– Достаточно! – крикнули с трибун.
А вот что делать дальше – я не придумал. Эдак я его сейчас вытащу, а он меня прибьет сгоряча. Бросил взгляд на скамейку – в окружении двух кислых лиц сиял Ода-сан. С Сайто понятно – он хотел, чтобы я проиграл, и успокоился, да и с генералом тоже – как-никак конфуз. А вот чего Ода-сан радуется – кто его разберет?..
В общем, я скинул эсэмэску Сайто и по-английски, незаметно, покинул место действия…
Широкая стена особняка Кавати только с внешней стороны казалась неприступной. Я-то знал, как удобно пробираться по еле приметным щелям в кладке, и с удовольствием вспомнил детство, когда летать казалось несбыточной мечтой. Я не решился входить через парадный вход, но мне необходимо было переговорить с кем-нибудь из подруг, поэтому приходилось красться, словно вору, – обходить секторы видеокамер, секретки и пройти двух бойцовских псов, сразу накинувшихся на меня с просьбой погладить им пузо. Собственно, это и было самым главным препятствием – к соскучившимся по мне четвероногим присоединились еще трое.
Ай нашлась на качелях. Когда-то мы и познакомились здесь – кое-кому сильно не понравилось, что незнакомый мальчик занял их любимое место.
– Привет, – громко сказала Ай.
Я подходил со спины, да и она не оборачивалась, но, видимо, почувствовала.
– Привет. – Я присел рядом. Широкая доска на металлических цепях могла вместить и троих.
Я хотел было качнуть конструкцию, но ножка девушки удержалась за землю.
– У нас с дедушкой был уговор, – начала Ай после неловкой паузы, – хорошее поведение в обмен на возможность выбирать.
– Что выбирать?
– Школу, судьбу, мужа. – Ай не смотрела на меня. – Два дня назад он узнал о краже кресла. Мы лишились выбора. Прости, – тихо шепнула она.
– Постой, но как же так… – Я был растерян. – Вы ведь уже в Дакисюро?
– Нас перевели в Сейджо. В скором времени дедушка объявит имена женихов, – словно пыльным мешком по голове ударила меня Ай. – Я уверена, он найдет нам достойных людей. – Одинокая слезинка Ай потекла по щеке.
– Я поговорю с Макото. – Двинулся было к дому, но Ай удержала меня на месте.
– Дима, дедушка очень хороший, – с жаром шептала она, – но прошлая война унесла двух его сыновей и большую часть рода. Он боится новой войны, он боится за меня, за Юко, за наших мам. Мы не в силах взять тебя в семью, не в силах защитить. Прости нас… – Ай уткнулась мне лицом в грудь и разревелась.
– Значит, дело не в вашем договоре. Рано или поздно вы бы начудачили, уж я-то вас знаю. – Сильнее прижал к себе девушку и поцеловал в макушку.
– Юко не хочет вставать из постели второй день. Но она тоже поймет, что так правильнее. На нас большая ответственность и долг перед родом.
Я глубоко вздохнул: вот бы дело было в горячей Испании, где сбежать из дома с любимым – главная тема любовных романов! В Японии же всеми правит долг вместе с традициями.
– Тебе лучше уйти, – тихо донеслось, грустные глаза, быть может, в последний раз взглянули на меня.
На этот раз поцелуй вышел дольше, почти в вечность длиной, и куда приятней.
– Эта та беловолосая стерва тебя научила? – тыкнули в меня кулачком. – Хоть какой-то от нее толк, – буркнули повторно, но были прерваны еще одним слиянием губ.
Прошлое рухнуло за спиной. Враги достали через много лет и отняли все самое ценное, а я ничего не могу поделать. Осталось поехать на родину и попытаться дотянуться до самых главных, а там будь что будет. Жизнь померкла и стала серой, безвкусной, бесполезной.
Подходя к дому, автоматически отметил горящий свет в своих окнах. У соседки было, наоборот, темно.
