здесь один, без людей, без женщины… «Надо было убить его, когда был такой шанс, идиотка, тупая идиотка!» – вновь думает про себя Света, представляя, какое разочарование сейчас чувствовал бы Альберт, будь он жив и знай, какай ее постиг исход.
Как же так? Неужели он всерьез оставит ее здесь, просто так, чтобы она умерла от голода и обезвоживания? В четырех стенах, где нет ничего, кроме темноты да собственных мыслей. Видимо, да, ведь не было более ни вопросов, ни разговоров, вообще ничего: он просто оставил ее здесь, словно бешеное животное, заслуживающее лишь клетки. Прошло уже полчаса, как она осталась наедине сама с собой, и хоть гнев чуть поутих, а боль обеих рук от бесчисленных ударов по двери наконец стала спадать, все это не имеет уже значения. Она проверила все: вручную дверь не открыть, вентиляция заварена, а большего и нет ничего, словно этот гроб специально был подготовлен, оставалось лишь наполнить его жителем. Возможно, он делает так не впервой – и где-то совсем рядом, может, через дверь, а может, уже за стеной покоится человек, так и не выбравшийся, закончивший свою жизнь в темноте, холоде и одиночестве. Возможно, даже Питер или Ос сейчас рядом, и это – их братская могила.
Возможно, все это сраная карма. Она заслужила подобную смерть, заслужила уже давно. Заслужила за то, что оттолкнула единственного мужчину, которого любила, но который не смог быть с той, что не уследила за единственной дочерью, утонувшей в озере во время загородного отдыха всей семьей в честь дня рождения, когда ей стукнуло пять лет. Сейчас бы ей было уже десять… Тогда Света нашла спасение в работе, глушащей чувства и мысли, всю боль и вину, – ведь тут все понятно, где добро, а где зло, что делать дальше, а чего не делать и вовсе, ибо первоочередная задача – это выживание, дабы приказ был выполнен. Ей давно предлагали и повышение в должности, и работу с рекрутами, но в свои тридцать пять лет ей все еще нравится быть на поле, в самой гуще, где все происходит на острие лезвия, не давая мыслям забить голову и превратить саму себя в жалкий кусок ненужного мусора, мало чем отличающего от любого бесполезного создания. Она много раз думала о том, что бы было, будь у нее другая жизнь – та, в которой ее дочь жива, а любимый рядом. Она бы точно не оказалась здесь, а закончила бы свою жизнь, возможно, в старости, нянча внуков, а может, и правнуков, кто знает. При мысли об этом она непроизвольно улыбнулась, почувствовав, как давно делала это в последний раз, отчего чуть не заплакала, что, собственно, также было ей в редкость. За это она и ненавидит такие моменты, вынуждающие ее чувствовать боль: ведь ничто не меняется – лишь гнетущее самобичевание и осуждение собственных решений и поступков, коих за жизнь набралось немало. Она знает это, поэтому и любит быть на передовой, чтобы изгонять мысли и чувства и наслаждаться процессом, где контроль достигает такого уровня, который ей даже не снился в гражданской жизни и, будь который у нее там, жизнь бы сложилась совершенно иным образом. Но прошлого не воротишь – и сейчас, если ей и суждено умереть, то последнюю мысль она бы хотела оставить как раз на то, какой была бы ее жизнь, будь она чуточку сильнее. Света вновь подошла к двери, позволяя смирению с возможной участью чуть взять верх над ней, всерьез поощряя упрямство. Ведь Портер не знает ее возможностей, а идти ва-банк, рискуя, да и брать на слабо – для нее почти что вызов, которого она никогда не избегала.
– Знаешь, а ведь я могла отказаться. Не обязательно было самой спасать его, могли быть другие люди. А я тихо и мирно ждала бы. Не знаю, слышишь ли ты меня, но надеюсь, что да, во всяком случае я хочу в это верить, ведь кому-то я должна это сказать… Я не лучший человек, но я всегда была честна с собой, так что я приму эту смерть. Хуй с ним, много раз избегала ее, может, в этот раз наконец получу заслуженное. К тому же так будет даже лучше, ведь ты не покинешь без меня Вектор, даже на корабль не взберешься. Ты заражен, как и все те, кто дышит здешним воздухом, все эти монстры и твари… Ваше место тут, а значит, моя смерть лишит тебя пути за пределы Вектора и ты не распространишь эту херню по всему миру, и не будет повторения здешних событий. Моя совесть будет в порядке, сама виновата, бывает, с этим у меня нет проблем. Меня никто дома не ждет, не к кому возвращаться – все здесь. Если ты убил Питера, то значит, мы встретимся с ним там, в другой жизни, где меня уже давно ждет еще один человек, и я… – Света осеклась, чуть не начав откровенничать с Портером о своей дочери, самом чистом и милом человеке, которого она знала, использовать которую в этом месте для спасения, давя на жалость надзирателя, она никогда бы себе не позволила.
– Если ты так думаешь, почему согласилась мне помочь? – его голос был спокойным и понимающим, словно он переживает даже больше, чем она.
– Потому что мне нужна была помощь. На моем месте ты поступил бы так же, даже не думай иначе.
– А потом?
– А ты как думаешь? Ты заразен. Неужели кто-то в здравом уме позволит кому-то, кто является разносчиком смертельной болезни, покинуть зону его обитания, дабы заразить остальных? Конечно, нет. Я бы воспользовалась тобой, а потом… не знаю, бросила бы, потому что, как ни посмотри, одна жизнь не может быть важнее миллиардов жизней. Если ты этого не понимаешь, то безумен, причем болезнь тут не важна. И если для спасения мира придется принести в жертву меня или Питера, то вперед!
– Откуда ты знаешь про Вектор, про эту болезнь, про воздух?
– Мой муж все поведал в сообщении. Он биолог, всегда параноит, ну и первым делом, когда оказался здесь, сделал все тесты, какие мог.
Неожиданно громкий скрип вынудил Свету отойти на шаг. Створки двери раздвинулись, немного ослепив ее ярким светом из коридора, вынудив даже рукой прикрыть глаза. Медленно вышла, осмотрелась по сторонам, явно ожидая подвоха, – но его не было. Портер стоял в паре метров слева от нее, вдумчивый и явно твердый характером. Он был безоружен, но в руках его был небольшой наушник, назначение которого Света не могла знать. Он быстро
