Сердца и медведь - Сергей Котов

У выхода из грота стоял папа. Он стоял не оборачиваясь, спиной ко мне — но я точно знал, что это именно он. Папа был одет в свои старые джинсы с кроссовками и клетчатую рубашку. От того ужасного костюма, в котором его хоронили, не было и следа.

Чувствуя, что перед глазами начинает плыть, я сделал пару шагов вперёд. Хотелось его окликнуть, но горло сдавило так, что я не мог произнести не звука.

Он обернулся и посмотрел на меня. В его глазах стояли слёзы. Он протянул ко мне руки, совсем как тогда, когда я был маленьким. Я бежал к нему со всех ног, и он подкидывал меня в воздух, а потом сажал себе на плечи, и я сразу чувствовал себя высоким-высоким, и видно было куда лучше вокруг.

Я зажмурился и бросился вперёд. Было очень страшно, что он вдруг исчезнет.

— Папка… — наконец, смог выговорить я, когда уткнулся в его грудь.

Настоящий, тёплый, тот же запах… мне не хотелось думать ни о чём. Я не пытался вспомнить, где я и зачем. Просто хотелось, чтобы это продолжалось как можно дольше.

— Ну-ну… — он погладил меня голове, — будет уже… что ж ты…

А я всё никак не мог отпустить его, прижимаясь все сильнее и сильнее.

— Пап… — продолжал бессвязно бормотать я. — Хорошо, что ты здесь…

— Ну а где мне ещё быть? Мы ведь всегда получаем в конце то, чего больше всего на самом деле хотим. Это я рад, что ты не забыл старика… Сашка, мне тебе надо многое рассказать. Ты слушаешь?

Вместо ответа я молча закивал.

Грудь болела. Я знал, что под чёрной майкой там — шрам, неприятный, болезненный розовый валик. Но никаких следов швов, как это могло бы быть после хирургической операции. Да и никакой хирург не смог бы справиться с тем, что со мной случилось.

Я пришёл в себя сутки назад, в знакомой каморке Лаоляна. Надо мной склонилась Оля. На её лице было беспокойство, искусанные губы чуть распухли. Тогда я улыбнулся, но понял, что глубоко дышать больно. «Молчи, — сказала она и поцеловала меня у губы, — потом всё объясним».

Лаолян оказался не так прост, как мы думали. Хоть он сам и не обладал особыми способностями, но был очень наблюдательным. Годы жизни на крупной заброшке дали ему много информации о тайном мире и его ценностях. Не знаю как, но он добыл сердце, которое умело воскрешать.

Да, для воскрешения нужно было выполнить несколько условий. Одно из которых было очень тяжким, почти невыполнимым, поэтому у Лаоляна до сих пор не было возможности воспользоваться таким ценным артефактом.

Чтобы он сработал как надо, нужно было свежее человеческое сердце. И так получилось, что одно было у меня в руке, когда меня нашли.

«Мы сбежали, когда стало понятно, что ты внутри, — рассказывала Оля. — Добрались очень быстро, на электромопеде. Кажется, Лаолян угнал его. А, может, и у знакомого одолжил — не знаю. Я знала, чувствовала, что тебя и не собираются толком спасать. Из тебя хотели сделать идеального стража опасного места. Этот исход их устроил бы больше любого другого. Но главное, чтобы ты не ушёл на ту сторону, Игорь Сергеевич очень этого опасался, я знаю. Случайно подслушала — они с Юймэй по-русски говорили, специально, чтобы её подчинённые не поняли».

Они нашли ход через верхний шлюз. Оля сказала, что никаких следов стражей не было. Я лежал у края дока, свесив правую руку. Даже крови особо не было — рана в центре груди была сильно обожжена. Она решила, что всё, но твёрдо вознамерилась хотя бы похоронить меня нормально, а не в «этом ужасном месте», чтобы я не стал стражем.

А вот Лаолян сразу увидел сердце, которое я сжимал в левой руке. И после этого тоже начал спешить.

Перед выходом они разблокировали обе двери шлюза. До того, как окончательно исчезнуть, карман с чужим кораблём был затоплен. Лаолян считает, что это хорошо и правильно. Так безопаснее.

Они везли моё тело через городские кварталы до самого заброшенного торгового центра. Потом Лаолян использовал артефакт. То сердце, которое я достал из корабля, превратилось в горстку пепла, но я действительно ожил. Хотя ещё двое суток у меня из грудины сочилась кровь. Оля регулярно обрабатывала рану.

