– К черту! – выдохнул Книжник. – Если я и вправду псих – попробуйте меня остановить!
Алхимик наблюдал за гостем из-под полуприкрытых век – усталым, чуть удивленным взглядом. Чему удивляться тому, кто познал непознаваемое? Кто изучил не доступное простому смертному, кто достиг вершин знаний и возможностей человеческого интеллекта? После чего, правда, рухнул на самое дно интеллектуальной ямы. Забыть все, что знал и умел – это ли не самое тяжкое наказание для ученого? И пусть никто не верит старику, вернувшемуся в Кремль после полувекового скитания, – это не имеет значения.
Старик знал: этого юношу не остановят его слова. Его вообще ничто не в силах остановить – разве что, сама смерть. И если он принялся искать что-то столь упорно – значит, это действительно того стоит.
Семинарист копался в бумагах, разложенных стопками по тесной келье. Сотни страниц с заметками, расчетами, схемами, картами, плотно покрывавшими неровную поверхность драгоценной бересты. Парень раскладывал листы, в ярости рвал их, разбрасывал в стороны. Наконец, кривой столб древних книг в человеческий рост высотой не выдержал – и обрушился на голову семинариста, похоронив того под грудой бумаг и пыли.
– Так что же ты ищешь? – спросил, наконец, Алхимик.
В ответ Книжник лишь чихал от бумажной пыли и бессвязно ругался. Он пытался выбраться из-под книжного завала, но это было непросто. Старик и не думал помогать ему – он лишь наблюдал с бледной усмешкой.
Книжник, наконец, вылез из-под пыльной книжной кучи, чертыхаясь и отплевываясь, с мятым листом бересты в руке. Глядя в него, он недовольно хмурился и кусал губы.
– Я не пойму… – бормотал он. – Была же схема…
– Ты про схему скрытых порталов? – Алхимик пожал плечами. – Зачем она тебе? Ты же знаешь, что это всего лишь теория. Я ни за что не могу поручиться – мысли путаются, в голове туман… А будь даже она верна – что толку?
– Мне нужна схема, – упрямо повторил Книжник.
– Мы не сможем открыть портал, – устало сказал старик. – Ты же сам все видел. Мы потратили с тобой полгода – и все без толку. Я потерял былую силу и остроту ума – мой мозг больше ни на что не способен. Я обыкновенный старик, мой мозг дряхл, память слаба…
– Не прибедняйся, Алхимик, – отозвался Книжник. – Ты всего лишь потерял Алатырь, который усиливал твой разум. Камень рассыпался в прах при переходе через портал Розы – но твой разум все еще при тебе. Здесь не Кенигсберг, и магический Алатырь взять неоткуда. Так что придется как-то своим умом до всего доходить. Хотя, от тебя ничего не требуется – только схема.
– И что же, ты сам намерен открыть портал? – с удивлением и некоторой ревностью поинтересовался старик.
– Мне, может, его не открыть, – признался Книжник. – Но я знаю того, кто может.
Алхимик недовольно крякнул:
– И кто же способен на то, чего я добивался годами? И не одним своим слабым умишком – а с помощью мозговых симбионтов? – старик замер и вдруг забеспокоился. – Неужто кто-то из шамов добрался до секрета Розы Миров? Если так – дело плохо. Эти злобные твари принесут еще больше бед, обрети они способность скользить меж мирами…
Книжник покачал головой:
– Шамы здесь ни при чем.
– Тогда кто?
– Бука.
Старик непонимающе пялился на него, а семинарист не спешил с пояснениями. Он продолжал перебирать грубые берестяные листы, пока не наткнулся на мятый лоскут, исполосованный малопонятными каракулями. Книжник удовлетворенно хмыкнул. Тут же услышал старческое ворчание:
– Это какой еще Бука? Уж не то ли страшилище, которым у нас малых детей пугают? Тварь из Чернобыля, радиоактивный людоед, властитель Семи несчастий?
Книжник удивленно поглядел на Алхимика – и рассмеялся:
– Я все забываю, что тебя в Кремле давненько не было. С тех пор много воды утекло, и твоя информация малость устарела.
– Что, детские сказки изменились?
– Нет. Я просто его отыскал.
– Кого?
– Его.
– Буку?
Книжник виновато развел руками. Алхимик глядел на него с укоризной:
– Глумишься над стариком?
– Ничуть. Хотя этот, как ты говоришь, радиоактивный людоед, в жизни немного не тот, кем пугают непослушных малышей.
– Он что же – красна девица с голубыми глазами и грудями – с пушечное ядро каждая?
– Ага, аж с тремя. Для старика, каким ты прикидываешься, у тебя недурная фантазия. Бука, конечно, личность неприятная, но вполне себе смахивающая на человека. Я думал, он сгинул где-то под Киевом. Я тебе рассказывал.
