Особо меня порадовала смотровая площадка — дорогущий силовой барьер защищал длинную террасу от порывов ветра и кислых брызг, приглушая звуки, тем не менее, он позволял увидеть океан воочию, без перегородок.
Я залюбовался волнами.
Наверное, одно из самых древних и любимых зрелищ человека — это наблюдение за опасностью, зная, что она его не коснется. Будь то прирученный огонь в камине, бой гладиаторов с хищником на арене или же грохочущий разрядами океан за силовым барьером.
Проведя на смотровой площадке почти час, я счел обязательную программу на сегодня выполненной и отправился спать. В Гранде не существовало единого времени, каждый постоялец устанавливал его сам, в любое время он мог получить что угодно — обед, завтрак, ужин, последнюю сводку политических и финансовых новостей. И уж конечно, двери в казино всегда были распахнуты — время в этих заведениях просто остановилось.
Отоспавшись, после легкого завтрака я час провел в бассейне, плавая и ныряя. Задержался бы там и дольше, но выгнала необходимость работать — «светиться» в одно и то же время, в определенных местах, да и прямо скажем, нескромно-голодные взгляды дам и кавалеров изрядно надоели. День прошел по графику — плотный второй завтрак, казино, обед, казино, прогулка на смотровую площадку, ужин, просмотр новостей, отсылка и получение писем, сон. В казино я играл очень аккуратно, не пытаясь изображать азартного игрока, и что удивительно — каждый раз уходя из казино мой счет был пусть и не на много, но больше, чем до посещения.
В таком режиме — бассейн, рестораны, казино, смотровая, прошло четыре дня, и я уже начал потихоньку звереть от безделья и необходимости отбиваться от желающих пообщаться. Первую волну составили девушки-пэты истосковавшиеся по молодому мужскому телу — как ни омолаживайся, а возраст, он прежде всего в голове и в поведении. Красивым малышкам не хватало нервной встряски, оживившей бы их сыто-животное существование. Но я их надежды не оправдал. Посмотрев, что я не ведусь на дешевку, в бой пошли хозяйки жизни — томные и властные, не представляющие, как им можно отказать. С этой категорией пришлось быть предельно вежливым и аккуратным, отказывая так, чтобы не задеть. Такая порода получает одинаковое удовольствие, что от завоевания мужчины, что от растаптывания неугодного.
На пятый день было затишье на «личном фронте», но я умудрился выиграть довольно крупную сумму в казино, чем вызвал пристальное внимание к своей особе со стороны хозяев заведения. Причем ситуация была просто анекдотична: поставив как всегда наугад среднюю сумму я получил крупный выигрыш, посчитав, что и так дразню местное СБ постоянными небольшими выигрышами, поставил все не глядя, чтоб «сдать», но опять выиграл — крупье радостно, будто самому себе, в несколько заходов передал на лопаточке фишки. Подумав, я решил, что в третий раз уж точно не выиграю, и опять поставил все на одну цифру. Выиграл. Счастливый крупье сгреб все в мою сторону и с извинениями удалился, на его место встал другой, и я оказался пред дилеммой — продолжать игру и «сдать» выигрыш было бы совсем нелогично и даже подозрительно; а уйти, унеся с собой сумму, покрывавшую мое месячное пребывание в отеле, значило серьезно подергать за усы СБ. Я с вежливой улыбкой понес свой поднос к ближайшей кассе, все работники казино радовались моему выигрышу как своему собственному, может, каких-то игроков это и успокаивало, меня же наоборот напрягало.
После обеда пришлось мило «случайно» побеседовать с одним джентльменом
— Говорят, вы ни разу не проиграли? — с улыбкой обратился он ко мне, когда мы оба брали фишки в кассе.
— Нагло врут, — в том же тоне отозвался я.
— Но ведь из казино вы каждый раз выходите богаче, чем зашли, — и он указал на мою карту, на которой был ровный столбик ярко-зеленых цифр. На картах-счетах для стимуляции игроков, фиксировались выигрыши за посещение: если они превышали сумму взятых фишек, то обозначались зеленым, если были меньшими, но не на много, то желтым, если проигрыш был провальным — ничего не писали.
Я глянул на свою карту и усмехнулся.
— Мы всегда получаем то, в чем не нуждаемся.
— Впервые вижу человека, не нуждающегося в деньгах.
Пришлось вежливо рассмеяться:
— Вы крайне невнимательны, достаточно лишь оглянуться.
Мой собеседник оценил шутку, и мы разошлись.
Ко мне приставили «прилипалу» хорошенькую девушку-веселушку, она ставила на то же что и я, болтая без умолку. Позиционировала она себя как «пэта», только ведь хозяева не отпускают своих игрушек в казино самих, ведь те могут заиграться, потратить лишнее или присмотреть себе другого хозяина. Нет, любимец и его счастливый владелец всегда вместе — таковы правила игры, а эта девушка была сама, да и дурочку изображала уж очень усиленно. Стараясь соблюдать дистанцию, дабы веселушка не подцепила на меня ничего лишнего, я тем не менее перебрасывался с ней ничего не значащими фразами, никак не проявляя раздражения по поводу ее «прилипальства». После того посещения на моей карточке опять появилась зеленая цифра-обман, по моим подсчетам если я и выиграл что-то, то этого хватило бы лишь на один коктейль.
На шестой день активизировался «личный фронт» опять пошли предложения, но куда более аккуратные — невербальные. Хозяевам жизни невместно завоевывать любовников, те должны сами падать к ногам штабелями. Пристальный взгляд то одного, то другого мужчины без возраста с ухоженным подтянутым телом… Достаточно вскинуть бровь и еле заметно отрицательно покачать головой, чтобы предлагающий уставился куда-то вбок или поверх меня. Они мне напомнили Гифти, которая щурилась и отворачивалась, якобы следя за кем-то, когда я называл ее «дурой ушастой». Опять ресторан, опять казино, опять небольшой выигрыш, снова ресторан, пришлось заставить себя идти в уже опостылевший игровой зал, решив, что завтра сменю тактику и вместо того чтобы продолжать торчать в одном и том же казино, обойду близлежащие. Покрутившись недолго в зале, я сбежал на смотровую площадку, океан сегодня был на удивление тих и ласков. Никаких разрядов и молний, всего лишь волны одна за другой накатывались на нашу иглу. Минут через десять мое созерцательное уединение было прервано старым знакомцем из порта, он опять заговорил без приветствий:
— Такое бывает достаточно редко и недолго, раз в двадцать — двадцать пять стандартных суток и длится не более восьми часов. Я обожаю это время, за ним следует Буря, грандиозная Буря от которой барьер начинает тихонько выть и этот звук щекочет нервы сильнее грохота волн и грома разрядов.