После того, как я ожил, Лаолян вернулся за детьми. И тут Юймэй поступила, на мой взгляд, благородно. Она исполнила обещание позаботиться о них, хотя и немного не так, как я этого ожидал. Через свои связи она смогла организовать для Лаоляна усыновление и удочерение. А ещё устроила его на работу начальником службы охраны крупного торгового центра, который принадлежал одной из принадлежащих Ступени корпораций. Так что в один миг бывший уголовник снова стал уважаемым и зажиточным человеком. Он даже начал присматривать новую просторную квартиру не в самом плохом районе. Тем более, что Юймей обещала оплатить новое жильё. Глупо было отказываться от такого предложения.

Конечно, меня ни в коем случае не должны были обнаружить. Поэтому мы соблюдали все меры предосторожности. Поначалу Лаолян даже не хотел говорить детям, что я выжил. Но потом всё же сказал. Тогда, когда пришло время нам с Олей уходить.

Ключ для нашего возвращения — та самая комната, которую я обнаружил, с портретами заброшек. Лаолян рассказал, что неоднократно видел, как из подвалов выходили люди Ступени, которые никак не могли туда попасть. Ну я и догадался, для чего был создан этот объект.

Он позволял путешествовать по миру высшим управленцам Ступени, гораздо безопаснее, чем тропами через Храм. Кто-то придумал такую вот оригинальную конструкцию.

Я, конечно же, понятия не имел, как именно оно работает. Зато догадался, как можно комнату использовать. Вообще, побывав на том свете, я стал более догадливым и внимательным, чем раньше.

Дети провожали нас перед дверью. Чжаолинь крепко обнял меня и долго не хотел отпускать.

— Обещай, что мы увидимся! — настаивал он.

Я попытался ответить уклончиво. Но он сильно настаивал. И тогда пришлось сказать:

— Обещаю. Но, чтобы исполнить своё обещание, ты должен быть внимательным к своей жизни. Учись прилежно. Стань кем-то. Обещаешь?

Мальчишка согласно закивал. На его щеках появились слёзы.

Сяоюнь тоже не смогла сдержать слёз. Даже у Дэтхина глаза были на мокром месте.

— Спасибо, — сказал он, протягивая мне руку.

— За что? — спросил я, отвечая на пожатие.

— За второй шанс. Это ведь очень важно — второй шанс, да?

Я кивнул с улыбкой.

— Я придумаю, как пригласить вас, — сказал я, обращаясь к Чжао Линю, — официально. Чтобы на самолёте.

— Самолёт! — от восторга Сяоюнь забыла о слезах и захлопала в ладошки.

— На каникулах, — сказал я, — когда мы обустроимся и оглядимся. Хорошо?

— Конечно, — кивнул Лаолян, — обязательно. Будем рады.

И мы с Олей зашли в комнату и закрыли за собой дверь.

Я долго бродил между рядами фотографий, пытаясь опознать заброшки поближе к Розе Хутор. Но единственное из знакомого, что обнаружил — это Дом Культуры в Новороссийске.

Я дотронулся до фотографии. Потом взял Олю за руку и начал водить по изображению, будто пытался нащупать линию. И она действительно проявилась. Я улыбнулся и схватился за неё покрепче.

Сам переход совсем не впечатлил. Вот мы стоим в тайной комнате — и вот мы уже на знакомой улице, возле ДК.

— Ух ты! — выдохнула Оля.

— Ага, мне тоже понравился, — улыбнулся я.

До Адлера мы добрались самым простым способом: на такси. Благо финансы позволяли. Денег-то мы, практически, не тратили всё это время. До этого я зашел в салон связи. Хотел восстановить свой номер, но мне сказали, что это можно сделать только в родном регионе. Тогда я взял другой.

Номер мамы я помнил наизусть и позвонил ей, пока мы ждали машину.

Услышав меня, мама заплакала.

— Мам, мам, извини, телефон потерял, — оправдывался я, — пришлось новый номер завести.

Когда рыдания прекратились, мама сказала:

— Мне звонили два дня назад… сказали, чтобы не искала тебя… а потом на счёт упала крупная сумма… Сашка, во что ты вляпался?

— Ни во что, мам, не беспокойся, со мной правда всё в порядке!

— Я хочу в полицию пойти!

— Ни в коем случае! Я через пару дней вернусь, всё-всё