снова потянулось щупальце. То же самое, что я уже отстрелил, или другое — я не понял. Главное — что оно быстро метнулось к отстреленному фрагменту, и прямо на моих глазах два куска срослись воедино, и бор снова занял свое законное место!
Вот значит в чем дело! Твари не плевать на пули, она получает повреждения, как и кто угодно другой на ее месте! Просто она заращивает их быстрее, чем они ей вредят!
Я повел стволом, сопровождая щупальце, но не спеша стрелять — неизвестно, сколько у меня патронов вообще в запасе.
И, только я чуть-чуть отвел линию огня от контроля угля, как огромная туша технобиота, с заносом выскочила из-за поворота! Скребя когтями-колесиками по асфальту, вытянув в мою сторону все свои атакующие конечности, биот ломанулся ко мне со всех лап!
Я быстро дернул пулемет обратно, упер линию огня ровно в центр твари и выжал спуск, уже не надеясь его отжать обратно!
Да-да-да-да-дам!
Пулемет загрохотал, задергался на станке, ощутимо прикладываясь в плечо, а из биота, точно из того места, куда я целился, полетели брызги и ошметки черного. Намного больше, намного гуще, намного шире, чем когда я стрелял из автомата! Огромные пули рвали черную узловатую плоть, но не могли даже замедлить тварь — слишком быстрой была она и слишком сильным проникающим действием обладали они. Пули просто пролетали технобиота насквозь, одинаково игнорируя и броню и плоть, и даже его инструменты, если попадало в них!
Но несмотря ни на что, биот жил. Он шел прямо на пули, ловя их собственным телом, пропуская через себя, и тут же, прямо на глазах, заращивая свои жуткие, несовместимые с жизнью ни одного известного мне организма, повреждения! И, когда ему осталось до меня пять метров, он атаковал.
Боров и фрез на нем к тому моменту практически не осталось — все посрезали огромные пули, но у него еще была целая куча всяких скальпелей и игл, торчащих из тела, как из ежа. Поэтому биот пустил в ход их — просто без предупреждения резко прыгнул вперед, практически насаживаясь на ствол «Утеса» и одним махом оказываясь на расстоянии вытянутой руки от меня…
Кровопотеря, оглушение от выстрелов, сотрясение мозга — я не знаю, почему я не успел среагировать! Главное — что не успел, и усаженные острым металлом конечности вонзились в меня, одна — пробивая грудь в районе правого легкого, вторая — левого плеча.
И одновременно с этим смолк пулемет. Зазвенела больше ничем не удерживаемая лента, скатываясь с крыши вниз, и я понял, что это все.
Это все.
Патроны в пулемете кончились, и мне больше нечего противопоставить этой твари. Ей вообще нечего противопоставить, кроме, наверное, объемного взрыва или кассетного боеприпаса. Вон она как ловко заращивает повреждения — прямо на моих глазах сквозная дыра в теле, через которую я вижу стены соседних домов, закрывается какими-то нитями, хаотично выстреливающими из окружающих тканей. Нити множатся, накладываются друг на друга, словно миллион умелых швей одновременно штопает одну и ту же дыру.
Технобиот поднял меня поближе к себе своими конечностями, и я почувствовал, как хрустят мои кости. Но боли не было — наверное, я уже переступил какой-то порог, за которым боль перестает восприниматься организмом. Жрать меня тварь тоже не спешила — может быть, я раскрошил ей пулеметом жрало и теперь, пока оно не восстановится, она не сможет меня сожрать? Даже если и так, ждать мне осталось недолго.
Да, такому противнику и проиграть не стыдно. Как вообще с ним бороться? Разве что какой-то специальный боеприпас изобрести, чтобы проникал внутрь и взрывался внутри, вроде средневековых корабельных ядер…
Внутри…
Я усмехнулся и правой рукой, которая все еще худо-бедно слушалась, полез в гранатный подсумок. Достал гранату, которую так и не кинул в доме, и хорошо, что не кинул. Зато я тогда успел разогнуть ее усики и сейчас мне это на руку.
Зажав чеку в зубах, чего не стал бы делать в любой другой обстановке, я рванул гранату в сторону, и, не стесняясь, прямо по локоть сунул руку с гранатой в стремительно зарастающую дыру на технобиоте.
