— Некоторых — да, усмехнулась она
Мы пришли в соседнюю палатку. Винтер уже вовсю кашеварил. Несмотря на то, что столы у больных и персонала были разные, ели все из одного котла — еще один плюс Креоне. Когда мы сели за ее отдельный столик и нам принесли еду, она вдруг наклонилась ко мне и тихо сказала:
— Я вижу, что ты уже многое вспомнил. Не знаю, есть ли тебе что скрывать, но я могу сказать, что вылечила тебя только физически. Об остальном захочешь — сам расскажешь.
— Спасибо. Так мне будет проще.
После завтрака она вызвала к себе Винтера:
— Отведешь Юджина к Хорунжему. Скажешь — физически он восстановился, в войска годен.
Потом она обратилась ко мне:
— Юджин, выйди, мне надо еще пару слов сказать.
Я поклонился и вышел. Через несколько минут из ее палатки вышел Винтер. И уже через 15 минут мы подходили к палатке начальника лагеря, около которой стоял часовой.
Винтер объявил:
— К господину Хорунжему по представлению начальника лазарета.
Часовой отступил в сторону, и мы вошли.
Хорунжий перебирал какие-то карты за грубо сколоченным полевым столом. Недалеко от него сидел давешний Желтый волшебник.
— Господин Хорунжий! По представлению начальника лазарета передаю вам Юджина, прошедшего лечение.
— Она что-то просила передать на словах?
— Так точно. Она просила передать, что по его просьбе провела ему интенсивный курс лечения. Физически он здоров, однако память восстановилась не полностью, но к несению службы пригоден. Еще она просила передать, что после интенсивного лечения в его ауре появились следы зеленого цвета. Она предложила Юджину остаться при лазарете, но он отказался.
Маг оторвался от бумаг и остро на меня взглянул. Я молчал.
Хорунжий также оторвался от своих карт:
— Хорошо, Винтер, иди. И передай ей мою благодарность.
Затем обратился уже ко мне.
— Похвально твое желание не валяться в лазарете, когда другие погибают на фронте. Ты помнишь, кем был?
— Да, охотником.
— Хорошо. Значит, умеешь стрелять из арбалета?
— Да.
— Что еще?
— Лук и праща.
— Ого. Проверим… Если все хорошо, пойдешь на обучение к диверсантам. С ножом работать умеешь?
— Точно не помню, простите. Но мне кажется — да.
— Хорошо. Иди на строевую поляну, там как раз идут занятия по стрелковой подготовке. Мы попозже подойдем, посмотрим, что ты за фрукт.
Я развернулся и хотел выйти.
— Стой!
Я остановился.
— Ты должен был спросить: «Разрешите идти, Господин Хорунжий?» и выходить только после моего разрешения. Вижу — ты не мальчишка, поэтому объясняю тебе. Когда тебе дали команду, ты говоришь «есть» или «так точно», сигнализируя, что ты ее правильно воспринял и идешь ее выполнять. Ты понял?
— Так точно. Разрешите идти?
Он улыбнулся:
— Иди. Зайди к каптенармусу, получи форму — и на занятия.
— Есть!
Я развернулся и вышел.
Примерно через час, получив «бэушную», но постиранную и более-менее целую форму, я подходил к строевой поляне.
В конце было организовано стрельбище — метрах в 20 от рубежа стояли ростовые мишени: чучела из туго стянутой соломы, покрытые мешковиной с нарисованными на ней доспехами. За ними был насыпан земляной бруствер, чтобы стрелы не улетали далеко в случае промахов. Перед рубежом стоял строй новичков из деревенских парней, перед которыми говорил молодой сержант с одной лычкой. Невдалеке, на перевернутом ящике, жуя травинку, сидел сержант с тремя лычками, явно уже понюхавший пороху. Молодой вещал:
— Слушайте, бойцы! Основным стрелковым оружием нашей доблестной армии является арбалет. Арбалет — это оружие метательного типа, эффективная дальность стрельбы — до 30 метров.
Я встал в сторонке и стал слушать. Молодой Сержант, кстати, явно не служивший в боевых войсках, а доказывающий свою верность долгу в далекой учебке, взвился:
— Эй ты, Лысый! Тебе здесь что, балаган? Ты откуда взялся?
— Из мамки.
Строй хмыкнул деревенские парни обожали такой юмор.
— Я тебе покажу «из мамки»! Ты откуда пришел?
— Господин Хорунжий прислал.
— И почему ты пришел так поздно?
— Из лазарета сегодня выписали.
— Отдохнуть вздумалось?
Я промолчал.
— Я тебя спросил, урод!
— Так точно! Вчера, как нас разбомбили, всех поубивало, кишки по деревьям поразбросало, а меня головой о камень приложило. Вот я и решил денек отдохнуть.
Он открыл рот, потом опять закрыл, потом заорал:
— Встань в строй, умник! Ты солдат и не должен бояться смерти.
— Так я и не боюсь.
— Ты что, урод! Я тебя не спрашивал, боишься ты ее или нет! Ну-ка два шага вперед и 20 отжиманий!
Я спокойно вышел, принял упор лежа и быстро отжался 20 раз.
Тем временем сержант продолжал нести всякую чушь про тактико-технические характеристики арбалетов. Потом он стал показывать, как его взводить, как прикладывать к плечу, как держать при этом локоть.
Затем все подошли к огневому рубежу, на котором лежало четыре явно видавших виды арбалета.
— Встаем по четверо, берем арбалеты, заряжаем и стреляем. Поняли?
Все дружно закивали.
Первая четверка встала на рубеж. Каждому дали по три стрелы.
— Олухи, друг на друга взведенные арбалеты не направлять! — орал сержант.
— Смотрите, как надо стрелять!
Он приложил арбалет к плечу и развернулся к ростовым мишеням. Попал в «грудь». Второй выстрел в район «плеча», третий — в «бедро».
Из новичков в мишень с первого раза попал только один. Второй выстрел — не попал никто, третий — двое.
— Бегом, косорылые отродья! Принести стрелы!
Солдаты дружно бросились выполнять команду.
Вторая четверка, третья, четвертая. Все стреляли примерно одинаково — два-три попадания на всех.
Среди строя выделялись два гиганта. Братья-близнецы, каждый примерно на полголовы выше меня. Они держались вместе и поглядывали на всех с нескрываемым презрением. Народ их сторонился. Стояли они в предшествующей мне четверке. А
