– Сэр, я слышала, – перебила она, также перейдя на английский. – И знаю о случившемся с моей сестрой.
В трубке вздохнули, – наверное, старик обрадовался, что не ему выпало рассказывать незнакомке о гибели ее близкой родственницы.
– Примите мои соболезнования. Мне посчастливилось познакомиться с вашей сестрой, она была замечательным человеком.
– Сэр, Сьюзен очень хорошо отзывалась о вас. Очевидно, считала, что вам можно доверять.
– Вы говорите про ее вещи?
– Да, – подтвердила Ожье, довольная, что не ей самой пришлось поднимать важнейший вопрос. – Как я понимаю, сестра оставила вам кое-что…
– Совсем немногое, – поспешно сказал он, будто ожидал, что она заговорит о драгоценностях.
– Сэр, я и не ожидала многого. Но тем не менее оставленное ею важно для нас… Я имею в виду ее семью.
– Мисс Ожье, могу я узнать, откуда вы звоните?
– Сэр, из Парижа. Пятнадцатый округ.
– Значит, вы совсем близко. Могли бы спуститься в метро, по шестой линии доехать до площади Италии и оттуда пройти пешком. Наверное, нам стоит договориться о встрече?
Ожье решила, что не стоит изображать радость от столь быстрого согласия, и потому проговорила деловито:
– Да в любое подходящее для вас время.
– Пока у меня нет коробки, о которой идет речь. Я передал ее частному детективу, расследующему обстоятельства смерти Сьюзен.
– Сэр, какие обстоятельства?
– Возможно, ее смерть неслучайна.
Ожье стиснула трубку. Никто и никогда, описывая предстоящее дело, не упоминал частного детектива. Похоже на новый поворот событий, которого не предвидели Авелинг с компанией.
Все моментально сошло с намеченной колеи.
– Сэр, очень любезно с вашей стороны принять такое участие в ее судьбе. Этот детектив…
– О, не беспокойтесь. Я уверен, он уже изучил бумаги Сьюзен.
– В таком случае когда мне…
– Помощник детектива сейчас работает здесь. Я посоветуюсь с ним и договорюсь насчет того, когда документы вернутся ко мне… Вас устроит, если к вечеру?
– К вечеру? Сэр, к сегодняшнему?
– Это вам не совсем удобно?
– Нет, сэр, нисколько, – ответила она.
Сердце колотилось в груди как сумасшедшее.
– Тогда я запишу название вашего отеля и номер телефона. Давайте пока договоримся на четыре часа пополудни, улице Поплье, дом двадцать три. Если что-нибудь изменится, я позвоню. Если нажмете звонок у двери, я впущу вас в дом. Мои комнаты на третьем этаже.
– Сэр, отлично!
– Мисс Ожье, буду очень рад увидеться с вами.
– И я с нетерпением ожидаю нашей встречи, – ответила она.
Бассо открыл дверь своей крохотной квартирки на улице Порт д’Аньер, принюхиваясь, будто гончая.
– Венделл, я не думал, что ты еще помнишь дорогу. Пациент с тобой?
Флойд протянул ему футляр с саксофоном:
– Кажется, ему нужно немного внимания.
– Ты же сказал, что он в полном порядке.
– Да, но это я сказал. А ты же, наверное, отыщешь болячку-другую.
Бассо взял футляр и поставил на столик рядом со стойкой для зонтов.
– Добрый ты человек. Я уверен, что этот саксофон в отличном состоянии. Но я никогда не отказывался от работы. – Глянув на машину, Бассо добавил: – Ты все еще ездишь на этой реликвии?
– Контрабас трудно втиснуть во что-нибудь поменьше.
Бассо покачал головой:
– Бьюсь об заклад, ты скажешь то же самое, когда машине будет сорок лет. Ладно, заходи, выпьем чаю.
– Честно говоря, я бы предпочел кофе. – Флойд снял шляпу. – И как можно крепче.
– Даже так?
Бассо провел гостя в сумрачную гостиную. Там тикало и стрекотало неисчислимое множество часов – на стенах, на этажерках, на длинной гранитной полке над камином. Опираясь на трость, Бассо приковылял к напольным часам, открыл их корпус, вынул из кармана крохотный инструмент и что-то подправил.
– Я подумал над твоими словами, – сообщил Флойд. – Я имею в виду, о шарах-колоколах.
Ушедший на кухню Бассо громко спросил:
– И какой вывод?
– Да вряд ли это колокола. Я никогда не слышал о совершенно круглых колоколах. Как же такой может звонить?
– Ох, невежда! Я не эти колокола имел в виду, а подводные. Они должны быть пустые внутри. По размеру как раз соответствуют.
– Но они полнотелые!
Вскоре Бассо вернулся с чашкой в руке. Жижа в ней напоминала топливо для корабельного дизеля – черная, вязкая. Самое то!
