расширяет свое видение. Открытое сознание поглощает все и выполняет все, что потребует симуляция.
Бедная Аврора так резко подскочила, что чуть не посбивала стоявшие рядом контейнеры.
— Это! Это… это… — она медленно, опираясь на ящики, села назад. В одно мгновенье вспыхнувший яростный огонь, тут же погас.
— Да, вы правы, Аврора. Но подискутировать об этом мы можем и потом. С вашего позволения, я продолжу. Детское сознание «накачивается» опытом и крепнет. Но такой невероятный поток информации размывает границы не только сознания, но и самосознания. Оцифрованный «растворяется» в полученной информации, теряя себя. Тогда наступает вторая фаза — усвоение и закрепление. Нужен якорь для самосознания. В большинстве случаев это ваши личные воспоминания. Но откуда взяться воспоминаниям о взрослой жизни, которой не было? Этот вопрос решаем. «Сладкая пилюля». Нужно использовать известные вам воспоминания, но с другой диспозиции. Например, у Гипериона были записи, сделанные Кроликом до отлета. Там он гуляет со своей избранницей и детьми. Детям это воспоминание знакомо, но там они маленькие. Но вот Кролик и его любовь, вполне взрослые. «Сладкая пилюля» ставит детей на место родителей. Это близкие им воспоминания, но рассматриваются с позиции родителей, взрослых людей. Теперь сознание не находит ошибки, восстанавливая личность пациента и весь, накопленный им в ходе первой фазы, опыт. Так планировал поступить Гиперион. И, безусловно, первым он использовал аппаратные слепки его дочери и некоторых добровольцев. Вот как раз они и были настоящими клонами сознания, без переноса нейронной активности мозга в новый носитель. Просто копии для эксперимента и отладки технологии, — Тиберий подошел к смотревшей в одну точку Авроре и присел рядом. — Такие же копии, как и вы, Аврора. Твои воспоминания лишь симуляция. И даже восстановленная память — это память матери первой Авроры, а не твоя.
Тихий хруст. Звон стекла. Все тело девушки начало покрываться мелкими сколами.
— Нет-нет-нет. Никаких монолитов, детка, — Мирел подскочила к Авроре и положила ей руки на плечи. Тело банши окутывало легкое серебристое свечение, которое постепенно стало отливать золотом. Она принудительно забирала энергию у Криста, ослабляя ее. Достаточно, чтобы та оставалась в сознании, но не могла перейти в другую стадию. Это помогло. Аврора удивленно посмотрела на Мирел, потом на свои руки. А через пару мгновений, сколы на ее теле сами собой пропали. — Ну вот, так лучше.
— Да… Так лучше… — Аврора кивнула банши, а потом повернулась к Тиберию. — Это многое объясняет. Но я не понимаю, причем тут история Криста и наше нападение на системы людей и альвов. Как медицинская операцию по спасению детей могла перерасти в войну? Это даже наличие у нас кристаллических тел не объясняет. Ладно ядро, но видеть себя Криста в симуляции и быть им — это разные вещи.
— Мы те, кем себя видим, — грустно усмехнулся ученый. — Но, вы правы, Аврора. Это не одно и тоже. Не одно. Кстати, командор вам говорил, что у Кролика было двое детей. Мальчик и девочка?
— Аврора и Леон?
— Вот-вот. Так вот. Леон. Мальчик, получивший новое тело, в отличии от сестры, да? Видно, что Кролик работал с пусть и хорошими, но наемными учеными. Хороший ученый определил, почему у его сестры возникло отторжение к трансплантации мозга в новое тело-носитель. Но, действительно заинтересованный в работе учёный, еще бы выяснил, почему такого отторжения не возникло у парня. Не возникло и хорошо? Ну-ну.
— Почему не было отторжения? — тут же задала правильный вопрос Аврора.
— Потому что… оно было. Нужно понимать, что исследования Кролика занимали не один месяц. Пока он отдавал всего себя помощи дочери, Леон проходил курс реабилитации. Но со временем, если опираться на отчеты Гипериона, ему становилось только хуже. Ситуация дошла до того, что пришлось проводить повторную операцию И снова подвергать Леона облучению некроэнергией. Отторжения снова не было, но через время парню опять плохо. К тому моменту, Кролик уже прошел оцифровку сознания. Гиперион же решил, что Леона нужно подвергнуть оцифровке, как и его сестру, иначе ребенка не спасти, — Тиберий подошел к проекторам и активировал следующее изображение. Если раньше отчеты Гипериона выглядели как монолит текста, то теперь, обе голограммы показывали скорее какие-то детские каракули. Это были неразборчивые символы, лишь отдаленно напоминавшие буквы, расположенные в хаотической последовательности и даже, местами складывавшиеся в подобие изображений. — Вот. После того, как Гиперион отдал команду о принудительной оцифровке Леона, долгое время отчетов вовсе не было. Хотя, я склонен считать, что их просто удалили. Зато, все последующие отчеты выглядят как эти голограммы. Что в них — ни я, ни Себастьян с Катериной, пока сказать не можем. Диспетчер с Миимэ заняты расшифровкой.
