– Прости. Нельзя было тебя оставлять.
– Я кого-нибудь ранил?
Я кивнула. Горло опять горело, и я попыталась глотнуть. Не помогло.
– Я кого-то убил?
– Да, – выдавила я.
Он молчал, и я наконец решилась поднять глаза. Скованный ужасом, он словно застыл.
– Ты не виноват, – сказала Адди. – Я видела, что творят эти уколы, сама там была и…
Каллум предупреждающе вскинул руки. Она закрыла рот и пожала плечами, выразительно посмотрев на меня. Сказать ей больше было нечего.
Как и мне. Шаги снаружи стихли, и я сползла по стене, опустившись рядом с Каллумом. Его глаза были закрыты, руки сцеплены на затылке.
– Прости, – прошептала я. – Это моя вина. Я обещала, что ты никому не причинишь вреда, – и не сдержала слова.
Что значит еще один труп при моем-то послужном списке? Мне хотелось сказать ему об этом, напомнить, что я убила больше людей, чем довелось бы ему когда-либо. Но такие сомнительные доводы вряд ли утешили бы его.
Каллум встряхнул головой, опустил руки и посмотрел мне в глаза. Я ожидала увидеть скорбь, но его взгляд был жестким и злым. Решив, что он начнет кричать на меня, я уже внутренне собралась, но он лишь сжал мою руку.
– Это не твоя вина, – твердо сказал он. – Виновата корпорация.
Адди пробормотала что-то похожее на согласие. Я вскинула голову, сообразив, что она могла оказаться в той же ситуации.
– А ты себя хорошо чувствуешь? – спросила я. – Тебе делали уколы?
– Делали. Правда, пока все нормально. Я сейчас между курсами.
– То есть? – не понял Каллум.
– Они делают много курсов, – объяснила Адди. – У тебя, видно, первый.
– Пожалуй. Я пробыл там всего несколько недель.
– Тогда наверняка первый. Сначала тебя накрывает, потом тебе что-то дают, и ты снова нормальный. Какое-то лекарство или противоядие. А дальше начинают заново.
В огромных глазах Каллума загорелась надежда; я тоже слушала, затаив дыхание.
– Я точно не знаю, – быстро добавила Адди. – Но друзья сказали, что на прошлой неделе мне сорвало чердак, а сейчас все в порядке. Вовремя, кстати. И на том спасибо.
– Твой отец мог это знать, – сказала я.
Возможно, именно поэтому он так торопился раздобыть для нас пеленгатор. Я сжала кулак, и ногти впились в ладонь. Леб не позаботился проверить состояние Каллума.
– Если есть противоядие, то оно может быть у повстанцев, – с надеждой предположил Каллум. – А если нет, они достанут.
Я посмотрела на него с сомнением. Мне еле удалось уговорить Леба помочь нам – и только в обмен на ответную помощь.
– Я не могу оставаться таким, – заявил Каллум, не обращая внимания на мои опасения. – Ведь будет только хуже? – обратился он к Адди.
– Вероятно, – тихо ответила она. – Тем, кого просто кололи без перерывов… им лучше не стало.
В горле вдруг образовался комок, и мне пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы вернуть дар речи.
– Мы должны хотя бы попросить повстанцев, – сказал Каллум.
– Попросим, – кивнула я. – А если откажут, добудем сами.
– Серьезно? – вскинула брови Адди. – Ты знаешь, как проникнуть в КРВЧ?
– Да.
Она сжала губы и шагнула ко мне.
– Только что выкрала меня, а теперь хочешь…
Какой-то звук заставил нас оглянуться. Дверь сарая распахнулась.
На пороге стоял офицер КРВЧ.
И направлял на нас пистолет.
Я вскочила и бросилась на офицера, мучительно сознавая отсутствие шлема. Но Адди успела первой и схватила его за руку в тот самый миг, когда он выстрелил. Пуля прошла мимо и пробила стенку сарая.
Офицер выстрелил снова, и Адди споткнулась: пуля попала ей в грудь. Офицер крутанулся ко мне, и тут я врезалась в него и повалила в грязь. Каллум метнулся к нам и вывернул из его руки пистолет.
Снаружи донеслись крики: другие офицеры услышали шум схватки. Я топнула по ноге человека и била, пока не раздался хруст; он взвыл и пополз прочь.
Перепрыгнув через него и протянув руку Каллуму, я бросилась к двери. Адди выбежала следом за нами.
Мы пересекли двор и вернулись на разбитую мостовую. Оглянувшись, я увидела преследователей: их было пятеро. Один выстрелил, и я пригнулась, прикрыв руками затылок, как будто это могло остановить пулю.
