Вивьен из жалости взяла его за горячую ладошку. Кожа, сухая и мозолистая, обожгла девушку, но она отстранилась не сразу, словно впитывая в себя хоть часть чужой боли.
– Я буду верить, что ты спасешь меня снова.
– У тебя жар, бедолага. Давай позову доктора.
Вивьен отправилась искать медика. После она часто навещала Патрика. Прикладывала прохладные компрессы ко лбу юноши, разговаривала, старалась приободрить, меняла повязки.
Казалось, он так полон желания жить и веры в авиатрису, что идет на поправку. Но однажды, вернувшись с задания, Вивьен обнаружила, что забравшаяся в раны инфекция все-таки победила. Услышав новости от доктора Блока, она рванула обратно в вагон авиатрис.
Больше Вивьен не могла найти в себе силы работать в медпункте. Хейс ошибался: ожесточение – именно то, что требовалось от солдата на войне.
– Эй, ты не можешь бегать одна! Дождись полковника! – крикнул врач, но Вивьен не послушалась. Осталось ли что-то в этом мире, кроме разочарования? Или ей суждено всех терять?
Она надеялась, что Пат выживет. Но даже его не удалось вырвать из цепких лап смерти.
Желание защищать билось в ее голове.
Оберегать и защищать хоть кого-то.
* * *
Вивьен пересекла границу и летела над лесом. Она взяла большую высоту, чем полагалось. Разреженный воздух кружил голову, которую Вивьен запрокинула назад. Рамка, отделяющая фонарь от гаргрота, скакала перед глазами. Веки опустились. До цели оставалось около получаса. Что ей сделают, если она немного задержится?
Авиатриса потянула руль на себя и поднялась еще выше. Что-то щелкнуло в голове, она сбросила скорость до нулевой, истребитель замер на мгновение в вертикальной плоскости, а затем начал падать. Вивьен не знала, чего хочет в этот момент. Словно какой-то зов неба остановил для нее время: что бы она сейчас ни делала, самолет не разобьется.
Задранный нос начал опускаться, пока не повернулся к земле. В глазах Вивьен потемнело от перегрузки, она напрягла пресс, как учили на занятиях, и постепенно выровняла самолет горизонтально. В ушах шумело. Она огляделась по сторонам и заметила дирижабль Республики.
Зеркальная облицовка шла рябью из-за игры облаков и света, но Вивьен уже безошибочно определяла, что там – именно аэростат, а не оптическая иллюзия. И она решила сменить курс.
На дирижабле наверняка заметили, как самолет приближается, и рассматривали его с недоумением. Зачем пилоту так поступать? Истребитель прежде двигался в другом направлении, и мудрее было бы скрыться.
Передатчик затрещал.
Военные пытались поймать частоту.
– Пилот Этрийской империи, – послышалось вдруг, – вы намереваетесь сдаться?
Вивьен удивилась. Впервые она слышала вражеские переговоры. Лериец говорил на таком же языке, разве что немного иначе звучали некоторые гласные. Но Вив молчала.
– Пилот Этрийской империи, сдавайтесь. Это последнее предупреждение.
Очертания аэростата смутно угадывались в пелене облаков и становились все ближе и ближе. Авиатриса не могла вымолвить ни слова. В ее сторону полетела ракета. Вивьен сосредоточилась. Она еще не до конца поняла, что пытается сделать, но от ракеты увернулась, накренив самолет влево. Вив уверенно надвигалась на дирижабль. Что, если протаранить лоб в лоб тех, кто убил Лорел и искалечил Лили?
По ней выпустили вторую ракету, но снова не попали. Когда расстояние уменьшилось, дирижабль открыл огонь из бортовых пулеметов. Вивьен ловко маневрировала между очередями. Казалось, до столкновения остается минута, но вдруг истребитель начал резко набирать высоту.
Вивьен взлетела над вражеским аэростатом и сбросила скорость. В голове смутно всплывали лекции по аэродинамике, баллистике, воспоминания о подругах. Все смешивалось, когда она нажала на спуск, и три бомбы одна за другой полетели вниз.
«Как медленно, – подумала Вивьен. – Только бы попасть».