– Когда ты сказал «сплошные», я подумал, речь идет об оболочке – что она без выемок и отверстий, – а не о цельности отливки.
– Я уверен, это именно цельная отливка. Сплошной металл.
– Дай-ка глянуть на чертеж.
Флойд передал бумагу и принялся неторопливо посасывать кофе, пока Бассо, щурясь и морщась, так и этак вертел чертеж. За несколько секунд до одиннадцати раздалось тиканье и щелчки заработавших механизмов, а потом строго одновременно все устройства извергли дикую какофонию звона и боя, тянувшуюся добрую минуту. Бассо, никак на нее не отреагировавший, знай себе изучал рисунок.
Когда часы угомонились, инженер взглянул на Флойда и сообщил:
– Да, ты прав. Сферы сплошные, именно того размера. – Указательным пальцем он провел вдоль едва заметных линий. – А вот это вроде подвеса для шаров. Интересно, зачем такие тонкие канаты? – Он снова прочертил пальцем. – А тут, кажется, сечение ванны или бассейна. Видимо, шар должен быть погружен в какую-то жидкость.
– Есть идеи? Или хоть шаром покати?
– Увы, я не встречал ничего подобного. А еще что-нибудь есть, с ними связанное?
– Только это. – Флойд протянул письмо из Берлина.
– Да, очевидно, письмо об этом контракте, – подтвердил Бассо, читая и шевеля губами: он выговаривал про себя немецкие слова. – Три шара. Сплав меди с алюминием. Очень высокие требования к точности. Так, здесь и о подвеске. Если я не ошибаюсь, акустическое демпфирование.
– Что это значит?
– Устройство для гашения передающейся вибрации.
– И как оно работает?
– Зависит от назначения. Если источник вибраций – сама сфера, как двигатель в подводной лодке, то ее, возможно, следует подвесить и закрепить так, чтобы вибрации не передавались окружению, например корпусу и воде за ним. Вражеский сонар может уловить вибрации и обнаружить лодку.
– По мне, эта штука не похожа на двигатель подводной лодки.
– Да, не похожа. Поэтому, скорее всего, подвес защищает сферу от внешних вибраций.
– И чем это может быть?
– Да чем угодно. Любой чувствительный научный прибор нуждается в такой защите.
– Хм, тогда поле поисков сужается. А я уже вообразил, что эта штука вроде бомбы.
– Бомба – вряд ли. Очевидная массивность, большая точность изготовления, демпфирующая подвеска… хм… – размышлял Бассо вслух, загибая пальцы. – Все указывает на измерительную аппаратуру. Но какую именно – мне даже не предположить. – Бассо протянул бумаги Флойду. – Но конечно, я могу ошибаться.
– А можешь и попасть в точку. – Флойд допил вязкий кофе, – казалось, в глотку льется расплавленный асфальт. – Спасибо, Бассо. Ты очень помог.
– Вряд ли ради этого стоило ехать сюда через весь Париж.
– Еще как стоило! Нужно же было привезти пациента.
Бассо потер ладони:
– Ну-ка, взглянем на него!
Флойд остановился по пути домой закупить еду и неспешно пообедать в кафе близ Трокадеро. В два он уже сидел за своим столом в офисе, смотрел в блокнот и крутил пальцем диск, набирая номер Бланшара. Хотя договорились созвониться в четыре, Флойду не терпелось узнать, вышло ли что-нибудь с приемником.
Он с полминуты слушал длинные гудки, затем положил трубку, выждал пару минут и позвонил снова – с тем же результатом. Наверное, старик вышел – может, поднялся в квартиру Сьюзен или вообще покинул дом. Попытка дозвониться через пять минут тоже не принесла успеха.
Флойд положил трубку – и вдруг заметил кусок бумаги, подложенный под приземистый черный корпус телефона. Определенно этого листа здесь не было поутру. Аккуратным круглым почерком Кюстина на нем было написано:
Дорогой Флойд,
надеюсь, это письмо попадет к тебе вовремя. Я мог бы просто оставить его на твоем столе или сунуть в почтовый ящик, но по причинам, которые вскоре станут очевидными, это был бы не самый разумный поступок.
Я только что вернулся на такси с улицы Поплье. У меня очень, очень большие проблемы. Рассказывать не стану. Чем меньше ты знаешь, тем больше шансов, что мои друзья с Набережной не втравят тебя в неприятности. В любом случае я уверен: они к тебе вскоре явятся. А пока я должен залечь на дно. Думаю, мне небезопасно оставаться в Париже. Попытаюсь связаться с тобой, но ради твоей и моей безопасности – не пытайся искать меня.
Прошу, уничтожь это письмо. И будь очень, очень осторожен.
Твой друг и коллега,
А. К.
P. S. Мне кажется, «Хаймсоф унд Райнке» делают совсем не пишущие машинки.
