Кекс был взвинчен дальше некуда, в крови бурлил адреналин, а руки ни в какую не желали расстаться с автоматом. Он пальнул бы еще, если бы не Псих, ошеломляюще спокойно произнесший:
— Все. Остыли.
Кекс явственно ощущал пальцем хлад спускового крючка и почти уже нажал его снова. Но голос Психа отрезвил. Окончательно.
— Батон, — произнес Псих все с тем же убийственным спокойствием. — Если ты ещё и обосрался, заставлю стирать штаны.
Батон довольно длинно объяснил Психу, куда тот может идти со своими предложениями, из чего можно было заключить: штаны стирать не придется.
— Отлично. — Псих на глазах повеселел. — А то как ты маму помянул и принялся палить, я решил — с катушек парень съехал.
— Что делаем? — перебил его Кекс. — Как-то неохота тут торчать. Мумия, кровосос… Как бы суперконтролёр (или кто там сталкеров в Зону уводит?) не пожаловал.
— Не пожалует, — с непонятной уверенностью заявил Псих. — Поблизости никого нет. Один раз я лопухнулся с кровососом, но теперь уж точно — никого.
— Лопухнулся? — переспросил Кекс.
— Ага. Не почуял кровососа. Думаю, из-за мумии. И еще: мне кажется, кровосос спал. Поэтому я и не ощутил присутствия кого-нибудь живого. Чувствовал — кто-то или что-то есть, а кто или что именно, сообразить не успел.
— Саня, — решился пойти в атаку Кекс. — Да как ты мог почувствовать кровососа, а? Ты что, сам мутант? Шестое чувство прорезалось?
— Можно сказать и так, — спокойно ответил Псих. — Я чувствую существ Зоны на расстоянии. Не могу объяснить как, но чувствую. Думаю, они меня тоже. Так что, наверное, ты прав. Я мутант
То, что Псих не стал запираться, неожиданно сменило настрой Кекса на кардинально противоположный. Ещё секунду назад он готов был давить на Психа сколько нужно, пока тот не сознается в собственной необычности. Но то, что Псих согласился, легко и сразу, почему-то моментально поколебало решимость Кекса, а вместе с этим пришли и вполне объяснимые сомнения.
— Ну, вот, сразу мутант, — пробурчал Кекс, несколько тушуясь. — Куда ни плюнь — кругом мутанты. А чем докажешь?
— Я должен тебе что-либо доказывать? — угрюмо переспросил Псих. — С какой стати?
— Мы всё-таки команда. Пока. Или уже нет?
— Команда, — вздохнул Псих. — Но вообще ты прав, лучше отсюда уйти. Кинь, пожалуйста, сообщение в сеть: мол, нет больше Полоза.
Кекс быстро исполнил просьбу, надо сказать, уместную и своевременную. И лишь потом сообразил, что Псих снова ловко ушел от предметного разговора.
Они миновали край поля и вышли к старой дороге, делавшей тут достаточно крутой поворот с севера на запад. Далеко на западе виднелся и обещанный пост автоинспекции — отсюда он казался парой детских кубиков, поставленных вертикально один на другой.
По дороге, насколько мог судить Кекс, можно было безбоязненно пройти — никаких признаков аномалий не угадывалось. Псих явно решил так же, потому что вышел на центр дороги, туда, где кое-где ещё виднелась осевая линия, и пошел вперед, к кубикам далекого поста.
— И всё-таки почему ты мутант? — Кекс рискнул вызвать спутника на откровенный разговор.
— Я родом из Припяти, — буркнул Псих. — И мне скоро шестьдесят лет.
Кекс даже запнулся.
— С-сколько?
— Шестьдесят. В двадцать шестом как раз исполнится. Когда в апреле восемьдесят шестого чернобыльская рванула в первый раз, мне было двадцать, и я только-только вернулся из Афгана. Двадцать пятого апреля я попал под грузовик, дома, в Припяти. Это последнее, что я помню из прошлой жизни. По всей видимости, я впал в кому, а когда рванула атомная станция и объявили эвакуацию, меня просто бросили в больнице. Я лет сорок провалялся тут, в Зоне! Понимаешь? Не сдох, как должен был, и даже не постарел. Года два назад, чуть больше, я почему-то очнулся. Понятное дело, не дождался врачей, поэтому посдирал с себя датчики, дыхательную маску и вышел в город. Прикинь, каково мне было, а? Людей нет, мертвяки одни. Город в запустении. Я чуть с ума не сошел! А потом чуть не сошел с ума вторично, когда узнал, какой на дворе год, уже когда из Зоны впервые выбрался. Так что сам решай, мутант я или нет.
Кекс, вполне предсказуемо ошеломленный этим признанием, даже не нашелся сразу что сказать.
— Ни фига себе, — пробормотал он и умолк.
«Вот что значило — воевал, только не в Чечне, а немного дальше… — подумал Кекс. — В каком году из Афгана войска выводили-то? В девяностом, что ли? Вроде даже раньше. Кто там воевал, почти все уже пенсионеры…».
— Наверное, вам следует знать, — продолжил Псих. — Меня не трогают существа Зоны. Никакие. Ни кровососы, ни псевдогиганты, ни даже химеры. Если бы не это, я бы недалеко от больницы под Припятью ушел, сами понимаете. Без оружия-то.
«И ещё один ответ», — в голове Кекса складывалась четкая картина, объясняющая все несуразности, связанные с Психом и теперешним выходом. И почему Псих не берет в Зону много патронов, и как они умудрились дойти до Агропрома, практически не стреляя по собакам и прочей местной живности, и даже причина, по которой Псих легко узнает давно забытую всеми певичку с плаката конца прошлого века.
История Психа, безусловно, странная и невероятная, все это идеально объясняла. Но поверить Психу все равно было очень и очень трудно.
«Зона, — подумал Кекс с неожиданным ожесточением. — Вес она…».
По дороге они шли минут сорок. Пост автоинспекции приблизился, вырос в размерах; теперь стало отчетливо видно, что в нем целы все до единого стекла, зато электрические провода, тянущиеся от ближайшего столба, густо поросли рыжим мочалом. Под его тяжестью провода провисли, рыхлая бахрома свисала чуть не до самого асфальта и лениво шевелилась на легком ветру.
— Под проводами не ходить, — буркнул, не оборачиваясь, Псих. — В прошлый раз тут Чижик гробанулся. Я с другой стороны шел, не успел предупредить. От него даже пылинки не осталось.
Кекс мрачно промолчал. Если сама дорога все ещё казалась безопасной, то обочины перестали ему нравиться минут пять назад. Справа, где располагалась их цель, угадывалось какое-то смутное дрожание воздуха, как над недавно сработавшим разломом, но это был точно не разлом. Из разлома такого размера пыхнул бы такой факел, что асфальт размяк бы и до сих пор оставался горячим. А тут ничего, прохлада, как и везде вокруг. Псих на это дрожание даже бровью не повел, прошел мимо, как будто и нет ничего. Кекс опасливо покосился и принял было левее, но Псих, опять-таки не оборачиваясь, велел:
— Вернись на осевую. Вдоль нее безопасно.
И Кекс не посмел ослушаться. Батон, ясное дело, тоже.
