дав прозвище проверенным временем Гвардейским способом отсутствия обсуждения. — Точно, «Святой». Отлично звучит.
— Тебе виднее, — сказал Крийд.
— Кто это? — внезапно сказала Красотка, указывая. На дальней стороне Подвала стояла фигура, в тени главного входного люка. Женщина, высокая и худая, в темной боевой форме и с нашивками сержанта.
— Фес, — пробормотал Крийд.
— Кто это? — спросила Красотка.
— Просто моя... — начал Крийд. — Мой надзирающий офицер, пришел за мной. До завтра, да?
— В то же время, с той же болью, Святой! — засмеялся Форбокс, когда Крийд поспешил прочь.
— Святой? — спросила женщина, когда Крийд присоединился к ней.
— Я получил прозвище.
— Это синяк? — спросила она, протянув руку, чтобы прикоснуться к лицу Крийд.
— Не надо! — зашипел Крийд, шлепком отбивая ее руку в сторону.
— Кто это сделал?
— Я упал. Во время упражнения.
— Ты хромаешь.
— Оставь это. Что ты здесь делаешь?
— Я пришла проведать тебя. Первый день и все такое.
— Лучше бы ты этого не делала. — Крийд прошел мимо нее и захромал по служебному проходу.
— Далин! — прорычала она.
Почти восемнадцати лет, высокий и сильный, Далин Крийд ничего не боялся во вселенной, кроме звука ее голоса. Он замер.
— Кто-то побил тебя? — спросила она.
— Инструктор расставил точки. Что в ПВН нет любимчиков.
— Ублюдок. Я должна убить его, — сказала Тона Крийд. — Хочешь, чтобы я убила его?
— Нет, — ответил он, — но если ты снова ко мне сюда придешь, ма, я хочу, чтобы ты пообещала убить меня.
III
Время приема пищи. Душные палубы заполнялись. Сальный дым и пар вырывались из столовых и катились под потолком над толпой. Решетки вентиляционных каналов были покрыты нитками затвердевшего жира. Здесь был запах вареной зелени, пюре из тыквы и масла. Звенели колокольчики. Различные торговцы выкрикивали свои меню плывущему мимо потоку.
За талон солдат мог съесть простые горячие пайки в столовых Муниторума, но обещание чего-то другого притягивало сотни из них на душные палубы в конце каждого дневного цикла. Это, и факт того, что здесь можно было достать выпивку, и другие удовольствия, если знаешь, кого спросить.
Душные палубы существовали из-за «следующих за силой». За каждым полком Гвардии следовала свита сопровождения: жены, дети, подружки, шлюхи, целители веры, проповедники, попрошайки, жестянщики, спекулянты, зубодеры, контрабандисты, писаки, ростовщики и целая масса темных душонок, которые жили, как паразиты, как блохи, на шее у военных.
Харку говорили, что некоторые полки увеличивались вдвое, если учитывать прихлебателей.
Душные палубы были теми местами, где они жили и ели, проводили сделки и торговали. Он однажды услышал, как младший комиссар предложил изгнать гражданских из флотилии. — Это бы уменьшило расходы Муниторума примерно на пятьдесят процентов, — с чувством заявил младший комиссар.
— Ага, — улыбнулся тогда Харк, — а на следующий день, каждый Гвардеец в квадранте дезертирует.
Пока они пробирались сквозь толпу в главном проходе, Виктор Харк с некоторым удовлетворением отметил, что его компаньон не выказывал ни признака озвучивания столь же наивных комментариев. Глаза Ладда были широко раскрыты, так как это был первый опыт Младшего Комиссара Нахума Ладда по нахождению в периферийных областях транспортника. Но он был сообразительным и наблюдательным, и Харк мог понять, почему его начальник устроил официальный перевод Ладда во вновь образованный Первый и Единственный.
Они пригнулись под висящими, качающимися засоленными водоплавающими, а затем отошли в сторону, чтобы избежать пар, вырывающийся со стойки с чанами для жарки. Энергичные голоса повышались, когда грязные руки протягивали деньги в обмен на жареное мясо на деревянных палочках и пакеты с приправленным пряностями фаршем, завернутым в капустные листы.
— Голоден? — спросил Харк.
— Я ел, сэр, — ответил Ладд, повышая голос над шумом.
— Пайки Муниторума? — удивился Харк.
— Я поел в начале смены. В конце концов, это высчитывается из нашего жалования.
— И что было ночью?
— Эм, что-то вроде соленой рыбы, и пудинг.
— Вкусно?
— Эм, рыба была пикантной, можно так сказать, — сказал Ладд.
Мимо них спешно прошел торговец с лопатой для хлеба на плече, уставленной дымящимися пирогами. Ладд повернулся и смотрел, как они проплывают мимо. Харк почти мог видеть, как молодой человек истекает слюной.
Виктор Харк был мощного телосложения с густыми темными волосами и чисто выбритым лицом. Его голова вырастала из толстой шеи, как кончик пули. У него была легкая, непринужденная манера поведения, которую Ладд находил тревожной, в особенности потому, что Ладд знал, что Харк мог быть диким и безжалостным сторонником дисциплины. В какой-то момент жизни – у Ладда никогда не хватало смелости спросить об этом – Харк потерял левую руку и получил аугметическую замену.
Сейчас Харк поднял эту аугметику и щелкнул пальцами. Щелчок механических пальцев прозвучал, как перезарядка болтера.
Торговец остановился.
— Сэр?
— Две штуки, — сказал Харк, показывая V настоящими пальцами.
— Сладкие или кислые, сэр? — спросил торговец, поворачивая свою деревянную лопату, чтобы предложить товар.
— Что это?
— Пряная дичь, или сахарный плойн, сэр.
— Ладд?
— Эм, плойн, сэр?
— Тогда, и то, и то, — сказал Харк, доставая монеты из кармана плаща.
Они взяли горячие пироги. Торговец дал им листы засаленной бумаги, чтобы завернуть их.
