– Инда побредём…
– Что? – переспросил Барабаш.
– Пойдём, говорю. Подвиги не любят, когда герои опаздывают.
Они успели. Мудрено опоздать, когда до вражеского лагеря рукой подать. Даже хорошо, что патруль своим нападением предупредил о возможной опасности, иначе бы через полверсты точно уткнулись носом в расположившихся вокруг небольшого озерца глорхийцев. Или бы не наткнулись – близкое присутствие орды чувствовалось по запахам, всегда сопутствующим головожопым. Не мытые с рождения тела, застарелая вонь прогорклого жира, невообразимое количество свежего и уже подсохшего дерьма… Оно-то откуда, если жрать нечего? Само собой появляется – не зря же в языке страны Син слово «кочевник» и слово «вонючка» обозначаются одним иероглифом.
– Значит, где-то и колдуны неподалёку, – вполголоса сказал старший десятник, устроивший наблюдательный пункт в кустах, колючих настолько, что это, пожалуй, стало единственной причиной их относительной чистоты. – Пикты еду без присмотра не оставят.
Тут он полностью прав – имперцы не дураки, чтобы упускать из виду ценный ресурс. Во-первых, степняки нужны для штурма роденийских укреплений, а во-вторых, поддержание строжайшей дисциплины в орде обеспечивает драконов свежим мясом. И не беда, что желающих нарушить её с каждым днём всё меньше и меньше – мнением консервов желудки не интересуются.
– Лошадей не слышно, – удивился Михась. – Сожрали?
– Уже давно, – подтвердил Барабаш. – И это хорошо.
– Почему?
– Лошади бы нас учуяли, у них нюх не хуже собачьего.
Да, про глорхийских коней ходили слухи, будто своим происхождением они обязаны противоестественной связи осла с волчицей, взяв от первого предка упрямство с выносливостью, а от второго унаследовав злобность, хитрость, кровожадность и прочие не самые привлекательные качества. В Родении подобную скотину не желали видеть даже в виде трофея и при удобном случае попросту уничтожали без жалости. А на вкус, кстати, неплохие, разве только жестковаты. Но если потушить хорошенько с овощами да с парой стаканчиков раки…
Михась шумно сглотнул слюну и осторожно поинтересовался:
– Дождёмся ночи и нападём?
– Тебя в детстве по голове часто били? – Матвей посмотрел на лётчика так, будто видел в первый раз. – Пустым пыльным мешком, например…
И зачем вот обзывается? Во всех прочитанных книгах герои именно так и поступали – под покровом темноты пробирались во вражеский лагерь и убивали главного злодея. Часто ценой собственной жизни. Но в следующих томах обязательно разъяснялось, что смерть являлась маскировкой, позволившей усыпить бдительность гадов более высокого уровня. Интересно, вот про него, про скромного лётчика Михася Кочика кто-нибудь напишет?
– Глорхийцев обойдём стороной, посчитаем количество драконов у пиктов, и полученные разведданные доложим командованию после перехода линии фронта, – высказал своё мнение Еремей. – Правильно, командир?
Барабаш думал примерно об этом же, потому кивнул:
– Да, обойдём. И посчитаем. И доложим. А героям, буде таковые среди нас обнаружатся, мы с Ерёмой ноги из задницы повыдёргиваем!
– А чего сразу я? – возмутился Кочик при виде явной несправедливости. – И почему сразу ноги?
Старший десятник рассмеялся:
– Заметь, Миха, я твоё имя не называл.
– Сбылась мечта идиота, – Барабаш со злостью посмотрел на Михася. – Ты накаркал.
Лётчик лишь вздохнул и не стал вступать в спор с командиром. Себе дороже.
– Не кати на парня бочку, Матвей, – неожиданно пришёл на помощь бывший профессор. – Мы сами виноваты.
Старший десятник промолчал, признавая вину. Да, попытка обойти лагерь глорхийцев закончилась неудачей. Ну кто же знал, что длинный овраг выведет точно в центр имперской армии? Хотя. Чего скрывать, дурни и есть… по запаху жареного с редкими и дорогими специями мяса могли догадаться… Не сообразили вовремя, а потом стало поздно.
Драконы почуяли чужаков не хуже сторожевых собак. Или лучше? Те ориентируются на запах, а крылатые чешуйчатые твари начали проявлять беспокойство от присутствия губительной для них энергии кристаллов гораздо раньше, чем могли бы унюхать. И уйти незамеченными уже никак нельзя. Вот же гниды… летающие!
– Суетятся, – Матвей говорил вполголоса, так как раскинутый профессором полог невидимости не прятал звуки. Конечно, во всеобщем рёве и криках вряд ли кто услышит, но вдруг? – Ерёма, мы здесь до темноты просидеть сможем?
– Не-а, – Баргузин достал из кармана горсть зарядных кристаллов к огнеплюйке и бросил перед собой на траву. – Они уже нагреваются.
– И что?
– Да так, мелочь… Скоро взрываться начнут.
– Зачем?
– Не зачем, а почему. Обычные давно бы уже бабахнули, а эти старого образца, так что чуть-чуть потерпят. Тут тыщи полторы, если не две колдунов, и у каждого магия аж из ушей плещется. К наступлению подготовились, уроды.
Матвей поёжился. Он и раньше слышал о несовместимости пиктийского колдовства с помещённой в кристаллы силой Владыки… Владыки?
– Ерёма, но ведь эти заряжал Эрлих!
– Угу, – кивнул профессор. – Потому до сих пор и не херакнули. Это сейчас старый хрен забывает про технику безопасности, а тогда…
Еремей спохватился и строго посмотрел на вытянувшиеся лица товарищей:
– Я ничего не говорил, а вы ничего не слышали.
– Понятно, – выдохнул старший десятник.
А Михась ничего не сказал, он завопил дурным голосом, вскочил на ноги и принялся приплясывать, одновременно выгребая из карманов налившиеся красным светом кристаллы. Там, где они падали на землю, поднимался дымок.
– Вот же ж, – пробормотал Барабаш и сам почувствовал нестерпимое жжение и сильный запах палёных тряпок. – Сейчас долбанёт!
Не долбануло. Хотя… хотя как ещё посмотреть.
Дальнейшие события произошли почти одновременно – плевок дракона, почуявшего мощное излучение, расплескался по установленной профессором защите; выстрел Михася, благополучно прошедший сквозь полог, испарил трёх ближайших тварей; зафыркала огнеплюйка Еремея, образуя в пиктийской толпе широкие просеки; старший десятник швырнул горячий кристалл прямо в распахнутую зубастую пасть…
– Бозэпс ра… Дедис тхна! И ещё раз туда… – чеканные слова заклинания на неизвестном языке перемешивались с роденийскими, и десяток тварей смело стремительно увеличившимся в размерах щитом. – Дедашенс мовткхнав шенс зургзе!
Обрушившиеся на защиту боевые проклятия пиктийцев бессильно рассыпались о преграду, а Еремей вздрогнул от боли и побледнел. Но очереди из его орудия (как ещё назвать помесь духовой трубы, мясорубки и огнеплюйки?) не стали менее точными.