Снаряды разрывались, ударяясь о корпус дирижабля. Волна тепла окатила самолет. Вивьен выполнила боевой разворот, сделав маневр над «полем битвы». Аэростат терял высоту, а на лице Вивьен по-прежнему не было никаких эмоций.
Дирижабль рухнул на землю и взорвался, поднимая в небесный купол столбы черного дыма и огня. Крупные клочья от корпуса поднимались в воздух: они еще горели, но на лету превращались в пепел.
Глава 24
Когда притихших женщин привезли на базу, казалось, что волокита с поездкой на фронт, на которой настоял премьер-министр, скоро закончится.
– Я правда хочу вам помочь, – увещевала графиня. – Мы сможем вас устроить. Получите работу и крышу над головой. Больше никто не посмеет причинить вам вреда.
– Ничего нам не надо от имперской шлюхи, – отрезала старшая.
Но Эбигейл оставалась, как всегда, спокойна и снисходительна. На ночь женщин разместили в домике авиатрис – весьма комфортно для их бедственного положения.
– Я понимаю, как вам тяжело, – отвечала она. – Но я хотела бы наказать тех солдат и поддержать вас.
– Наши дома, наших мужей не вернуть! – вторила другая деревенская.
– Но мы-то живы, – возразила самая молодая. – Если есть шанс, почему им не воспользоваться?
– Замолчи! Что ты в жизни понимаешь! – перебила ее старшая. – Не нужны нам подачки. И без них справимся.
– Вы вольны идти куда хотите.
Женщины переглянулись, не ожидая такого ответа. Ведь деваться-то им и впрямь некуда. Эбигейл заметила их замешательство.
– Наверное, эта милая леди нам все-таки поможет, – начала молодая.
– Что ж, – сказала Эбигейл, не давая спору разгореться вновь. – Подумайте до утра. Мы выдвигаемся в госпиталь, где нужны работницы и медсестры. Присоединяйтесь к нам, и я вас там устрою. Или хотя бы поешьте и переночуйте в тепле.
В тот вечер графиня поверила, что женщины одумались. Эбигейл искренне хотела их выручить, но спасать людей оказалось гораздо сложнее, чем она предполагала. Деревенские не хотели ей верить, не испытывали благоговейного трепета, как солдаты, не слушали радио и не читали газет. Для них графиня была просто-напросто одной из многочисленного войска угнетателей и грабителей.
Ночь прошла спокойно, однако утром, когда Томас собирался выдвигаться к госпиталю, две женщины попытались утащить провизию военных и сбежать в лес. Никто даже слушать Эбигейл не стал, их догнали и застрелили в спину. Лишь одна осталась с Эби, решив ей довериться. Пусть графиня не могла спасти дома и семьи, но уберегла самое ценное – ее жизнь.
После нескольких дней пути они прибыли в пункт назначения, но Эбигейл всю дорогу оставалась мрачной. Ни Томасу, ни новой знакомой не удавалось ее разговорить или приободрить. Эби часто сидела с блокнотом, делая заметки о поездке, или же гнала лошадь сломя голову, чтобы побыстрее закончить путь, так что сопровождающие еле за ней поспевали.
Госпиталь Милости и Императорской благодати – огромное сооружение, похожее на дворец, с монументальными лестницами, фасадами, украшенными мозаиками и лепниной, с башенками и флигелями. Построенный в лесном массиве, изначально он предназначался для отдыха знатных дам. Более двухсот лет назад здесь обнаружили минеральные источники, благосклонно влияющие на психическое здоровье. Пациентки возвращались из санатория в совершенном умиротворении. С началом войны в здании организовали госпиталь для тяжелораненых солдат и офицеров – в отдалении от линии фронта, не слишком близко к городам.
Эбигейл, наполненная злостью и решительностью после произошедшего накануне, сразу направилась к начальнику госпиталя и по совместительству главврачу. Томас не пытался ее остановить, равнодушно наблюдая, когда взорвется эта «внутренняя бомба», но готовый в любой момент задушить истерику или направить в нужное русло. Если чуть подправить начало, получится отличная история о спасенных деревенских жителях.
Томас прошел в кабинет начальника вслед за графиней, показал грамоту.
– Добро пожаловать, я вас ожидал еще вчера! – воскликнул главврач. – Меня зовут Лео Лакс.
