Гордон встряхнулся, прогнал прочь фантазии. Мусоровоз плавно скользил к зданию цеха. Замигали огоньки над воротами, стальная пластина поехала вверх.
Эш выпрыгнул из кабины фургона, который должен был автоматически разгрузиться внутри цеха, а потом — выехать из боковых ворот.
Мужчина стал расхаживать по асфальтированной площадке и смотреть — не появятся ли русские или ещё кто-нибудь.
Кроме него, поблизости от цеха никто не появлялся, и это радовало. Он специально выбрал полдень, поскольку успел выяснить, что большинство существ, обитающих в нурайлских кварталах города, предпочитают выбрасывать мусор на рассвете, а загадочные йилайлы уж точно все дела вершили ночью.
Замедлив шаги, археолог подошёл ближе к краю леса. Никого.
Он успел обойти почти всю площадку по кругу, когда услышал короткий свист — но не йилайлский, а знакомую мелодию — старую джазовую тему.
Эш остановился, повернул голову и увидел лениво прислонившегося к стволу Михаила. Его светлые волосы чуть-чуть подсвечивало тусклое солнце, едва пробивавшееся сквозь тучи. За спиной Никулина, словно тень, стоял Виктор, и оба они были неподвижны, как окружавшие их деревья.
Гордон завершил круг, сошёл с площадки и подошёл к русским.
— Есть причина прятаться? — поинтересовался он.
— Есть, — едва заметно улыбнувшись, ответил Михаил.
Эш удивился и стал ждать объяснений.
Но Ушанов вместо объяснений кивком указал на тенистый подлесок у себя за спиной и шагнул в сторону по тропе. Американец молча последовал за ним, а Никулин замыкал короткую процессию.
Шли недолго и вскоре вышли к замшелым валунам под раскидистым деревом с перистыми сине-зелёными листьями. С одной стороны возвышалось естественное заграждение из отдельных камней, а от них непрерывная скальная стенка опускалась метра на три-четыре и обрывалась у быстрой речки.
Гордон вошёл в это маленькое укрытие, увидел аккуратно сложенные ранцы и оборудование и понял, что русские привели его на свою теперешнюю стоянку.
— Милости просим домой, — сказал Михаил. — Ну, по крайней мере, это наш дом на ближайшие два дня. Мы почти закончили обследование этого района. Кофе желаете?
Эш не знал, как хитрым русским удалось протащить в прошлое кофе, но красивые жесты ценить умел.
— Не откажусь, — ответил он, поддержав светский тон беседы. Все выглядело так, будто они оба каждый день выпивают по галлону кофе.
Ну, собственно, русские, может быть, так и делали.
Никулин фыркнул, и Виктор не удержался от усмешки. Он придирчиво всмотрелся в небо над головой, сбегал к речке и принёс воду в котелке.
К его возвращению Михаил уже успел развести маленький костерок.
«Почти бездымный, — обратил внимание Гордон. — Интересно, сколько разного хвороста перепробовали эти ребята, пока не нашли, какая из здешних пород дерева даёт меньше всего дыма?»
До тех пор, пока котелок не был водружён на треногу над костром, все молчали. Потом Никулин посмотрел на археолога:
— Есть вопросы?
— Как насчёт отчёта?
Русский вальяжно пожал плечами.
— По большому счёту у нас никаких результатов нет. Мы дважды наведывались на нурайлское кладбище, искали вот такие штуки. — Он постучал ногтем по зубам, и Гордон вспомнил об особых имплантатах, которые имелись в зубах у всех русских агентов. — Ничего нет.
Эш невесело кивнул. На самом первом брифинге Зинаида рассказала им об этих имплантатах и упомянула, что даже после кремации имплантаты все равно издают сигнал. Именно так участники предыдущей экспедиции разыскали тело своего товарища-биолога — они постоянно сканировали местность на предмет такого сигнала.
— Дальше, — сказал американец.
— Мы прочёсывали местность кругами, но нам сильно мешали эти треклятые летуны, которых мы заметили в первый день.
Теперь Гордон понял, от кого русские прячутся.
— Летуны, — повторил он.
Русские одновременно кивнули.
— Они заметили нас утром на второй день. Начался дождь, пропали тени. А мы не догадались поглядывать на небо, — объяснил Михаил.
Ушанов добавил по-английски с сильным акцентом:
— Они совсем бесшумные.
— Мы ничего не видели, ничего не слышали. Наверное, они нас разглядели с высоты, а потом опустились пониже. — Никулин продемонстрировал пикирующий полет. — И они что-то выкрикивали.
— Слова, — пояснил Виктор по-русски.
— Мы бросились в самые густые заросли, — продолжал Михаил, — и успели скрыться от них. С тех пор они то и дело кружат над этим районом. Медленно. Хочешь — не хочешь, а приходится предполагать, что они нас ищут. Весь второй день и большую часть третьего мы не высовывались. На четвёртый день мы заметили, что летуны предпочитают сумеречные часы.
Эш кивнул.
— Закат и рассвет. Что ж, в этом есть смысл, верно? Ночью они появляться не могут, если только не имеют на то разрешения от йилайлов, а летать днём, при солнце, слишком жарко.
Никулин небрежно пожал плечами.
— Трудно сказать. По крайней мере, мы теперь работаем днём, а на рассвете и на закате прячемся.
— А потом названиваете Ирине, — сухо добавил Гордон.
Михаил ухмыльнулся.
— Со скуки. Что такого ужасного в одном звонке? Вы-то, как я понимаю, с Сабой каждый вечер переговариваетесь.
— Она изолирована в Доме знаний, — объяснил американец. — Её забрали туда сразу, как только увидели.
И он рассказал русским все, начав со статуи Мариам у входа в башню и закончив тем, кто из членов группы чем на сегодняшний день занимался.
Михаил слушал внимательно. Мало-помалу дерзкая ухмылка сошла с его губ. Наконец он проговорил:
— Значит, многое предстоит выяснить. У вас нет никаких предположений насчёт летунов? Мы догадываемся, что они нас разыскивают, но не понимаем зачем. Может быть, поджаренные русские — их любимая закуска?
— В нурайлских кварталах мне летуны не встречались, — сказал Эш. — Но я в своих передвижениях ограничен. Могу спросить у других. Летуны не пытаются влиться в социум, и для этого может быть целый ряд причин, но пока приходится предположить, что, даже разъяснив для себя эти причины, мы все равно ни на шаг не приблизимся к своей цели. Я бы посоветовал вам придерживаться прежней тактики — привлекать к себе как можно меньше внимания.
Виктор коротко и резко кивнул.
Никулин развёл руками.
— Начальник тут вы.
Гордон, посмотрев на них по очереди, догадался, что между друзьями были споры: Ушанов призывал к осторожности, а Михаил жаждал действий.
— Продолжайте поиски, — сказал археолог. — Где-то должен быть какой-то знак или след. Не поверю, что экспедиция пропала с острова, не оставив никакой подсказки для нас.