Ученый не стал убирать принесенные вещи. Сам же он неспешно пошел к выходу. Остановился Тиберий уже у самых дверей и повернулся к молчавшей все это время Авроре.
— Не переживайте. Ответы мы получим обязательно. Но быстрых побед не бывает. Так что, как бы иронично это не звучало, но ответы, что скрывает один искин, вам смогут дать только другие искины. И изучение Гипериона, но это вопрос уже к Себастьяну. Если вам интересно, можем поинтересоваться его результатами. Он как раз, с остальными учеными, должен скоро вернуться…
— Я с вами! — перебила ученого на полуслове Аврора.
— Ну, тогда нам придется заскочить в лабораторию. Там ждет Мэнэ. Наметился кое-какой прогресс по восстановлению ваших друзей. — кивнул Тиберий.
— О духи, количество истеричных суицидников на станции, возрастает. Наука — это прекрасно. — пробурчала Мирел, шедшая рядом с Авророй. Кажется, банши ни в коем случае не собиралась оставлять Криста без присмотра.
Когда Тиберий привел остальных в одну из лабораторий, стало понятно, почему он тогда опоздал. Лаборатории находились в другом крыле станции. При этом, в отличии от складов, имели приличное количество систем защиты и, банально, кодовых дверей.
— Такая разница в защите, — заметила Аврора, когда они снова остановились рядом с толстенной дверью, которую как раз открывал ученый. — Не боитесь, что слабозащищенные склады станут лакомой добычей для вражеского десанта?
Тиберий остановился с набором кода и молча посмотрел на неожиданно заговорившую девушку. Аврора поняла его жест по-своему, покачав головой и попытавшись объясниться:
— Просто пытаюсь указать на видимые «окна» в защите. Разница бросается в глаза.
— Разницы нет, — «припечатал» ученый и открыл бронированную дверь. — Вся станция имеет одинаковую защиту.
— Что? — Аврора растерялась. Сам же Тиберий не стал ничего объяснять и пошел дальше, к следующим дверям. А вот Мирел растерянность девушки понравилась. Банши улыбнулась и подошла ближе:
— Ты на нашей базе, Звездочка. Если ты не видишь опасности, то это не значит, что ее нет. Тут главное, что опасность видит тебя. Привыкай.
— Не придумывай мне кличек. — неясно, чем сильнее была раздражена Аврора — непониманием ситуации, или слишком наглым поведением собеседницы.
— Ага. Хорошо…
И дураку было ясно, что ни черта не «хорошо», но они достигли конечной цели и все разговоры прекратились.
— Катерина, мы не помешаем? — Тиберий тихонько вошел, решив не отвлекать коллегу.
— Не помешаете. Заходите! — Лаборатория имела небольшой коридор, благодаря которому основная, рабочая территория, была скрыта. И потому, чем сейчас занята госпожа Форс, было неясно. Но, судя по ее широкой улыбке, дела шли хорошо. — О! Мирел, и ты с ними. Прими мои соболезнования.
— Да я привыкшая уже. — отмахнулась банши и две девушки довольно оскалились, чем вызвали тяжелый вздох у Тиберия.
— Не вздыхай, Тиберий. Пойдем, расскажу, как продвигается дело.
Когда они вошли в рабочую зону, то первым, что бросилось в глаза, было пространство лаборатории. Она была большой. Большой. Мало того, наверху имелись ступеньки и что-то вроде смотровых площадок, делавших этот отсек двухэтажным. Впрочем, это легко объяснить, ведь в центре находились три большие капсулы. Были они отдаленно похожи на обычные регенеративные медицинские капсулы и саркофаги, вот только внутри не было привычной зеленоватой жидкости. А еще объём. Капсулы были намного больше медицинских, потому и отсек был настолько широк.
На общем фоне гигантского оборудования, совсем неприметно выглядела стоявшая у одной из капсул Мэнэ. Она сразу заметила вошедших, но молча ждала, когда вся делегация приблизится.
— Аврора, — безусловно, первой Мэнэ поприветствовала
