Для меня все это было настолько необычно, что я позаимствовал отношение к старику у семьи, с осторожностью приняв его в друзья. Сразу стало легче учиться — другу можно признаться в своем незнании или попросить все еще раз повторить. С учителем так, вроде бы, нельзя… Наверное. Никогда не учился.
В интернате, где я жил до этого, мое имя упоминалось только в медкарте донора, спрятанной там же, где и изъятое из архива личное дело. Меня как бы и не было, а значит и учить было незачем. Все мое существование состояло в том, чтобы подарить еще несколько лет жизни очень богатому человеку. Но я учился им на зло, только не химии и литературе, а сложным процентам, которыми управлял должниками, прикладной химией для производства товара, экономикой подпольной продажи — в интернате много свободных рук, а у меня было много свободного времени и воля. Наверное, поэтому я выжил, а мои враги — нет. Только моих знаний совсем не достаточно, чтобы пойти в школу, как и положено нормальному человеку, в нормальной семье. Чтобы это исправить, как раз и нужен был учитель.
За пару месяцев сложно выучить достаточно, чтобы не смотреться странным в новом классе, но я очень старался, занимаясь с перерывами на сон и еду. Получалось, что со стариком я виделся и разговаривал гораздо чаще, чем с семьей, и вскоре дружба переросла в доверие — достаточное, чтобы предупредить, что ничем хорошим этот восьмой класс для меня не кончится. Не поверил.
— Так, — тяжело вздохнул учитель, откидывая обрывок майки на пол и падая в кресло позади себя. — Ты побил… Сколько там их было?
— Трое.
— Троих одноклассников. А затем ушел создавать себе алиби, я верно понимаю? Ты их, случайно, дубиной по голове не треснул, чтобы им память отбило?
— А что, так можно было? — Заинтересовался я.
— Максим! — Рыкнул он тем самым голосом, после которого хочется сесть прямо и усиленно решать задачи. — Зачем тебе алиби, если они прекрасно помнят твое лицо?!
— Да мне не для них, — отмахнулся я.
— Очень интересно. — Сардонически хмыкнул старик. — А для кого же?
— Я имею право хранить молчание!
— Предлагаю сделку — говоришь мне чистую правду.
— И? — Настороженно ожидал я продолжения.
— На этом сделка заканчивается.
— Так себе предложение. — Я подыскал целую майку в гардеробе и шустро нацепил на себя, накинув поверх рубашку.
— Зато я всем скажу, что ты был все это время в саду, в этой деревянной коробке на дереве.
— Это штаб!
— Хорошо-хорошо! — Поднял он руки.
— Да говорите, что хотите, — буркнул я, застегивая пуговицы на рубашке. — Я вам сразу сказал, не мое это — школа.
— Школа необходима, — вернул старик поучительный том. — Как и высшее учебное заведение. Они дают навыки общения, социализации и знания.
— А морды бить — это больше общение или социализация?
— Скорее, второе, — осторожно произнес он.
— Так директору и скажу, — качнул я головой.
— Но школа как раз учит искать способы решения конфликтов без драки. Доказывать свое мнение в дискуссии, а не на кулаках!
— Да понял я, — вздохнул я, переодевая брюки.
— Так для чего тебе нужно было алиби?
— Да этот, Пашка, хвастал, какой у него отец крутой. И корабли у него большие. — Оправил я штанину и застегнул ремень. — Богатые они. И охрана его встречает-провожает каждый день.
— Просто так хвастал? — Уточнил старик. — Ты ничего ему не говорил?
— Угу. Я же пешком пришел и пешком собрался уходить. Он ведь не знал, что мы в трех минутах от школы живем, думал, на остановку иду. Вот и начал перед друзьями рассказывать, что вот такие будут ему служить, когда вырастут, на его корабле. Мы поспорили. Я сломал ему нос. Я сломал нос его друзьям. Я сходил в порт и затопил его корабль.
— Нет, в целом ты прав… Что?! К-какой корабль?!
— Там на борту герб, как у Пашки на лацкане формы. Большой такой корабль. — Очертил я руками силуэт. — С кучей контейнеров.
— Так, — прикрыл учитель глаза.
— Да там никто не видел, — пожал я плечами.
— Как. Можно. Не. Заметить. Тонущую. Баржу?! — Чеканил он фразы.
— Так там нефтяной танкер горел, ничего же не видно.
— Максим!!!
— … А уже танкер врезался в баржу. Там людей уже не было — рулить некому, все на берег ушли.
— Еще что-нибудь ценное пострадало? — Старик начал массировать себе виски.
— Бабочка моя, — вздохнув, огладил я чуть потемневший алый лепесток ткани. — Но вроде еще можно отстирать. Пара нитей, правда, совсем закоптилась. Или мне кажется?
— Максим!!! Ладно. Стоп. — С силой провел он ладонями по лицу. — Я тебя разве не учил, что нельзя топить и сжигать корабли?
— Нет, — честно попытался я припомнить все уроки. — Зато мы разбирали основы пожарной безопасности. Представляете, они их совершенно не соблюдают!
Из под ладоней донесся тихий стон.
— Если тебя узнают… Ты хоть понимаешь, что будет? С тобой, с твоей семьей? Если бы княжьей защиты не было сегодня над воротами, нас всех уже могли сжечь!
— То есть, им можно сжечь нас, а мне нельзя топить их корабли? — Напрягся я.
— Мы живем в мире, где нельзя доводить дело до драки! Не доводить до пожаров и смерти, не доводить до утонувших кораблей!
— Где простолюдины служат, а аристократы правят?
— Не так! Это детские слова, слова мальчишки, который совсем ничего не понимает! И ваша драка — детские дела, которые должны таковыми и остаться!
— Но в наш дом приехали до того, как я прибыл в порт, — холодно заметил я. — Значит, не все детские дела остаются такими.
— Поэтому старайся решить все на словах, — обескураженно отвернулся учитель. — У тебя странная школа. Там не должно было быть таких детей. И таких родителей. Они сходят с ума, если жизнь ребенка под угрозой. Но могут простить обидчика, если поединок был по чести. Только прощение иногда приходит после глупого поступка.
— То-то я Пашку уже полчаса, как простил.
Старик огрел хмурым взглядом.
— Забудь про этот момент своей жизни. Даже в мыслях не вспоминай, что это случилось из-за тебя! Заруби себе на носу — оно само, ты тут не при чем! — Это мое жизненное кредо, — важно отозвался я, но предпочел притихнуть, учуяв очередную бурю гнева.
— Скорее всего, твой Пашка больше не станет к тебе лезть. — подуспокоился учитель.
— Из-за боли?
— Из-за герба над нашими воротами, — отрицательно качнул он головой. — Отец ему запретит. А сегодня еще директор предупредит других родителей. В этом тоже был его просчет.
— Главное, чтобы к мелким не лезли, — вздохнул, вспомнив Федора и сестер — как их день прошел, сам не знаю.
