— Сегодня мы начинаем знакомство с понятием «беспорядок-приводящий к инерции/однообразию материи-энергии» и средствами его выражения.
«Беспорядок»… Саба отчаянно пыталась найти соответствие между йилайлским и земными языками.
«Энтропия?» — в замешательстве подумала она.
Жот не дал ей времени подумать над этим вопросом более основательно. Он испустил длинную, переливчатую трель, большая часть смысла которой для Мариам сначала осталась непонятной, и выжидающе обвёл взглядом учеников.
Оба однокашника музыковеда молчали.
«Вероятно, они озадачены не меньше меня», — подумалось ей.
Она мысленно вернулась к трели-высказыванию, а Жот повторил его более медленно. Безмолвно поблагодарив учителя, профессор стала вдумываться в каждую фразу. В предложениях содержалось очень мало сведений об обыденных понятиях, а модуляции более высокого уровня имели в своём составе глаголы в странных видовременных конструкциях, о которых разговор шёл на предыдущем занятии.
Саба заставила себя расслабиться. Эти уровни высказываний невозможно было перевести ни на один из известных ей языков. Их нужно было просто переживать, впитывать на эмоциональном уровне, как музыку. И все же её рацио настойчиво пыталось уложить услышанные фразы в рамки сознательного восприятия.
«Последствия-действия… как есть-было… эхом отражаются от грядущего… принудительное прекращение-волеизъявление…»
Остальная часть фразы в голове укладываться не желала. Музыковед покачала головой.
— Для служителей знания это не так, — наконец проверещала виригу.
Жот кивнул.
Вторая учащаяся, медленно, осторожно выговаривая йилайлские слова, добавила:
— Мы говорим о том, что знаем/пережили.
Наставник перевёл взгляд на человека.
Саба в конце концов заставила себя произнести:
— Я не понимаю.
Жот, как ей показалось, молчал нестерпимо долго.
— Ваш народ рассказывает истории, так?
Женщина кивнула, но промолчала, потом поняла, что её кивок может ничего не объяснить учителю. Она торопливо облизнула пересохшие губы и просвистела:
— Да, мы рассказываем истории.
— Бывает, что это истории правдивые, а бывает, что они не соответствуют истине?
— Да.
— Рассказчик историй видит тех-кто-живёт в истории в-одно-мгновение. — Тут Жот просвистел-прогудел ещё одну фразу с модуляциями высокого порядка, похожую на первое высказывание. — Если история заканчивается плохо, жизнь тех-кто-внутри изменилась в начале. Они по-другому желают, иначе себя ведут. Последовала новая трель, наполненная глаголами в невероятно странных временах.
Может быть, это была модель построения типичной истории?
— Мы/вы живём в энтропии, боремся с энтропией, но не в историях. В историях мы живём вне энтропии.
— Верно, — растерянно проговорила Саба.
— Значит, мы/вы знаем энтропию ещё на двух уровнях. Значит, и слуги знания говорят об энтропии ещё на двух уровнях.
— Но мы не чувствуем этих уровней на опыте.
— Нет, — подтвердил Жот. — Мы, — произнёс он подчёркнуто, — не чувствуем. Мы — слуги.
И снова прозвучала замысловатая трель.
— Субъект естъ-был-будет слугой для тех, кто избирает-избрал танец над распадом.
— Это йилайлы?
Жот хрипло фыркнул.
«Наверное, — подумала женщина, — его сородичи так смеются». Он снова заливисто просвистел.
— Выбор производил-производит прекращение-волеизъявление для субъектов.
Для Сабы это высказывание прозвучало как гром среди ясного неба. Ведь в настоящем времени, которое для нынешних обитателей этой планеты было будущим, йилайлы одичали.
— Значит, йилайлы… — Она растерялась, боясь дать понять наставнику и однокашникам — она знает о том, что произойдёт в будущем. — Они деградируют?
Жот издал очередную трель.
— Неправильное толкование в рамках темы.
Мариам подавила жгучее желание застонать и обхватить голову руками. Она заставляла себя слушать, как её соученики включились в разговор с учителем о понимании глагольных времён. Саба с трудом следила за их беседой. К концу урока голова у неё разболелась сильнее, но в одном она уверилась окончательно: и виригу, и второе существо были так же смущены и озадачены, как она.
Эвелин провожала взглядом проносившихся мимо неё джекков, ростом доходивших ей до пояса, и думала: «Они как дети».
А они и вправду если и не бегали, то передвигались быстро, как подростки, налетали друг на дружку, обменивались тычками и затрещинами. Даже пересвистывались и гудели они как-то отрывисто, по-ребячьи. Детишки, конечно, жутковатые — такие только в страшном сне могли привидеться. Во взглядах их глубоко посаженных глазок не было ни сообразительности, ни жалобы. Не вызывали симпатии и ряды острых, как иголки, зубов в холодно щерящейся, вытянутой наподобие хобота пасти. Не слишком приятно было наблюдать за маленькими ручками и щупальцами инопланетян, которые так и норовили что-нибудь уволочь из груды деталей, отобранных женщиной для работы, стоило Риордан только отвести глаза в сторону.
Эвелин повернула голову, пытаясь размять затёкшую шею, и обвела взглядом похожий на пещеру сборочный цех. Пахло нагретыми сплавами, смазкой, а ещё (совсем немножко) — подгоревшими тостами. Это был запах джекков. От каждого из них исходил этот запах подгоревшего тоста, приправленного розмарином.
Долго ли ещё ей с мужем трудиться с ними бок о бок? Привычными движениями разбирая охлаждающий контур и заменяя в нем негодные части, Риордан размышляла о других существах, работавших в транспортном центре.
Казалось, никто не стремится здесь устанавливать какие-то правила. По крайней мере, это уж точно не приходило в голову начальникам — виригу. Они просто наблюдали за работой и отдавали те или иные распоряжения только тогда, когда в том была насущная необходимость. О завершении работы сотрудники рапортовали, когда хотели, выходные брали тоже по желанию.
В этом цехе Эвелин не замечала, чтобы кого-то переводили на другую работу или повышали в должности, поэтому ей трудно было понять, надолго ли они с Россом тут задержатся. Что же до джекков, то их, вероятно, и повышали, и переводили, но понять, так это или нет, не было никакой возможности, потому что они слишком сильно походили друг на дружку.
Не сказать, чтобы они подменяли один другого. Все джекки были примерно одного и того же роста и телосложения, все были приблизительно одинаково одеты — в простые рабочие костюмы, но их серо-зеленую шкуру покрывали радужные голубые пятнышки. Как-то утром Риордан обратила внимание на то, что эти пятнышки складываются в определённые узоры — это случилось, когда двое чужаков неподалёку от неё ухитрились несколько минут просидеть неподвижно. Узор у одного из них женщина постаралась запомнить и поставила себе задачу: наблюдать за этим джекком.
