оттуда подняться на крышу и попасть внутрь каланчи — Виктор не обнаружил.
«А каким путём хотел возвратиться сам Снайпер? Не владел ли он прыжками, как «чёрный дайвер»? Или кто-то должен его запустить обратно?»
Солдат несколько раз попробовал подпрыгнуть и ухватиться за решётку, идущую по краю крыши. Здание хоть одноэтажное, но высокое: ничего не получилось. Пришлось искать в домах: благо «утопленники» скрылись в тумане, охватившем не только гладь озера, но и берег.
Всё добро, которое ещё оставалось в домах, Виктор не рассматривал, ещё успеется. Не терпелось познать внутренности каланчи, которая, скорее всего, не была пожарной башней. Её диаметр, когда в первый раз подошёл близко, сильно впечатлил шириной. Да и чувство разбитости с головной болью одолевали.
За вторым домом с левой стороны от площади он, наконец, нашёл деревянную лестницу, покрытую мхом. Пришлось повозиться, чтобы освободить от пут лиан и кустов, проросших между ступенями.
С высоты крутой двускатной крыши Солдат внимательно осмотрел площадь, будто остерегался, что «чёрный дайвер» или Снайпер воскреснут, поправил на плече лямку от сумки, куда собрал свои новоприобретённые пожитки и, сжав покрепче в кулаке сапёрную лопатку, вошёл в открытую невысокую металлическую дверь.
Раздался слабо уловимый писк, по всем выпирающим контурам загорелось синеватое освещение, стальная дверь за спиной закрылась. Виктор не верил глазам: с улицы башня выглядит как каменное сооружение прошлых столетий, но внутри — создавалось ощущение, что оснащено передовыми технологиями. Стены — в блестящих, почти чёрных пластинах, где не виделось ни одной царапинки, усеяны какими-то датчиками и видеокамерами. Пол стеклянный, правда, что под ним — размывалось. Площадка, на которой он стоял, была в форме узкой полоски в четверть круга со стальными поручнями, усеянными через один слегка выпуклыми сотами. В центр башни вели открытые зеркальные двери лифта.
— Надеюсь, без подлянок, — произнёс Солдат и осторожно ступил на рифлёный блестящий пол. Кнопок управления лифтом было всего три: ноль, вверх, вниз. — А ноль, — усмехнулся Виктор, — только чтобы выходить на крыши?
Указательный палец нажал кнопку «вверх».
5
Слуха коснулось какое-то движение, похожее на шелест материи. Солдат насторожился. Площадка при выходе — такая же, как на крыше, только от неё вела вверх бетонная лестница. Снова что-то звякнуло, будто ударили металлической ложкой об ложку.
«Значит, Снайпер не один здесь ошивался». Солдат положил сапёрную лопатку возле ног, достал из сумки дробовик. Выглянул одним глазом из-за угла прямоугольной арки. Его взору предстала громадная комната. Здесь находились: десяток мониторов и, наверное, компьютеров; сотни проводов; книжные полки, набитые книгами; несколько разных столов; мягкая мебель; холодильник, размером слона и много чего другого. Но главное — напротив арки к нему спиной стояла молодая женщина в джинсовых шортах и мужской рубашке и что-то готовила на электрической плите.
Очень тихо жужжала вентиляция.
— Вот это подарочек, — прошептал Солдат. Интересно, кем она приходится Снайперу? Как отреагирует на его смерть? И как бы так — слишком её не напугать своим появлением?
Ещё несколько минут Виктор наблюдал за молодой женщиной, за её великолепными волосами, ниспадающими огненным водопадом до поясницы. Она готовила очень тихо, ни разу к нему не повернулась лицом. В воздухе витал невероятный запах жареного мяса и специй.
— А винишка, случаем, здесь не наливают вместо обезболивающего? — спросил сам себя Солдат шёпотом. — Я бы пару графинов влил в себя, чтоб краше мир казался и сновидения без снов, — и чуть ли не на цыпочках направился к женщине. — Эй, — прошептал он, подойдя на расстояние вытянутой руки, и потянулся пальцами к женскому плечу.
Она повернулась сама — резко, неожиданно, что Виктор отшатнулся. Их взгляды встретились и застыли. Солдат поразился красотой и поразился блёклостью глаз: серые, сухие, мутные. На лице не колыхнулось ни единой эмоции. Её взгляд — холодный, пронизывающий насквозь; её красота — как выточенная из глыбы льда.
— Готовишь? — первым нарушил молчание Виктор. — А я там твоего этого… короче, снайпера завалил. Теперь некому есть твоё варево. Если, конечно, нет других.
Она как стояла, так и продолжала стоять, не шелохнувшись и не моргая.
— Ну ты чего как мумия? — грубым тоном спросил Солдат. — Или в шок впала? Или мой вид напугал? Есть другие, спрашиваю?
Она еле заметно покачала головой.
— Мм, — покивал Виктор. — Отлично. Что будем делать? Ты теперь за своего снайпера будешь желать меня убить?
Она слегка поводила лицом влево-вправо.
— Так это тогда вообще превосходно. Ты хоть одно слово произнесёшь?
На него смотрела холодная немая красота.
— А имя своё поведаешь? — Виктора начало бесить молчаливое «истуканство» данной героини. — Ты боишься?
Она снова покачала головой. Чуть помедлив, протянула правое запястье, где на бледной коже вытатуировано: СС.ЗР.22 — 404. 193620; пальцы левой руки начали тереть золотой кулон на груди, а затем и вовсе ладонь его накрыла.
— Так ты… — перешёл на шёпот Виктор. — Так ты здесь подопытная, что ли? — Он взял руку молоденькой женщины, чтобы получше рассмотреть татуировку, и едва не обжёгся о ледяной холод кожи.
Брови Солдата скакнули, глаза расширялись. Он старался глубже всмотреться в зрачки женщины. Его ладонь медленно потянулась к её лицу, коснулась плоти. Она так ни разу не моргнула. Виктор положил ладонь на её левую грудь, потом пощупал пульс на сонной артерии.
От осознания его нижняя челюсть медленно «отвалилась». Он обернулся и опустился на широкое кожаное офисное кресло.
— Так вот почему у тебя такие глаза, — едва слышимым голосом сказал Солдат. — Ты просто — мёртвая.
1
Мертвячка возвратилась к готовке пищи. Виктор некоторое время надзирал за ней, ожидая какого-нибудь подвоха. Несколько раз она оборачивалась; в её глазах не было ни злобы, ни ненависти, ни укора: ничего такого, что могло бы насторожить или указать на опасные намерения. Но и доброты в этом сухом взгляде не наблюдалось.
Солдат обежал глазами помещение: слева — возле стены со стороны площади стояла широкая кровать, справа — поднималась металлическая лестница на металлический балкон, окружавший стены; возле каждого окна находилось огнестрельное оружие.
Виктор довольно кивнул, попробовал зевнуть — боль в челюсти такая, будто её вырвали и на время приставили обратно — охранять. Он поморщился и вспомнил, что лицо разбито и, наверное, распухло до неузнаваемости. Вздутия под глазами мешали взору, голова раскалывалась, будто сжималась невидимым стальным обручем. Все мышцы от усталости тряслись. От запаха жареного лука, мяса и свежевыпеченного хлеба — голод возобновил терзания.
Сгусток крови застрял в носоглотке. Солдат отхаркнул и сплюнул себе под ноги, растёр подошвой берца.
— Дай воды, — попросил Виктор, — а то
