— Я… признаюсь, — против своей воли выдавил Ганс чужим голосом. — Я все расскажу… — совсем тихо произнес он. — Только тебе… На ухо…
— Что ты там лепечешь? — взревел Топор, склоняясь над заключенным.
— Нет! Нет! Не надо! Не оставляй меня! Он неполноценный! У него всего один глаз! — лихорадочно зашептал человек овладевшему им существу.
— Но он намного сильней. Он прислуживает тому, кто управляет этим мирком. И он может в любой момент покинуть это тесное помещение, — возразил мозз.
— Сжалься! Молю!
— Никакой пощады! — взревел Топор. — Говори или сдохни!
— Жалость? — удивленно повторил незнакомое слово мозз. В мире этого существа, в его системе координат не было места для чувств, и в особенности — для снисхождения к тем, кто слаб. Слабых надлежало порабощать и использовать, а если они были никчемны — избавляться от них.
— Я могу! Я докажу! — неслышно завопил Ганс, жмурясь. И тут же на него обрушился еще один удар.
— Говори, скотина! — орал Топор.
— Я скажу! Я все скажу! — обессиленно выдохнул Ганс. — Все! — Он зарыдал без слез и ушел в неразборчивый шепот.
Топор склонился еще ниже. Ганс открыл глаза и взглянул на него. На широкую бычью шею, на которой от злости и удовольствия от кровавой работы напряглись все жилы и артерии.
— Я смогу! Поверь! — зашипел человек моззу. — Мы будем жить! Я хочу жить!
И мозз решил дать ему последний шанс.
Вся воля к жизни, весь запечатанный в разуме страх, вся ненависть и преклонение перед высшим существом в его голове дали Гансу такой импульс, что он, мгновенно вскочив, бросился на одноглазого и вцепился в шею Топора зубами.
Рот его тут же наполнился ржаво-соленой горячей кровью.
* * *
Каркас рам вестибюля брызнул обломками, и рычащее, изрыгающее ядовитый чад чудовище рванулось на улицу, снося сгнившие корпуса автомобилей и нещадно ломая сухой кустарник. Сергей выкрутил руль вправо, и бронированный зверь послушно повернул, несмотря на то что одно из колес на второй оси было повреждено.
Вичухи рванулись выше, чувствуя в реве двигателей бронетранспортера что-то недоброе. Даже потеря сородича, пойманного арахнами, не отбила у них желание проучить этих наглецов. Но вот шум БТРа подействовал на них более отрезвляюще.
Оба паука повернулись в сторону взбесившейся машины, ломающей все на своем пути, и уставились на нее бесчисленным количеством ничего не выражающих глаз.
Сергей направил БТР в сторону Сандуновского переулка. Броневик кидало по обломкам раскрошившихся зданий из стороны в сторону, он грохотал и ревел. Странника, торчащего в десантном отделении, швыряло из стороны в сторону, и он постоянно пытался ухватиться за что-то, с опаской поглядывая на ревущий двигательный отсек. Освещая себе путь единственной работающей фарой, бронемашина замерла на вершине обломков и устремилась вниз, к проезжей части, заваленной хламом и автомобилями. Протаранив опрокинутый корпус маршрутки, Сергей дернул руль влево и стал ловить колесами дорогу. Это было непросто, учитывая крутой нрав бронетранспортера и повреждение одного колеса. Движение усложняло еще и то, что Маломальский плохо видел дорогу — фара светила черт знает куда. Сергей поднял бронелюк, прикрывавший стекло механика-водителя, и только сейчас обнаружил, что самого стекла нет. Сталкер чертыхнулся, нажав на тормоза, броневик повело юзом, и он снес опрокинутый и помятый корпус ми лицейской машины.
— Ох и спросят с меня за эту тарантайку братцы-сталкеры, — выдохнул Бум и повернулся к Страннику.
Тот сидел на полу десантного отделения и потирал ушибленный лоб.
— Так для дела, — сказал попутчик.
— Ну да. Только задолбаемся объяснять, для какого. Тут каждый второй человечество спасает!
— Вот ведь как, — покачал Странник головой, рассматривая внутреннее убранство машины. — Мы приручаем живых зверей, а вы делали железных.
— Интересный взгляд на вещи, — хмыкнул Сергей. — Но можно и так сказать.
— А как тут сказать по-другому?
И тут они оба вжали головы в плечи из-за жуткого грохота: что-то тяжелое ударилось сверху в корпус бронетранспортера.
— Это еще что? — Маломальский уставился в потолок.
Снаружи снова слышались вопли вичух. Потом что-то загрохотало совсем рядом с броневиком. Сергей осторожно приоткрыл лобовой люк и высунулся наружу. Небо над БТРом кишело летающими тварями, которые никак не хотели униматься. Более того, самые крупные особи держали в своих когтистых лапах какие-то обломки и крупные предметы неопределенной формы. Вот одна тварь спикировала, разжав лапы, и Сергей увидел, как в него летит передняя часть мотоцикла.
— Черт! — Сталкер нырнул обратно, и тут же эти металлические останки ударились в нос БТРа, оторвав правое крепление волноотражательного щитка. — Вот ведь твари неуемные!
— Мне кажется, они не отстанут! — раздался возглас Странника.
— Почему ты так решил?!
— Потому что они не отстают!
— Ты гений, черт тебя дери!
БТР снова взревел двигателем и помчался вперед. На машину стал сыпаться град всякого хлама. Не все попадало в цель, но грохот бил по нервам.
Протаранив ржавый корпус автобуса, броневик выскочил на Неглинку.
— Как хорошо, что гаишников нету! Я портмоне с котлетами дома оставил, а-ха-ха!
— Кого нет? Что оставил?
— Отвали!
— Но ты сам говоришь!
— Я сам с собой! Я псих, черт тебя дери! Й-и-ха! — И БТР буквально вонзился в скопище легковых автомобилей. Волноотражательный щиток оторвался окончательно и полетел в сторону. — Зараза! Да тут пробка! Хреновы московские пробки!
И действительно, это была самая обычная московская пробка, замороженная тут на вечность, потому что Катаклизм так и не позволил ей рассосаться. Улица была забита легковыми автомобилями, наполовину вросшими в землю.
Надрывно ревя двигателями, бронетранспортер нехотя стал заползать на легковушки, с треском и скрежетом подминая их под себя и упорно двигаясь вперед. Дальше были развалины какого-то здания, миновав которые двигаться стало попроще.
Тем временем вичухи продолжали атаковать неуязвимую машину: прямо перед носом у Сергея в корпус врезался редуктор от грузовика.
— Ну, погодите у меня, мразюки! — злобно зашипел Маломальский. — Страныч, ты стрелять научился?
— Оружие — это плохо!
— Господи, только не сейчас! Как же ты мне дорог, хипанутый мутантище! Заткнись и не мешай!
В поворот на Петровку Сергей не вписался и въехал во что-то черное и массивное. От этой массы к окну механика-водителя тут же потянулись мириады длинных и тонких щупалец.
