– Бизнес-класс. Потом, я с бригадой.
– Ну и ну. Бригада-то зачем? Сами тут для мебели. Да, начальство паникует… И перестань так откровенно скалиться. Государственное, понимаешь, дело, потеть должен от усердия.
– Слушай, Штим, ты что-нибудь знаешь? Я – так ноль. Вызвал шеф, сказал, что пропал груз камешков с рудника вместе со стрелком, и поэтому мне надо лететь на Розу и трясти здесь всех пассажиров подряд.
– Я же говорю – начальство паникует, даже твой Фрам. Мой так вообще чуть в истерике не бился. Забрызгал всего слюной, сунул билет и умчался во Дворец.
– Так ты тоже ничего не знаешь?
– Ну… кое-что, кое-что, – Штимер, еще удобнее усевшись в кресле, бросил на стол пачку сигарет.
Корабль мягко ушел со старта и с половинным ускорением заскользил в небо. Динамики тихо наигрывали незатейливую, но явно дорогостоящую мелодию.
– Итак, похищено триста с лишним камней. – (Биллинг шевельнулся в кресле). – Да, представь себе, четыре ампулы сырых креофитов. Вся годовая добыча Северного. В пилотской кабине два трупа – пищевое отравление, н-да. Стрелок выпрыгнул через аварийный люк, причем сигнал на базе, заметь себе, не сработал. Ну, так вот, он прыгнул, надо думать, с камнями, аккурат над Пятой трассой, в том месте, где просвет между струями. И это надо было суметь, потому что там пылевые рукава один в другом идут, сплошняком. Короче, всех он обманул, все сумел, а потом взял и взорвался. Кварковая мина – это не шутки. Один шлем остался с номером и то – не полностью. И не делай такую физиономию, понятно, может, и не он это подорвался, но начальство уверено, что он. То есть, по начальственной версии, он сначала отдал камни получателю, а уж потом наступил куда не надо. Ну вот, значит, танкер прибыл на базу на автопилоте, там видят трупы, вскрытые контейнеры. Тревога, конечно. Зону перекрывают, нагоняют солдатиков, всех и все проверяют на крео-фон – ни фига. То есть самого фона как раз – до фига, креофитов только нет. Руководство нашего любимого Департамента в полном составе прибывает на место. Все дружно орут на начальника охраны, тот, естественно, орет громче всех. Словом – обсуждение. Тут прилетает само Его Превосходительство, велит всем заткнуться и начинает смотреть на воронку от мины. Говорят, минут пять смотрел. Уж чего он там увидел, не знаю, но в итоге приказал закрыть планету на сутки, а там видно будет. В общем, пока не найдут, не откроют. И единственный шанс для супостатов – «Лотос», потому как ему взлетать запретить никак нельзя. Всех наших вежливо попросили притормозить, но тут полно дипломатов и прочей иностранной публики, их просто так не задержишь. Но зато всех проверили на сто процентов, у кого чего было, не было – выкладывали как миленькие. Ты много пропустил, что поздно пришел, – досмотрового робота видал, как отделали? А начальника охраны, я думал, вообще порвут.
– А что-то было?
– Ну, естественно. Это же корабль для солидных людей. Разные безделушки с жуткой энергетикой, украшения опять же. Что б ты знал, сырые креофиты фонят не больше хорошо ограненного брюлика или, например, заправленного бронеглайдера. Ну, на бронеглайдерах тут никто не ездил, а представляешь, на что способна пожилая миллионерша в неглиже, когда ей предлагают еще и фамильное ожерелье снять? А?! Ну, словом, шуму было много, но, во всяком случае, перетрясли всех, и камушков тут, по всей видимости, нет. Но три с лишним сотни камней, это – сам понимаешь. Поэтому мы с тобой на законном основании можем хорошо провести время до Розы и обратно.
– Ну, проверяли-то наверняка только на входе? А кто до того проскочил?
– А никто не проскочил. С момента, как люк на грузовике открылся, и до того, как тут все перекрыли, два часа прошло с четвертью. Спецтранспорт никто, кроме высокого руководства, не пользовал. Да и то они на нем только туда прикатили, а обратно, насколько знаю, никто не торопится, поскольку им же надо будет к Консулу заглянуть на доклад. Так что наше с тобой непосредственное начальство осталось за самых главных. Так вот, без спецтранспорта более или менее быстро выбраться оттуда можно только по трассе, а, сам понимаешь, на наших трассах особо не разгонишься. Чистой езды до города, а потом до вокзала, ребята посчитали, ну никак не меньше ста минут, остается сколько? Правильно – тридцать пять. А ведь стрелку надо было спуститься на землю и, прежде чем по минам пройтись, еще груз успеть отдать. По самым скромным подсчетам еще минут пять долой, осталось тридцать, а за эти полчаса ни одна иностранная собака на борт «Лотоса» не поднялась, это точно. Удача, конечно. Наших, так сказать, отечественных собак всех турнули за милую душу. Ты б слышал, какие тут тексты один уважаемый сенатор выдавал. Как узнал, что «по важным государственным причинам» не судьба ему на «Лотосе» покататься, очень расстроился и давай критиковать, пофамильно так, и исполнительную власть, и законодательную, со знанием дела… Не был бы он сенатором, думаю, его прямо на месте повязали бы за оскорбление патриотических чувств с особым цинизмом, да еще в общественном месте…
– Бог с ним, с сенатором. Я сейчас к капитану шел за списком. А ты ведь – уже от него?
– На. Держи, – Штимер, морщась, протянул конверт, – ни черта там нет, но для отчета пригодится. Я только одного не понимаю – как эти иностранные ребята собственные фамилии выговаривают?! Это же уму непостижимо, по столько букв в одно слово натыкивать … Я уж не говорю о лунитах.
– Кстати, ты слыхал – один лунит пропал ночью?
– О как! Интересно. В сводке не было.
– Не было. Это мне Фрам сегодня рассказал, пока мы с ним в лифте на работу ехали.
– А кто?
– Кто-то из диспетчеров. Отправился в сторону Большого Лабиринта да и сгинул.
– К Большому Лабиринту? – Штимер вытащил и задумчиво повертел в руках мнемокристалл. Биллинг тем временем достал из конверта список пассажиров. Некоторые фамилии в самом деле поражали обилием согласных и общей длиной, но инспектор терпеливо водил пальцем по серебристой поверхности листа и нашел, наконец, кое-что интересное.
– Штим, тебе ничего не говорит эта фамилия?
– Это которая?
– А вот, под номером восемьдесят семь.
– Крнгут… м-м-м… ну, не важно. Ничего не говорит. Даже не читается.
– Как раз важно. Крнгутгроссвор’лорд Леопольд Вун, Четвертый атташе посольства Розы.
– Ну, и?..
– И мне он знаком. Вун был замешан в аферу с депозитами обезличенных шедевров, и здорово замешан. Помнишь: всем желающим предлагалось класть принадлежащие им предметы искусства на депозит, а через год получать назад больше и не хуже по качеству.
– Это как?
– Гм. Это же громкая афера была. Ты мог вложить одну из своих картин… Я знаю, что у тебя нет, но предположим – кто-то не такой дремучий. И вот, по договору он отдает свою живопись, площадью, скажем, полтора квадратных метра в раме, с остаточным ресурсом еще на двести часов экспозиции, а через год…
