Вот они хорошо были видны из окон внедорожника.
Территория маяка являлась зоной повышенной охраны, и, кроме кованого забора, который за версту фонил защитными рунами, по периметру и на въезде она охранялась специальной группой, сменявшей другую каждый сутки.
Сейчас же въезд был перекрыт двумя боевиками, которые не относились к охране маяка.
Поэтому Филин с Ником спорили долго и упорно, теряя время и фактор неожиданности. Каждый настаивал на своём, и только Василиса загадочно улыбалась и не вмешивалась в их мужские разборки.
Дождавшись, когда Филин отвернется, она наложила руны телепортации на Ника и подмигнув ему на дорожку, отправила его к маяку.
— А где? — завертел головой Филин, не обнаружив парня, и по загадочным пожиманиям плечами Василисы всё понял. — Ой, дурак! — выругался он и скомандовал немедленно выдвигаться к источнику. Но было уже поздно, на въезде, кроме запертых ворот, никого обнаружить не удалось, а вот на площади перед маяком, были найдены находившиеся без сознания казалось, прикорнувшие всего на минуту на своих местах, вооруженные люди.
Было решено в чувство их пока не приводить и пока они ни чего не понимают, всех обезоружить, связать и оттащить ближе к их же фургонам, что обнаружились на стоянке в количестве трёх штук.
Мальчишкой тут уже и не пахло, только вот успокоившаяся стихия наводила на мысли, что ему удалось войти внутрь.
Тревожное чувство опасности, накатило на Филина с приступом тошноты, настолько сильным, что он закашлялся от сигареты, которую только что курил.
С воды потянуло плотным туманом, таким, что сделай шаг в сторону — и сгинешь без следа.
— Код красный… Код красный… — выдала рация, и бойцы заняли места только что пойманных ими наёмников.
— Внимание на шесть часов… — снова прохрипела рация.
Туман был явно рукотворный, с резким запахом болотной тины он затянул всю площадь, оставляя во рту привкус кислятины.
Волхвы, что были в группе, пытались разогнать его ветром, но воздушные потоки, как будто упираясь в бетонную стену лишь рикошетили в разные стороны.
Как вдруг, из Тумана стал появляться пока не ясный, силуэт человека с большими оленьими рогами.
— Что за хрень⁈ Всем приготовится… Огонь по моей команде, — прохрипел Филин в микрофон.
Но, не успев отдать приказ, он вдруг упал на колени и в приступе удушья, схватился руками за горло. Некто невидимый душил его за шею, сжимая её всё сильнее и сильнее… Филин уже почти потерял сознание, когда хватка неожиданно ослабла и рядом с ним упал человек, вместо рук у которого, были длинные щупальца осьминога.
Присевшая рядом Василиса, с интересом разглядывала нападавшего. Взглянула на Филина и кивком беззвучно спросила: «Всё хорошо?»
Филин так же молча, жестом руки показал, что ' хорошо', это не то слово в данной ситуации и растирая другой рукой кадык, криво усмехнулся.
— Я усыпила его, — показала Василиса на руну на его лбу.
— Ты знаешь, кто это? — Спросил Филин.
— Догадываюсь, — с этими словами она достала из кармана небольшой зелёный камень…
— Если вы почувствуете угрозу, или увидите такую же тварь, крепко сожмите камень в руке и бросьте под ноги, только не под свои.
Послышались беспорядочные выстрелы, и снова потянуло тиной.
Со стороны воды друг за другом показалось три обнаженные фигуры, их тела серебрились небольшими чешуйками. В центре стояла обнаженная графиня Шелихова, она скалила мелкие острые зубки и вытянув вперёд руки, протяжно пела. Звук становился то низким, то поднимался вверх, навевая смертную тоску на всех, кто его слышал. От этой песни, хотелось шагнуть в болото или застрелиться и покинуть этот бренный мир, чтобы закончить выпавшую на свою долю, мучения.
Филин расстегнул кобуру и достал пистолет, загнал патрон в патронник и медленно поднес его к виску… Но вдруг раздался выстрел, который заставил его выйти из оцепенения. Вздрогнув, он убрал руку с пистолетом от виска. Еще секунда и он мог бы совершить непоправимую ошибку.
Повернувшись в сторону, откуда раздался выстрел, он увидел распластанного бойца. Оказавшись более внушаемым, он первый открыл счёт смертям.
* * *
Чадившие огни, летавшие по комнате, выхватывали то массивные книжные полки, то тяжёлые бархатные шторы, плотно закрывавшие длинные узкие окна-бойницы, то неподвижно висящий в центре женский силуэт, подвешенный за руки, с опущенной вниз головой, да небольшой, натекшей с тела Валентины на пол, лужицей крови.
Вошедшая женщина, подойдя вплотную, приподняла подбородок Валентины, пристально рассмотрела тонкие черты лица, и брезгливо убрала пальцы, перемазав их в почти засохшей крови. Голова девушки беспомощно опустилась на её грудь.
— Убери здесь всё и сними её, — приказала она слуге.
Немой слуга подобострастно закивал, опуская с каждым кивком голову всё ниже и ниже…
Графиня Шелихова пришла в себя на жёстком матрасе от того, что кто-то приложил ей губку с водой к губам, и жадно стала глотать воду. Голова нещадно ныла, отдавая тупой болью при каждом движении. Она с трудом открыла и снова закрыла глаза, ощущение было такое, как будто в них от души насыпали песка.
Прокатившаяся волна запустила цепь видений.
«Нестерпимая боль во время ритуала, но какой, когда… Не помню…»
Теплая человеческая кровь, стекающаяся по рукам, нестерпимая жажда и огонь, пожиравший изнутри, да голос, что шептал: «Убей, убей его, ты же хочешь. Теперь у тебя для этого есть всё и даже больше. Я не буду мешать тебе. Просто отдай мне их души…»
Валентина нервно ухмыльнулась: «Что может быть ещё хуже? Хуже может быть только то, что ей оставили жизнь, а значит, её хотят использовать в своих интересах. Только вот, кто? Чьего голоса она больше не слышит?»
Шевелиться не было ни сил, ни желания.
Но любопытство пересилило, и она стала медленно водить руками по лицу и телу.
На запястьях следы верёвок, тело было одето в какую-то мешковину. А под ней скелет, обтянутый кожей.
На лице ярко проступившие скулы, да жесткие колючие волосы на голове. Во что она превратилась? Как?
Казалось, спустя вечность, она услышала шаги, кто-то открыл дверь, поставил поднос с вкусно пахнущей едой и так же молча удалился. В животе предательски заурчало. И Валентина решилась повторить попытку, глаза все же удалось открыть и осмотреться: это была небольшая продолговатая пустая комната с кроватью, узким столом, примыкающим к кровати, и окном со ставнями наружу. По сгущающимся сумеркам дело шло либо к утру, либо к вечеру, хотя тут немудрено и потеряться, когда находишься без сознания.
Попыталась
