместье пришлось пройти через два сканера, но я был чист за исключением одного жука, похоже, их подсаживают прямо на выходе из посольства. Затем все тот же молчаливый охранник повел меня к дальнему строению, кажется оранжерее.
К кому ведут: к ней или к нему?
Зайдя в оранжерею, я не сразу увидел ее, моя половинка спряталась за каким-то разлапистым растением и выглядывала как перепуганная кошка.
Не помню, как мы оказались вместе… Я обнял ее, прижал к себе, стараясь слиться воедино и… время перестало существовать, лишь один на двоих пульс, лишь синхронные удары сердца.
Как я мог жить без нее все эти месяцы? Как я смогу прожить оставшиеся?
Она мягко отстранилась, как бы закрываясь, а я почувствовал, что из целого опять становлюсь половиной. Это было горько. Непрошенные слезы заволокли глаза.
— Только не плачь, Даниэль, — прошептала она голосом, полным слез, — не плачь, иначе я утоплю всех в своих слезах, — попыталась пошутить она.
Я проморгался, как бы заталкивая слезы обратно, и поцеловал ее в висок.
— Как там дома? — еле слышно спросила она.
— Эзра, хвала Судьбе не меняется, — я был рад говорить о чем-то отвлеченном и успокаивающем, — Гифти, дура ушастая, все так же ежедневно обходит дом и поместье, у Ронана все тихо, у отца тоже.
— А ты?
— А я жду… и готовлюсь, — добавил я еле слышно. Я поднял ее личико с дорожками слез, глядя в глаза
— Мы все ждем, — произнес я с нажимом, давая понять, что все планы относительно нее и меня остаются в силе.
Она все поняла и улыбнулась одними глазами. Пластырь — подвижная маска телесного цвета закрывал почти все лицо, скрадывая мимику.
— А ты? — задал я самый важный для себя вопрос.
Она посмотрела мне в глаза
— Нормально.
Я опять ее обнял и прижал к себе. Нормально, ну и хорошо что «нормально», даже отлично. Мой свет, моя жизнь…
— Наверное, тебе пора…
— Угу… — я не представлял, как выпущу ее из объятий.
— Время быстро пробежит… — обронила она.
— Угу…
— Не кисни, — и она ласково погладила меня по щеке.
— Угу… Не кисну, — я наконец взял себя в руки и нашел силы чтоб отстраниться от нее и улыбнуться.
— Время быстро пробежит, — вновь повторила она.
Я молча кивнул.
— Возвращайся, — и я, развернувшись, ринулся прочь из оранжереи.
Уйти, уйти поскорее, чтоб расстояние разделило нас. Чтобы лопнули проткнувшие сердце струны, выдергивающие из него куски с каждым шагом отдалявшим меня от нее. Уйти, чтобы ждать и дождаться.
На моем пути возник невозмутимый охранник, я приостановился и…
— Здравствуйте, Викен-Ташин.
Развернувшись на ненавистный голос, я черной волной выплеснул ненависть и ярость, краем глаза отмечая, что охранник выхватил оружие и наставил его на меня. Я застыл, истекая ненавистью и презрением.
— Спокойно, — гаркнул Представитель на охранника, тот опустил оружие, но не спрятал.
Представитель приблизился, глядя мне в глаза, у нас вышла спонтанная дуэль взглядов: мои ненависть и презрение против его властности и насмешки.
— Все синто так владеют пси-ударами или только те, кого выпускают за пределы родины? — насмешливо спросил он сам себя. — Я хотел вам сказать, Викен-Ташин, что отпущу Викен, если она захочет вернуться. Но я так же сделаю все, слышите, все, чтобы ей не захотелось возвращаться… К вам! Всем! У меня еще есть время показать ей другую жизнь — жизнь счастливой и любимой женщины, а не вечного солдата при исполнении, ответственного за всё и всех!
Я вдруг абсолютно успокоился.
Да он просто ревнует. Естественно, наблюдал за нами и теперь его рвет на части, ведь Ара-Лин не пускает его в сердце. И он это чуял, а теперь и воочию убедился.
— Угу… Бог в помощь, — без эмоций обронил я, — только больше не подсовывайте ее под пытки вместо себя.
Его лицо еле заметно дрогнуло болью, а властность и насмешка сменились бессильной яростью.
Я его таки достал. Посчитав разговор оконченным, я медленно пошел навстречу охраннику и тот, повинуясь жесту за моей спиной, в последний момент уступил дорогу.
Выйдя за ворота поместья, я неспешно отправился к остановке общественных флаеров.
Когда я пересказал все события того вечера лорду-отцу, он удивил меня вопросом:
— Думаешь, русу не удастся соблазнить ее тихой, беспечной жизнью рядом с сильным мужчиной?
Придя в себя от такого вопроса-обвинения и поборов первую волну возмущения, я ответил максимально взвешено:
— Если бы он мог предложить ей равный брак, возможно, такая опасность и возникла бы. И то, я бы поставил четыре против одного, что Ара-Лин не отказалась бы от семьи и родины ради мужчины и беспечной жизни. А в сложившейся ситуации, когда единственная возможная роль — это роль любовницы-содержанки, которую прячут ото всех и не показывают… Ваша дочь может с таким мириться лишь по жесткой необходимости, и личные качества содержателя и его чувства к ней особой роли не играют.
Лорд-отец выслушал и кивнул каким-то своим невеселым мыслям.
Три дня ушло на подготовку к отлету и подробный инструктаж. Третьесортная планетка в последний момент сменилась на фешенебельный курорт. И вот я на борту яхты «короткими тропами» иду к евсовской Темпесте. Сам. Один.
Я отвык от одиночества, хотя раньше оно было желанно и любимо. Раньше — до Ары-Лин. А сейчас мне предстояло действовать одному, без подготовки и без поддержки, лишь подавая сигналы о прохождении «точек отчета». Задание кажется простым и легким — поговорить с человеком, которому помогли, который обязан нам, с которым прожили не один год бок о бок… Да просто прогулка, а не задание. Но этот человек — Абель — умный, злобный, психопатичный экс-модификант.
Простым это задание уж точно не будет.
Я вынырнул с «троп» возле Рома Этерно, так сказать легализуюсь там и под личиной евса отправляюсь официальным путем на Темпесту. Первый пункт — легализация, прошла легко и быстро. Документы у меня были «живые»,[12] а ни один таможенник не начнет «заедаться» с преуспевающим адвокатом, ушедшим в отпуск-путешествие на собственной яхте класса «люкс». На Темпесте меня ожидал столь же сдержано-радушный прием — еще один богач прилетел оставить свои денежки на счетах казино.
Темпеста была кислородной планетой, на этом ее преимущества заканчивались. Почти всю ее поверхность занимал океан, на полюсах были ледовые шапки, а изредка торчащие из воды голые иглоподобные скалы гордо именовались островными архипелагами. Даже космопорт пришлось создавать, обрушивая и оплавляя «иглоскопление». Почти всегда и везде на Темпесте бушевал шторм, скудное солнце редко пробивалось сквозь облака, но зато фосфоресцировал океан, не соленый, как на Земле Изначальной, а кислый. Штормы зарождались не в атмосфере, а в нем, и иногда можно было видеть разряды между гребнями гигантских сиреневых волн. Темпеста никого не оставляла равнодушным — опасная, буйная и безумно красивая, она либо пугала до дрожи своей слепой мощью, либо завораживала.