– Да слышал я, слышал.
– Ну, вот. И похоже, он таки вернулся в наш дивный город.
– Хм… Даже если так, с чего ты уверен, что он может помочь в поиске Розы Миров? Проходы между мирами – одна из величайших тайн, доступная единицам.
Книжник задумался, тяжело вздохнул.
– Я ни в чем не уверен. Но Бука – великий колдун. Владеет большой силой, многими знаниями. Он видит то, что незаметно человеческому глазу. Что-то мне подсказывает – он должен знать и про Розу. Вернулся же он как-то сюда – сквозь тысячи километров радиоактивных земель и Полей Смерти.
– Колдун… – презрительно произнес Алхимик. – Что может знать какой-то колдун? Все они шарлатаны.
– Если кто и знает – так только он, – упрямо сказал Книжник. – В любом случае, больше помощи искать не у кого.
Алхимик странно поглядел на парня, нахмурился:
– Постой… Уж не взялся ли ты опять за свое? Зигфрида из мертвых воскрешать?
Старик не договорил: Книжник вскочил, задышал тяжело и часто, страшно округлив глаза. Он едва сдержался, чтобы не заорать. Лишь процедил хрипло и сбивчиво:
– Никто… Слышишь? Никто не видел его мертвым!
– Но это не означает и то, что он жив… – с некоторой опаской возразил Алхимик.
– Ты ничего не понимаешь, старик, – взяв себя в руки, холодно произнес Книжник. – Ты не знаешь, что такое боевая дружба. Воины не бросают друзей. И даже, если тогда, за порталом осталось лишь его бездыханное тело – я верну его сюда, в Кремль.
– Да уж, неспроста люди говорят: ты и вправду – немного того… – Алхимик неопределенно помахал рукой у виска.
– Кто говорит? – окрысился Книжник.
– Это как раз не важно. Важно другое: кому, кроме тебя, нужно возвращение Зигфрида?
Книжник недоуменно поглядел на Алхимика. Этот вопрос даже не приходил ему в голову.
– Как это – кому… – пробормотал он. – Всем нам. Кремлевским.
– Он не кремлевский, – в голосе Алхимика послышались едкие нотки. – Даже став нашим союзником, он остался чужаком. Никто не ждет возвращения чужака. Так кто еще на твоей стороне?
– К чему ты клонишь?
– Он вест. А ты спросил его соплеменников – готовы ли они с той же решимостью возвращать своего лидера?
Книжник не ответил. И Алхимик словно прочитал его самые тяжелые мысли:
– А может, всех устраивает, что гордый вест не вернулся? Никогда об этом не думал? Он просто исчез – и нет проблем. Для Кремля остался легендой, для своего народа – героем. Вот и выходит: мертвый Зигфрид для всех лучше живого.
Семинарист не слушал. Просто не хотел слышать то, что разъедало душу. В одном старик прав.
Если от кого и ждать поддержки – то лишь от вестов. Должны ведь они отблагодарить своего спасителя. А значит, пора отправляться в Форт.
…На фоне Кремля Форт выглядел чужеродным телом. Как инопланетный корабль, рухнувший на Красную площадь.
И там, внутри – Хельга. Девушка, с которой они были так близки, с которой он пережил самое страшное и… самое лучшее в своей не такой уж долгой жизни.
Книжник тряхнул головой, прогоняя наваждение.
Все в прошлом. Его Хельга больше не смешливая рыжеволосая девчонка, с которой можно отправиться хоть в огонь, хоть в воду. Жизнь меняет все, переворачивает с ног на голову. Теперь она – глава своего народа. По крайней мере, пока не подрастет смена пропавшему лидеру, Зигфриду, перспектива спасения которого становилась все более и более туманной. А значит, никаких прежних отношений между ними быть не может. Это он, несмотря на все свои заслуги – все еще сопливый выпускник кремлевской Семинарии.
А она – настоящая женщина. Твердая, как сталь. Мать своего народа. У вестов взрослеют быстро. И в своих обычаях они не знают компромиссов.
Его вдруг как ледяной водой окатило.
А что, если все дело – именно в этом?! Не в дружбе, не в долге, не в чести – а только в том, что Хельга оставила его, приняв вовсе не женскую роль лидера?! При отсутствии в Форте взрослых мужчин кому-то нужно было это сделать. Неудивительно, что всю ответственность взвалила на себя самая лучшая, самая смелая…
Его Хельга.
Неужели все объясняется так просто – и так жалко? Неужто все дело просто в его, Книжника, ревнивом эгоизме? И вся его зацикленность на возвращении Зигфрида – просто неосознанный способ вернуть все на свои привычные места? Зигфрида – в Форт, себе – девушку?!
