тут правит старая школа. Сначала – чай и болтология ни о чём, и лишь потом – дела. А я, по возможности конечно, стараюсь не лезть в чужой монастырь со своим уставом. Сейчас мне спешить некуда… по факту некуда, так почему бы не поговорить?
– Увы, – ответил он. – Жёны, как я уже говорил, покинули сей бренный мир. А остальную родню я ещё в молодости потерял.
– Простите, что напомнил, – изобразил я сожаление.
– Да ничего, – отмахнулся он. – Время лечит.
Руми, успевшая ещё и в рыжее кимоно переодеться, пришла через девять с небольшим минут. Пришла не с пустыми руками, а с подносом, на котором стояли небольшой чайник, две чашки и блюдце с вагаси – японскими сладостями. Бобово-рисовая хрень. В данном случае в виде различных цветочков. Красиво, конечно, но я всё же больше европейские десерты люблю. Чинно расставив всё на столе, рыжая красотка с поклоном удалилась. Ну прям настоящая японская женщина.
Дождавшись, когда девушка уйдёт, я произнёс:
– Всё-таки я удивлён, что она ваша дочь. С виду, скорее, внучка.
Старик в этот момент разливал чай и, на мгновение замерев, бросил на меня взгляд.
– Положили глаз на мою дочурку? – спросил он весёлым голосом. – Право слово, не стоит. Она старше, чем выглядит.
– Просто отдаю должное вашим генам, – улыбнулся я, беря в руки свою чашку.
– Это да, я хорош, – покивал он. – А вообще, у неё уже взрослый сын есть. Владеет своей автомастерской.
Да ну нафиг! Это насколько же она старше?
– М-да… – выдавил я из себя, делая первый глоток.
Хм, нормальный вроде чай. Нет, ну всё-таки! На ней ведь даже косметики нет. Охренеть она сохранилась. Это получается, Руми – ровесница моей матери? А то и старше? Этсу, вообще-то, тоже неплохо выглядит для своих лет, но Руми – вообще за гранью! Блин, а я её ещё Руми-тян называл.
– И как вам чай, Аматэру-сама? – спросил Каруиханма. – Говорят, вы…
И замолчал.
– Говорят – что? – всё же переспросил я.
– Да так… Всякое, – отвёл он взгляд.
– А если поточнее? – не отставал я от него. – Не пугайте меня, Каруиханма-сан, что там про меня говорят?
– Ну… – вздохнул он тяжко. – Говорят, вы не очень хорошо разбираетесь в сортах чая.
Ф-фух, а я-то уж думал…
– Поразительная вещь – слухи, – вздохнул я. – Вы это от клиентов услышали?
– Ну да, – пожал он плечами. – Вы не подумайте, никто не ставит вам это в вину, наоборот – это выделяет вас из толпы аристократов. Хотя – куда уж больше, – закончил он.
– И правда – куда уж больше, – покачал я головой. – А чай хороший, насколько я могу судить.
– Названия у него нет, – покивал Каруиханма. – Но только потому, что роду Асакура это не нужно. Они его чисто для себя растят. Ну и мне пару лет назад подарили.
– Асакура ещё и чай растят? – удивился я.
– Они вообще много чего растят, – ответил Каруиханма. – Насколько я знаю, на этом они в своё время и поднялись, на всяких там зельях и эликсирах. До сих пор, вон, таблетки делают.
– Фармацевтика – это не только таблетки, – заметил я.
– Между нами, мне как-то всё равно, – ответил он, после чего сделал глоток чая и продолжил: – Я много чего в жизни повидал, что ж мне теперь, всё запоминать?
Забавная позиция.
– Вам вообще что-нибудь, кроме кузнечного дела, интересно? – спросил я, улыбнувшись.
– Конечно, – возмутился он. – Что ж я… А, впрочем, нет, неинтересно.
– И как вы только живёте? – покачал я головой.
– Нормально живу, – ответил он. – Неинтересно не означает, что я игнорирую всё, что не связано с кузнечным делом. Некоторые вещи вообще сложно игнорировать. Например, я знаю, что седьмой поворот на серпантине Весёлых гор, – это на юге города, – очень сложен, а ускоряться надо после предпоследнего поворота.
– Ничего не понял, – признался я.
– Да я и сам не понимаю, просто знаю. С внуком, гоняющим в уличных гонках, чего только не нахватаешься, – пожал он плечами. – Сын Руми-тян, кстати говоря.
– Владелец автомастерской? – уточнил я.
– И уличный гонщик, – кивнул Каруиханма. – Весь в меня, такой же фанатик. Только машин.
– А кузнецы у вас в семье есть? – спросил я. – Кроме вас, естественно.
– Старший сын, – ответил он, сделав очередной глоток чая. – Сейчас в Китае живёт. Всё хочет одного моего знакомого на учёбу развести.
Интересная у него семейка.
– Такой же фанатик, как и вы, – обозначил я улыбку, после чего глотнул чая.
Ответил старик не сразу, серьёзно задумавшись о чём-то.
– Нет, не такой, как я, – произнёс он. – Это сложно объяснить несведущему в кузнечном деле, но если для меня важен конечный результат, то для него – сам процесс. Я концентрируюсь на мече, он – на работе. Меч для меня – цель, для него – всего лишь мерило его мастерства.
– И правда, сложно, – произнёс я задумчиво. – А для меня меч – это инструмент. Начало, после которого только начинается работа. Соответственно, я не склонен обожествлять инструмент. И не очень понимаю тех, кто трясётся над своим мечом.
– Такая позиция мне понятна, – кивнул Каруиханма. – Но ситуации бывают разные. Порой инструмент может сильно удивить, и вы волей-неволей начнёте воспринимать его по-особенному.
– Признаться, я вас сейчас не понял, – произнёс я удивлённо. – Что такое должно произойти, чтобы я начал вылизывать какой-то конкретный пистолет. Ещё и на полочку его ставил.
– Пистолет не знаю, – хмыкнул Каруиханма. – А вот меч… Представьте себе, что вы обычный человек. Перед вами сильный враг, сильнее вас. А позади всё, что вам дорого. То, что не даёт вам убежать. И вот этот враг подходит, его меч начинает светиться от бахирной техники, вот он замахивается… А у вас в руке самая простая железка. Обычный меч, выкованный сельским кузнецом. Да и сами вы бахиром не владеете. Ну или владеете, но гораздо хуже, чем ваш враг. Вы опытный воин, прошедший не одну битву, но против этого противника ничего не можете, а позади… ну скажем, ваша семья. И вот он замахивается и бьёт, ну а всё, что можете вы – это поставить блок. Тысячу раз отработанный блок. Даже зная, что оружие противника разрежет и ваш меч, и вас самого. Только вот не разрезал. Ваши клинки скрестились, вы оба удивлены, и в этот момент приходит помощь. Вашего врага сносит бахирной техникой, ну или там пулемётом. Вы спасены. Секунда. Буквально один миг отделял вас от смерти и, если бы всё произошло, как и должно, валялись бы вы мёртвым. После такого сложно не впечатлиться и не поменять своё отношение к инструменту. Ведь он