Подъезд действительно подрихтовали, выправили поручни. На месте моей двери стояла совсем другая, а у меня и ключей-то нет… Я нажал на ручку и толкнул от себя – оказалось открыто.
На моей кровати, возле раскрытого конверта, в куче бумаг сидела Таня. Знакомый конверт – тот самый, что дал мне Ода, предлагая выбрать самому – отдавать или нет. Что же, все решилось само.
– На нем было мое имя. – Таня провела пальцем по бумаге. – Откуда эта информация у тебя? – Равнодушный, усталый голос, полный застарелой тоски. Словно себя услышал со стороны.
– Дали на работе. – Я прошел к шкафу, достал объемный спортивный рюкзак и начал аккуратно складывать вещи. Весна в России бывает разная – пригодятся и свитер, и куртка.
– Мне сказали, ты работаешь грузчиком.
– А тот дядя на «роллс-ройсе» – прораб? – хмыкнул, переходя к следующей полке. Пара смен белья, рубашки, остальное можно купить на месте.
– Я возьму фото? – Таня показала изображение матери. – У меня такого нет.
– Бери всю папку. Да, еще, если мстить соберешься – выучи «Отче наш». – Разговор проходил буднично, без сильных эмоций, словно плохую погоду обсуждали.
– Зачем? – подняла бровь Таня.
– В Монастыре пригодится.
– Считаешь, раз ты не смог, то у меня тоже ничего не выйдет? – едко спросила маркиза… герцогиня… кто ее разберет.
– Только в фильмах герой может убить раджу и выжить, – в рюкзак отправились бритва и ножницы, – в реальности для этого надо быть хотя бы «виртуозом».
– Куда ты собираешься? – заерзала Таня на месте. Любопытство – страшная сила.
– Убивать раджу, – вздохнул я, подпрыгивая с рюкзаком на плечах. Внутри что-то болталось, неприятно ударяя по спине, – странно.
– Ты же не «виртуоз»?
– А я и не планирую выжить, – сказал я, перебирая вещи повторно.
– Я тоже! – Соседка упрямо вздернула носик.
Только сейчас заметил ее необычный наряд – две моих рубашки; одна как топ, вторая вместо юбки.
– Ничего не получится, – констатировал я после десятка секунд внимательного разглядывания затейливо сложенных рубашек. Вышло симпатично.
– Еще скажи, что я слабее тебя. – От резкого движения несколько бумаг слетело на пол.
– И это тоже, – кивнул, разглядывая флягу, непонятно каким образом оказавшуюся в новом вроде рюкзаке. Может, в комплекте шла? – Вот только у меня есть план, а у тебя – нет. Как ты собираешься добираться в Россию? Где будешь жить, прятаться? Вот потому тебя «примут» возле трапа самолета. Ты будешь сопротивляться, не спорю, но результат один – Монастырь. Неприятное, скажу тебе, место. Не имеет никакого отношения к вере и церкви. Нас лет в одиннадцать водили на экскурсию – вроде как культурная программа. Весь класс был в глубокой депрессии около месяца, учителя и директора уволили.
– Почему? – робко решила уточнить Таня.
– Место высасывает все силы у одаренных. За каких-то пять минут ты с ужасом понимаешь, что стал обычным человеком. Нет ощущения собственного всемогущества, внутри только паника и ужас, мысли о необратимости процесса. Я запомнил тот день на всю жизнь. Учитель был простолюдином, неспособным на работу с энергией, и ничего не чувствовал. Быть может, он был просто дурак, быть может, мстил за собственную слабость детям… – Я на минуту остановился, вызывая воспоминания из младшей школы. Бледные лица детей аристократов, прижимавшихся друг к другу в поисках хоть какой-то поддержки, и высокая фигура преподавателя впереди экскурсионной колонны. Кажется, он рассказывал историю сооружения, но мы его не слушали, пытаясь обуздать истерику в душе. Ибо недостойно благородным… Впрочем, одна из девочек все же грохнулась в обморок, завершив экзекуцию для всех. – Так что дважды подумай, хочешь ли ты туда.
