Говоря это, он подошел вплотную, нарушая правило «блюсти свое личное пространство и не нарушать чужое» заложенное у большинства на уровне инстинктов.
— Придёте посмотреть? — голосом полным интимности поинтересовался он.
Я отрицательно качнул головой:
— Нет. Буду сладко спать в своей уютной кровати.
Брюнет расхохотался.
— Вы удивительный зануда и рыбья кровь, — с какой-то отеческой ласковостью произнес он, и положил ладонь на мою руку. Я стоял опираясь на поручень, чуть подавшись вперед. Пришлось выразительно глянуть на чужую конечность, мол «Что ЭТО?» Не подействовало.
— Вы нарушаете правила игры, — ледяным тоном обронил я, убирая руку.
— Играя по чужим правилам, трудно выиграть, — ответил он.
— Не соблюдая их — наблюдаешь из капсулы катапульты, как твой флаер вспахивает землю, — парировал я и развернулся, чтоб уйти.
— А жизнь научила вас соблюдать правила, да? — раздалось мне в спину, — Ваше тело лечили прекрасные специалисты, но ведь и я спец. Ваша кожа до сих пор неодинаково реагирует на перепад температур, могу предположить, что на вас места живого не было.
Я сделал пару шагов назад приближаясь вплотную, и прорычал:
— И на что вы рассчитываете, напоминая мне о моих прошлых «неприятностях»?
Меня достал этот озабоченный любитель бушующих стихий, но сказать именно то, что хотелось, я не мог — мне придется еще как-то с Абелем «знакомиться», и я не могу заявить о себе как о чистом «гетеро». Увы.
— На то, что вы поймете: раз я проявил такие внимание и наблюдательность, то буду проявлять их дальше. — Его голос был по-прежнему ласков. — Я смогу дать то, что тебе нужно.
Я чуть отстранился и сделал вид, что успокаиваюсь.
— Хорошая попытка. Если бы я действительно нуждался в понимании, внимании и любви, то безусловно вы бы получили желаемое. Но! Я нуждаюсь лишь в покое и одиночестве.
Я развернулся и ушел, на этот раз реплик в спину не последовало.
Вот что странно, во время разговора я был спокоен, хоть и изображал контролируемый гнев, а сейчас во мне нарастала настоящая злость, вызванная запоздалым ощущением, что меня вываляли в грязи. Если бы мог, ох, как бы я врезал этому кожнику-психологу, изображавшему доброго папашу. Руки сами сжались в кулаки, а сердце забилось в адреналиновом коктейле.
Плохо. Нельзя так терять контроль над собой. Добравшись до номера, я привел в порядок разбушевавшиеся эмоции и успокоил рвавшееся в бой тело.
Всю ночь до утра бушевал шторм, но это не помешало мне отлично выспаться.
Опять бассейн, опять плотный второй завтрак и посещение «не своего» казино — пусто, в последний момент решил заглянуть в «свой» зал…
Ну надо же! Никогда не думал, что буду так радоваться при виде этой гадкой рожи. Абель почти не изменился, все те же светлые патлы и физиономия а-ля падший ангел, разве что манеры и мимика стали спокойнее и властнее. Он перестал быть смертником-шутом, и на первый план вышли хищность и хитрость. Эпитет «змееныш» к нему уже был не применим — передо мной сидела взрослая опасная змея.
Он как раз проиграл последние фишки, что у него были, и задумался брать ли новые. И тут его взгляд наткнулся на меня.
— Дэн? — радостное узнавание в голосе.
Пришлось улыбнуться во весь рот, а мы-то оказывается знакомы. И что? Мне так же радостно прокричать «Абель»?
— Привет, — ответил я, подходя.
— Ты все же решился и прилетел сюда в отпуск. И как тебе?
— Ты был прав: тихо, спокойно… То что нужно.
— Еще не заскучал?
— Нет еще. Но, наверное, скоро начну, — ответил я с улыбкой.
Имя!!! Имя! Чтоб тебя!..
Тут к нам подошла девушка-фея.[15]
— Мсье Дидье, желаете еще фишек? — обратилась она к Абелю поставленным хрустальным голоском, положив ручки на ларец.
Тот оценивающе уставился на нее. Фея, как и положено, была очень мила: модифицировано большие глазки бирюзового цвета, того же оттенка аккуратно-встрепанные волосы до плеч, идеальные формы слегка прикрыты мерцающим полупрозрачным платьицем. Не дождавшись ответа от Абеля, она обратилась ко мне
— А вам, мэтр Тоска, фишки?
Ну как же можно не взять фишки у этого сексуального ангелочка?
Легко.
— Спасибо, малышка, но мы, пожалуй, ненадолго оставим твое поле чудес, — я не удержался и потрепал ее по щечке, — Голод зовет нас на поиски еды.
— Возвращайтесь, я буду ждать! — ответило милое создание, в глазах читалось «Не сходя с этого места!!! Хоть всю жизнь!!!»
Абель тем временем выскользнул из кресла, и мы пошли к выходу из зала
— А я бы ее не по щечке потрепал, — довольно громко заметил он, так чтобы фея слышала, — ну, или, по крайней мере, не по верхней щечке.
— Ты всегда был ужасно воспитан, — тоном сноба парировал я ему.
Имя!!! Скотина!
— Итак, мсье Дидье, — выделил я обращение, — пойдем в «мой» ресторан или ты на правах аборигена покажешь мне самое лучшее заведение с изысканной кухней?
— А таки покажу, мэтр Тоска, — ответил он в тон.
Если через минуту он не сообщит своего имени — прибью гада… Как-нибудь… Рано или поздно.
Мы шли, шутливо пикируясь, как и положено старым знакомым, учившимся вместе, может быть. Абель прекрасно видел, как мне неудобно общаться, не обращаясь к нему по имени, и это его изрядно забавляло.
Мы пришли к «моему» ресторану, о чем я и сообщил.
— Ну конечно, кое-кому с рождения достается все самое лучшее и без всяких усилий, — проныл Абель, намекая на мою легенду богача в энном поколении.
— Да, — согласился я. — И этот кто-то всё это весьма ценит, — пару минут пустой болтовни «выжали» меня больше чем три отказа хозяйкам жизни подряд.
Тут Абель выкинул фортель в своей привычной манере: взял за руку и интимно приблизился
— Дэн, ты как будто не рад своему старому другу Энджи…
Я нехорошо осклабился.
— Энджи… Ну конечно же рад, что за глупости?
— Да?
— Да.
«Удавил бы… от радости»
Мы сделали заказ и пока ждали, обстановка немного разрядилась, Абель болтал о себе, точнее сказать о своей легенде, хотя кто знает насколько реальна его легенда. Я тоже вставлял фразы «о себе».
От прекрасных блюд настроение окончательно улучшилось, и мы общались как почти-настоящие друзья. Лучшим врагам не сложно изобразить лучших друзей, ведь мы отлично знаем друг друга.
Когда уже пили кофе, по заведенной в ЕвСе традиции, весьма вредной, надо сказать, к нашему столу подошел мужчина, каких в Гранде сотни — ухоженный, без возраста, на лице осознание собственной значимости в купе с вежливой маской. Единственное что его немного выделяло из общей массы — это одежда «а-ля тюрк»: свободные шелковые штаны и шелковый же короткий халат, под которым была белоснежная рубашка. Большинство предпочитали классику: брюки и френчи всех мастей или же камзолы, но и одетых «а-ля тюрк» было не так уж мало.
