«И, кроме того», подумал Керчан, «это именно я повысил Душана в звании и назначил на эту должность. Наказание его за некомпетентность может быть воспринято как признание того факта, что я ошибался, выдвигая его. Но гранд-маршал не может признать, что совершил ошибку, неважно какую. Он должен казаться непогрешимым. Позволить думать иначе означает фатально подорвать то праведное благоговение, которое каждый гвардеец испытывает перед мудростью своих начальников. Ну, по крайней мере, большинство из них испытывают благоговение. Природа войны такова, что на ней всегда будут недовольные»
С молчаливым гневом гранд-маршал обнаружил, что пытается вспомнить офицера, чье место в штабе занимал сейчас Душан. «Как же было его имя?», думал он. «Минор? Минарис? Минован?» Он уже собирался спросить у полковника Влина имя предшественника Душана, как вдруг вспомнил его сам. «Мирован! Вот как его звали». Имя вызвало в памяти ясный образ человека, которому оно принадлежало, и гранд-маршал Керчан почувствовал, что его мрачное и угрюмое настроение стало еще мрачнее.
Из всех офицеров его штаба Мирован всегда казался лучшим и самым способным. Образцовый боевой офицер с замечательным послужным списком, много раз отмеченный в приказах за храбрость, Мирован за похвально короткое время дослужился до генерала. Если у него и был какой-то недостаток, то именно та единственная черта, которую Керчан никогда не мог терпеть в подчиненных. Дерзость.
Мирован был так дерзок, что две недели назад имел безрассудство подвергнуть сомнению одно из военных решений гранд-маршала во время штабного совещания. В ярости Керчан разжаловал его в рядовые и немедленно отправил на передовую. Потом гранд-маршал принял поспешное решение, в котором сейчас горько раскаивался – он назначил на место Мирована его менее чем посредственного заместителя, полковника Душана и повысил его в звании. Хотя гранд-маршал был уверен, что наказание Мирована тогда было правильным решением, сейчас он испытывал пугающее чувство смутной тревоги. «Во многом Мирован был замечательным человеком», печально подумал он. «Во всяком случае, он был чертовски более компетентным, чем все эти подхалимы и бесполезные лакеи, которые день за днем сидят за этим столом и сбивают меня с толку. Что же случилось с ним?»
- Он был хорошим человеком, по-своему, - сказал гранд-маршал. – Было бы жаль, если бы такой человек погиб.
Все остальные, сидевшие за столом, уставились на него. Керчан понял, что по рассеянности высказал свои мысли вслух, прервав разговор, в котором штабные офицеры обсуждали важность доклада Душана. Словно не зная, как они должны реагировать, генералы смотрели на него с выражением то неуверенности, то скрытой тревоги. Даже всегда верный Влин смотрел на него как-то странно. Керчан, однако, не чувствовал смущения. Целая жизнь, проведенная в командовании солдатами, научила его простой истине. Человек, имеющий власть над жизнью и смертью других, никогда не должен извиняться за свое поведение.
- Я вспоминал Мирована, - сказал он, повернувшись к генералу Душану. – После разжалования он был отдан под ваше командование, Душан. Что случилось с ним?
- Я… я не уверен, ваше превосходительство, - сказал Душан, чуть не корчась под пристальным взглядом гранд-маршала. - Я оставил вопрос о его новом назначении одному из моих адъютантов. Чтобы точно сказать, куда его направили, надо проверить батальонный список…
Запинающийся голос Душана, тщетно пытавшегося скрыть свой испуг, наконец, сменился виноватым молчанием. «Он, конечно, назначил Мирована в наихудшее подразделение и на самые опасные задания», подумал Керчан. «Несомненно, куда-нибудь в самое пекло, где Мирован бы не выжил больше недели. В конце концов, если бы их бывший генерал остался жив, всегда была бы опасность недовольства и мятежа среди тех, кто раньше служил под его командованием. Значит, Мирован сейчас, скорее всего, мертв. Конечно, я не ставлю в вину Душану это решение. Недовольство – раковая опухоль. Я бы на его месте сделал то же самое».
Потом, посмотрев в глаза людей, сидевших вокруг него, гранд-маршал понял, что упоминание имени Мирована имело абсолютно непредвиденные последствия. Каждый человек здесь, казалось, был охвачен тем же тошнотворным страхом, что и Душан, словно воспоминание о внезапном падении Мирована так испугало их. Глядя на них, гранд-маршал начал понимать, что совершенно ненамеренно достиг своей первоначальной цели. «Упоминание Мирована помогло», подумал он. «Оно внушило им страх Императора». Уже не в первый раз Керчан был поражен мерой своего гения, когда дело шло о мотивации людей, служивших под его командованием. «Я даже не понял, что я сделал это», подумал он. «И все же, по какой-то счастливой случайности, я добился именно того эффекта, которого хотел. Нет, это не случайность. Сознательно или нет, тот факт, что я добился своей цели, означает, что мне было предназначено это сделать. Когда ты гранд-маршал, не может быть никаких случайностей». Потом, сделав усилие, чтобы изобразить на лице непонятно-зловещую полуулыбку, гранд-маршал снова заговорил с Душаном.
- Неважно, Душан, - сказал он, с удовлетворением заметив, что это, казалось, лишь немного успокоило генерала. – Это была праздная мысль, не более. Сейчас к другим делам. Полковник Влин? Кто следующий должен делать доклад?
- Магос Гаран, ваше превосходительство, - сказал адъютант. – Он желает уведомить нас о месячных цифрах производства на городских военных заводах.
Хорошее настроение гранд-маршала внезапно испарилось, с тоской он смотрел, как медленно поднимается с места укутанная в плащ с капюшоном фигура архимагоса Адептус Механикус в Брушероке. Настолько же машина, насколько человек, покрытый жужжащими устройствами, которые поддерживали жизнь их владельца гораздо дольше нормального человеческого срока, магос – то, что было видно от его древнего иссохшего тела под плащом – совсем не был похож на человека. Страшнее всего выглядели механодендриты: четыре тонких щупальцеобразных механических руки, которые периодически появлялись из-под складок плаща магоса, чтобы быстро провести настройку других машин, покрывавших его тело.
Хотя гранд-маршал всегда считал отвратительной внешность этого существа, настоящей причиной его неприязни к магосу были соображения более практические, чем вопросы эстетики. В отличие от остальных сидевших за столом, магос Гаран не зависел от прихотей гранд-маршала. Как старший член Адептус Механикус в городе, Гаран не был его подчиненным. Без адептов Бога-Машины, обслуживавших мануфакториумы города, у гранд-маршала не было бы снаряжения для солдат. Не было бы новых лазганов. Ракетных установок. Запасных аккумуляторов. Не было бы гранат, минометных и артиллерийских снарядов, и любой из сотен других вещей, в которых каждый день нуждаются гвардейцы в городе, чтобы защищать его от орков. Поэтому гранд-маршалу приходилось обращаться с магосом как с представителем некоей иностранной державы. Человек, с которым можно только вести переговоры, но не приказывать. Равный, а не подчиненный. Не будучи одаренным дипломатом, Керчан считал сотрудничество с высокомерным магосом тяжким бременем.