— Давай для разнообразия начнем с десерта. — усмехнулся я, и разжал пальцы, отпуская спусковой рычаг.
Звонкий щелчок сработавшего запала я услышал даже изнутри твари.
И этот щелчок словно что-то переменил в ней!
Резко вырвав из моего плеча одну из конечностей, биот сунул ее следом за гранатой — прямо внутрь себя, и принялся ковыряться в себе, совершенно забыв про меня!
Не знаю, что там с ним произошло, но терять этот шанс я не намерен!
Снова подняв правую руку и уперевшись ею в броневую пластину технобиота, я оттолкнулся от нее, снимая себя со второй конечности, и у меня получилось! Поглощенная копанием в себе тварь даже не заметила, что я освободился, а я, не мешкая, упал в люк стрелка, из которого меня биот почти что вытащил! Упал на что-то мягкое, шуршащее, бросил взгляд в сторону — это оказался еще один мертвец, в таком же камуфляже, как и другие ребята с продвинутым оружием. Вот на что значит я так неудачно встал поначалу…
Прошло уже две секунды. Сейчас должно рвануть.
Скорчившись на полу под задним сиденьем, я поднял голову, глядя в люк и понял, что ничего еще не закончилось. Биот уже пытался пролезть следом за мной, он уже просунул часть себя в маленький круглый лючок, и тянулся, тянулся ко мне, не переставая при этом ковыряться в себе маленькой, будто специально для этого выращенной конечностью!
Три секунды…
Наплевав на все, я схватил за одежду и потянул на себя труп, развалившийся на заднем сиденье. В глазах от натуги потемнело, в голове принялся стучать туземный там-там, но в итоге я смог кое-как, хотя бы наполовину, прикрыть тело трупом.
А потом был только звон в ушах и моментальная темнота…
И едва слышный голос механического суфлера.
Сколько времени прошло? Секунда, минута? Неделя? Год? Что я увижу, когда открою глаза — все тот же труп, которым я сам себя придавил, или апостола возле райских ворот? Хотя, собственно, с чего я решил, что попаду в рай…
Я снова лежу с закрытыми глазами, точно так же, как и когда впервые пришел в себя в этом мире, в котором живут бессмертные твари. Но, в отличие от той ситуации, сейчас меня никто не стремился пнуть меня по ребрам и заочно обозвать трупом, хотя по идее я сейчас должен быть в очень близком к нему состоянии. А еще — у меня ничего не болело, и даже, кажется, все конечности слушались приказов. По крайней мере, когда я попробовал согнуть пальцы на всех конечностях, по-прежнему, не открывая глаз, это получилось без труда.
Что ж… Я жив. С этим придется смириться. А то, что я не чувствую боли — так я ее и в последнюю минуту боя с биотом не чувствовал тоже. Это не показатель.
Придется открыть глаза. Даже если я увижу перед лицом мертвеца, которым прикрылся от осколков гранаты, даже если я снова окажусь в салоне бронированного джипа, даже если окажется, что прошла всего секунда, что никакого чуда не произошло, и через полчаса я все равно истеку кровью или задохнусь из-за пневмоторакса — надо открыть глаза. Хотя бы для того, чтобы узнать обо всем этом.
Но, когда я их открыл, оказалось, что ничего из того, чего я ожидал, вокруг нет.
Над головой был белый потолок, а откуда-то сбоку, явно через не самое маленькое, лился солнечный свет. Жесткая поверхность под спиной, которую я сослепу все это время принимал за пол джипа, оказалась длинным и широким столом… Почему стол-то? Что за шутки?
Я повертел головой, и обнаружил, что нахожусь в небольшом, залитом светом из окна, помещении, очень напоминающем своим видом ту комнату, где я нашел Софию с детьми. На стене напротив меня висела какая-то карта, часть территории на которой была обведена большим кругом, а все, что за его пределами — жирно зачеркано черным маркером. Рядом с картой стоял простой деревянный стеллаж, полки которого были густо заставлены бумажными книгами и завалены какими-то свертками и свитками.
Еще в комнате было несколько стульев, половина из которых валялась на полу, явно отброшенная в спешке. Рядом с ними так же лежали какие-то разрозненные бумажки, почти все — со следами грязной обуви. Прямо под столом этих
