прислушался.
В саду было тихо.
Я осторожно потянул на себя калитку. Не заперто.
Я пролез внутрь ограды и осторожно прикрыл за собой створку.
Золотистые шары легонько покачивались на ветру. Жёлтая птица с чёрным горлышком снова уселась на ветку и зазвенела, словно маленький колокольчик, хитро поглядывая на меня. Яблоки на ветках стали ещё крупнее. Через тонкую кожуру и полупрозрачную медовую мякоть просвечивали маленькие семечки.
Да ладно! Херушки вы меня ещё раз заманите!
Я внимательно оглядел сад. Хрен его знает — каких ещё ловушек Михей тут понаставил. Глашку он бережёт хорошо. И сегодня это мне на руку.
Я подошёл к крыльцу и снова прислушался.
Дом выглядел спокойным. В окне кухни горел свет. Ужин готовят, что ли? У меня засосало под ложечкой.
Похоже, зря я переполошился. Ну, да неважно! С Михеем всё равно придётся говорить начистоту. И чем раньше — тем лучше. Пусть проорётся. Потом успокоится, и будем нормально общаться.
Не, ну а чего он, в самом деле, разошёлся! Сам-то не монах. И Глашка — взрослая девка.
На всякий случай я тихо обошёл вокруг дома, вглядываясь в сад. Жёлтая птица перелетала с ветки на ветку вслед за мной. Ну, хоть не орала на всю ивановскую!
Я вернулся к крыльцу, поднялся по ступеням и решительно постучал в дверь.
В глубине дома послышались тяжёлые шаги. Щёлкнула задвижка, и дверь открылась. На пороге стоял Михей.
— Немой? Чего тебе?
Он принюхался и скривил рожу.
— Бухал с утра, что ли? Перегаром несёт за версту!
Ни хрена я не бухал! Два стакана выпил, и всё.
— Тебя Сытин послал? — продолжал допрашивать меня Михей.
Я помотал головой.
— Сам пришёл? К Глашке? Вообще оборзел, бля?!
Ну, вообще-то да! Но тебе об этом говорить не буду.
Я снова помотал головой и ткнул пальцем Михею в грудь.
— Ко мне? — удивился Михей.
Я кивнул.
— Зачем?
Бля, да что ж ты такой тугой-то?
Я пошевелил пальцами около рта.
— Поговорить?
Ну, вот! Допёр, наконец!
Михей вышел на крыльцо, чуть отодвинув меня в сторону. Здоровый он, всё-таки.
— Ну, давай, говори!
Он точно издевается! Ну, по хер! Справимся!
Я снова помотал головой и опять ткнул пальцем в грудь Михея.
— Хочешь, чтобы я говорил? О Глашке? С тобой?
Ну, вот! Можешь же, когда хочешь!
— Ладно! — Михей плотно закрыл за собой дверь. Сел на ступеньку и приглашающе шлёпнул ладонью рядом с собой.
Я сел.
— Нормальный ты парень, Немой! — неожиданно сказал Михей. — Сам пришёл, не побоялся.
Бля, а чего тебя бояться-то?
— Так сильно Глашка понравилась? Может, ты влюбился в неё?
Я подумал и пожал плечами.
— Угу, — усмехнулся Михей. — Да ещё и честный. Если б ты сказал, что влюбился — я б тебя с крыльца спустил на хрен. Ну, а раз ты по-честному — то и я с тобой по-честному.
Михей щёлкнул пальцами.
— Я хочу, чтобы Глашка жила спокойно. Понимаешь? Хочу, чтобы замуж вышла за нормального мужика. Детей нарожала. Чтобы у неё был муж, дом и дети. А ты, Немой… Только без обид! Погляди на себя — где ты, а где дети и покой?
Во как! Покоя он хочет для сестры. А ты её спросил — чего она хочет?
Я зло взглянул на Михея. Он не заметил мой взгляд — смотрел куда-то в глубину сада и продолжал говорить:
— У тебя, Немой — ни кола, ни двора. Служишь у Сытина, как и я. Сам видишь — какая у нас работа. Ни минуты спокойной жизни. А сестре я такого не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу.
Бля, тебя заело, что ли?!
Я снова взглянул на Михея и вскочил. Его глаза побелели и закатились. Слепыми бельмами он глядел на крону яблони и повторял:
— Не хочу! Не хочу! Не хочу!
Я проследил за взглядом Михея. На самой верхушке яблони сидела огромная чёрная сова. Или филин, хер его знает!
Сука! Да это же тот самый колдун! Он тогда совой обернулся и от Сытина сбежал.
Сова, не отрываясь, смотрела на Михея огромными круглыми зелёными глазами. А Михей уставился на сову и монотонно, словно заводной, повторял:
— Не хочу! Не хочу! Не хочу!
Затем оттолкнул меня, поднялся с крыльца и быстро шагнул в дом.
Я рванул за ним, но дверь захлопнулась у меня перед носом.
Я дёргал дверную ручку, когда в доме закричала Глашка. От её крика у меня волосы на голове встали дыбом. Ни хера не соображая, я спрыгнул с крыльца и побежал вокруг дома. Добежал до первого попавшегося окна и с размаху саданул в него локтем. Стекло посыпалось наружу.
Несколько треугольных, острых как ножи, стёкол остались торчать в оконной раме. Я выдернул их голыми руками, изрезав себе все пальцы. Затем подтянулся и перевалился через подоконник.
Окно вело в комнату. Через открытую дверь я увидел, как Михей с равнодушным лицом тащит Глашку за руку по коридору к выходу. Глашка отбивалась и отчаянно визжала.
Я побежал к двери, но Михей увидел меня и снова опередил. Он захлопнул дверь, а затем в коридоре раздался грохот.
Я с разбегу ударил в дверь плечом, но створка даже не шелохнулась. Видно, Михей привалил её чем-то тяжёлым.
Точно, бля! Я вспомнил, что в прошлый раз, когда приходил к Глашке, в коридоре стоял здоровенный шкаф. Я ещё плечом об него саданулся.
Охренеть! Если Михей уронил такую махину — я её в жизни с места не сдвину.
В коридоре, не переставая, визжала Глашка.
Да он же тащит её к выходу! Бля!
На всякий случай я толкнул дверь ещё раз. Безуспешно!
Тогда я развернулся и побежал к окну. Чуть не выпрыгнул в него вперёд головой, но не рискнул. На хер! Если я расшибу голову о камень, Глашке уже никто не поможет.
Я пролез в окно ногами вперёд и спрыгнул на хрустнувшие осколки стекла. Глубоко вдохнул и побежал обратно к крыльцу.
Вот какого хера у меня нет оружия?! Неужели трудно было выпросить у Сытина хотя бы нож? Блядь, Немой! Ну нельзя же быть настолько несообразительным.
А вот Михей вооружился. Когда он распахнул дверь и вытащил Глашку на крыльцо, я увидел в его левой руке здоровый кухонный тесак. Таким ножом можно запросто отхватить башку!
Именно это Михей чуть и не сделал, когда я бросился к нему. Он без колебаний взмахнул тесаком, и я чудом успел пригнуться.
Мне отчаянно
