class="p1">Я убрал плащ на вешалку, спешно стянул гимнастёрку и положил её на стул, сверху кинул тельняшку.
— Разувайся и брюки снимай.
Лизавета Наумовна указала на ширму, я ушёл за неё, избавился от трусов и обернул вокруг пояса простынку.
— Какие-то изменения в состоянии? Что-то беспокоит?
Я пожал плечами.
— Да нет. Вроде, нет.
— Владимир, приступай!
Интерн, который уже отмерил должное количество бурого порошка, взял чашечку с ним и потребовал:
— Избавьтесь от внутреннего потенциала и поднимите руки.
Я заколебался, поскольку стравливать в пространство четыреста тысяч сверхджоулей представлялось идеей не из лучших, а на розжиг алхимической печи попросту не было времени. Пришлось обратится к сверхсиле и начать усиленно тянуть её в себя, нейтрализуя внутренний потенциал, набранный после резонанса в противофазе. Ощущения это действо сопровождали до нельзя премерзкие.
Стоило только завершить приготовления, Владимир задействовал сверхспособности, и порошок невесомым облачком окутал мой торс.
— Повернитесь вокруг оси! Теперь войдите в резонанс. Быстрее!
Деваться было некуда, привычно уже дёрнул головой, и лампочки закружились в голове, зависли в режиме стробоскопа. Дальше тот прожёг брешь, через которую в меня сначала потекла, а затем и хлынула ледяным потоком энергия. Кожу начало припекать, словно обмотали горчичниками, я опустил взгляд и от удивления едва не вывалился из транса: порошок светился, и эти отблески свивались в яркий жгут проекции моего входящего канала.
— Не отвлекайся! — прикрикнула Лизавета Наумовна.
Я сосредоточился и вскоре уподобился Атланту, на плечи которого давил сам небосвод. Очень уж тяжко было удерживать в себе настоящую прорву сверхэнергии, так и распирало всего, на глаза слёзы навернулись, ногти до боли впились в ладони, ещё и зубами заскрипел. Отвлекусь — и сверхсила кругом расплескается, так по операторам шибанёт, что никому мало не покажется.
Не отвлёкся, не расплескалась. А затем резонанс подошёл к концу, жжение стихло, и Лизавета Наумовна холодно сказала:
— Благодарю, Владимир. На сегодня вы свободны. — Ко мне она обратилась лишь чуть более тепло: — Пётр, приводи себя в порядок и выходи.
— Сейчас, — хрипло выдохнул я, едва сдерживаясь, чтобы немедленно не сбросить излишки энергии. Удержался, сохранил самообладание.
Долго контролировать такую прорву пусть даже и разогнанной по организму сверхсилы не мог, поэтому лихорадочным усилием разжёг алхимическую печь и начал перегонять энергию в противофазе в обычную. Попутно шло взаимное погашение, и потенциал пошёл на убыль, но ломало меня при этом далеко не так сильно, как если бы тянул сверхсилу извне.
Вскоре окончательно полегчало, тогда кинул простынку на медицинскую кушетку и встал под душ. В отличие от грязи, порошок легко смылся водой, избавился от него без всякого труда. Потом вытерся, оделся и покинул процедурную. Интерна в кабинете уже не было, и я сказал расположившейся за столом Лизавете Наумовне:
— Жёстко вы.
Дамочка оторвалась от медицинских записей и недобро улыбнулась.
— Ещё мне всякие сопляки не указывали, кого и когда принимать! — Она улыбнулась и вдруг подмигнула. — Пусть уж лучше карьеристкой считает, чем о молоденьком любовнике слухи распускает.
Вроде бы я не покраснел, но не уверен — очень уж заразительно рассмеялась Лизавета Наумовна, даже не такой усталой выглядеть стала.
— Заключение сейчас дадите или позже подойти? — спросил я, кинув взгляд на настенные часы; в запасе от запрошенного получаса оставалось лишь десять минут.
— А вот с этим, Петенька, есть одна небольшая проблема, — огорошила меня Лизавета Наумовна. — Заключение будет отрицательным.
— Как так?! — опешил я. — Со мной же всё в порядке!
— Годен к службе и способен выйти на пик румба — всё верно. Но ты ведь в институт поступать собрался, так? А там выводят на пик витка, что создаст куда большую нагрузку на энергетические каналы. — Лизавета Наумовна сжалилась и пояснила: — Да получишь ты своё заключение, просто два узла усилить придётся. За сеанс иглотерапии вполне реально управиться.
— Но у вас нет свободного времени, — понимающе кивнул я.
— Позвони на неделе, что-нибудь придумаем.
На этом и распрощались. И меня время поджимало, и бригада ремонтников на выход потянулась, да ещё барышня в белом халате принесла Лизавете Наумовне два судочка с ужином. Не стал гостеприимством злоупотреблять, попрощался и ушёл.
Я спустился на первый этаж и чуть ли не бегом рванул на выход, но мог бы и не торопиться: так и так ещё минут десять дожидался, пока лейтенант закончит втолковывать Василю неофициальные, но при этом общепринятые особенности проверки документов у медицинского персонала. Ну а дальше — как обычно покатили на прежнее место, совершать обход улиц в штатском.
— Надеюсь, ты сегодня без этого дела? — спросил Василь, щёлкнув себя по кадыку.
— Да ты чего начинаешь? — возмутился я. — Двадцать грамм бренди на стакан чая — что там пить-то?!
— Всё равно! — упрямо продолжил стоять на своём сослуживец. — Сначала двадцать, потом сорок, а дальше с утра шары заливать начнёшь.
Я шумно выдохнул, подавил раздражение и сказал:
— Буду просто чай пить. Устроит?
— Меня устроит, если делом займёмся, — отрезал Василь.
Это заявление я проигнорировал, так и бродили минут двадцать по тёмным улочкам молча, пока мой товарищ немного не остыл. Он остыл, а я так и вовсе продрог, аж зубы постукивать начали. Очень уж пронзительный ветерок гулял меж домов, вроде и теплей обычного сегодня, а до костей так и пробирает.
— Слушай, Петь, ты серьёзно с Барчуком драться собрался? — спросил вдруг Василь.
— Болтают уже, что ли? — удивился я.
— А ты думал! Даже ставки делают! — усмехнулся сослуживец.
— Серьёзно? И какие шансы?
— Один к десяти в пользу Феди. Но не только на вас ставки принимают — Жёлудь целый тотализатор организовал.
— Вот жучара! — беззлобно ругнулся я.
— Так ты будешь драться?
— А какие варианты? Макс со взводным так и так договорится.
— Можешь отказаться.
— Да вот ещё!
— В прошлый раз мало досталось?
— В прошлый раз способности заблокированы были. В свободном поединке Феде землю есть придётся.
— У него мощность в два раза выше.
— Да и плевать!
Товарищ пожал плечами и оставил попытки призвать меня к благоразумию, а я задумался о ставках. Один к десяти. Даёшь червонец, получаешь сотню. Плохо разве? Мелькнула мысль поставить на себя самого, но подумал-подумал и сразу выкинул её из головы. Жёлудь точно найдёт повод выигрыш не выплачивать, а Барчук его прикроет, так не жаловаться же на них тогда? И Василь тоже не самый подходящий вариант. Если кого-то и просить, так это Матвея. Ему точно деньги не зажмут.
Тут Василь толкнул меня в бок.
— Петя, глянь!
Через перекрёсток наперерез нам прошла парочка прилично одетых молодых людей, они скрылись на соседней улочке, и Василь оживился.