Адди была отличной бегуньей благодаря длинным ногам; она вырвалась вперед и на перекрестке свернула налево. Под свист пуль мы устремились за ней и как раз успели заметить, как она резко свернула еще раз – снова налево, обогнув двухэтажное здание. Я последовала за ней, она уже ждала в дальнем конце, прижавшись к стене и наблюдая за улицей, с которой мы только что выбежали. Офицеры пронеслись мимо; мы выдержали полсекунды, бросились обратно и поспешили в противоположную сторону.
Вскоре мы оказались на краю города, где густые лесопосадки сменялись пустырем перед забором КРВЧ. Мы остановились в темноте, и я оглянулась на далекие дома. Офицеров не было видно, но над городом кружили челноки, обшаривая улицы лучами прожекторов.
– Неужели это… и был весь твой план? – поразилась Адди, держась за дерево и переводя дух. – Просто схватить меня и бежать?
– У тебя есть лучше? – угрюмо осведомился Каллум.
– Держу пари – что-нибудь да придумала бы.
Я закатила глаза и вытащила из кармана карту Остина. Мы были недалеко от повстанцев. До их убежища можно было добраться за десять минут, если не будет преследования.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила я Каллума.
– Нормально, – кивнул он. – Но все еще… – Он поднял руку, показывая, как сильно она дрожит.
– Тебе нужно мясо, – сказала Адди. – Помогает. Особенно когда так тянет на человечинку. Оно вроде как обманывает организм на какое-то время.
– Найдем, как только доберемся до повстанцев, – отозвалась я, еще раз огляделась и села на землю.
Каллум устроился рядом и переплел свои трясущиеся пальцы с моими. Мне захотелось обнять его крепко-крепко, вселяя уверенность в том, что все будет хорошо; себя я тоже хотела убедить в этом. Но пришлось сдержаться: Адди могла не понять.
Она все еще стояла и перечитывала отцовскую записку.
– Почему он послал тебя? – спросила она, не поднимая глаз.
– Потому что я искала способ выбраться и заключила с ним сделку.
– Он поможет тебе, если ты поможешь мне.
– Да.
– Ты могла нарушить уговор и просто сбежать.
– Мы не узнаем, где находится резервация, пока я не доставлю тебя к повстанцам.
Она закусила губу и вздохнула:
– Они нам совсем не доверяют.
– Леб был очень добр ко мне, – возразила я, испытав угрызения совести, когда осознала, что ее разочарование адресовалось отцу. – Он лучший офицер из тех, с кем я работала. И он сказал, что у него есть еще дети, поэтому понятно, почему он не хотел рисковать всем.
– Пожалуй. – Она посмотрела на Каллума. – А ты сбежал из-за того, что сходил с ума?
– Нет, это началось позже. – Он издал невеселый смешок и провел рукой по лицу. – Меня хотели ликвидировать за отказ убивать.
Адди отвернулась, явно почувствовав себя неуютно, и я сжала руку Каллума. Он уставился в какую-то далекую точку, и мне отчаянно захотелось сменить тему.
Наконец Адди тоже опустилась на землю, и мы долго просидели в молчании, прислушиваясь к невнятным переговорам офицеров вдалеке и рокоту челноков. Рука Каллума грела меня, но я все равно дрожала. Наверное, больше от страха, чем от ветра, хлеставшего по щекам.
Каллум сидел, уткнув глаза в землю, я старалась не смотреть на него, но его отрешенное лицо притягивало меня как магнитом. Я поймала себя на том, что открываю и закрываю рот, пытаясь подобрать слова утешения и не находя ни одного.
Когда я открыла его в сотый раз, Адди встала и отряхнула брюки.
– Я ничего не слышу, – сказала она, наклонив голову в сторону тихого города. – Может, рванем?
Я кивнула, подала руку Каллуму и встала. Он тоже поднялся, скрестил на груди руки, протяжно выдохнул и присмотрелся. Впереди было чисто, офицеры и челноки скрылись.
– Как ты? – спросила я, тронув его за плечо.
Он кивнул, отводя глаза:
– Все нормально. Идем знакомиться с этими повстанцами.
Из адреса, который дал нам Леб, следовало, что повстанцы расположились за школой в том районе города, который я хорошо изучила в детстве. Дорога петляла, а дома были сплошным убожеством – некоторые разваливались. Эта часть трущоб больше напоминала Розу, хотя многие здания были выкрашены в яркие, радостные цвета.
Мы чередовали быстрый шаг с трусцой, при каждом звуке прячась за домами и деревьями. Стояла кромешная тьма, но рассвет мог заняться в любую минуту, а я хотела добраться до мятежников затемно.
– Туда, – сказала я, указав на грунтовую дорогу.
Мы пошли медленнее, всматриваясь в череду коричневых домов. Если верить карте, нам нужен был последний справа.
Дойдя до конца улицы, мы побрели по жухлой траве к входу. Этот дом был из некрашеной бурой древесины, без передних окон и более узкий, чем все остальные, но вытянутый чуть дальше вглубь. Если целью повстанцев было не выделяться, то они своего добились.
