После этого перстень по желанию владельца может появляться или пропадать.
Я мысленно присвистнул, прикинув силушку мальчонки у меня дома. Возможно, конечно, что инициация прошла спонтанно в состоянии аффекта, но и Света далеко не слабосилок.
— А как же тогда вышло, Борис Сергеевич, что вы проморгали в собственном роду мага, прошедшего инициацию в девять лет? — задал вопрос в лоб. Я думал, что Подорожников смутится, на крайний случай возмутится, но он лишь рассмеялся.
— Невозможно, Гаврила Петрович. В главной линии рода сейчас всего три человека: я, мой сын Вячеслав, двадцати четырёх лет от роду, и Светлана, которой едва исполнилось восемнадцать. Ещё одного ребёнка я не заделал на стороне, это могу гарантировать, а сын бы вряд ли успел бы сделать меня дедушкой в… — Подорожников прикинул возраст мага приплюсовал период беременности, —… неполных четырнадцать лет. Не находите?
Лекарь улыбался, а вот мне было не до шуток. Я, конечно, не против, забрать мальчишку себе в род, но вот потом, когда вскроется правда, лишние проблемы с будущим тестем мне не были нужны. Поэтому я решил прикинуться дурачком.
— Борис Сергеевич, действительно, вы, скорее всего, правы. Сколько, говорите, у вас должно быть серебряных перстней в сокровищнице?
— Пять, — с отеческой улыбкой отвечал лекарь.
— Тогда откуда, простите, у меня могло оказаться это? — я выложил перед Подорожниковым маленькую деревянную шкатулку с детским перстнем, который двумя часами ранее отдал мне спасённый Андрей.
Вот тут Подорожникова, наконец, проняло. Он взял в подрагивающие руки шкатулку и принялся пристально разглядывать перстень. От кольца к главе рода тонкой струйкой потянулось зеленоватое свечение. Я видел такое же, когда Света и Андрей использовали родовую силу.
— Поразительно, кольцо подлинно! — растерянно пробормотал Борис Сергеевич, убирая его в шкатулку. Лицо его приобретало жёсткость, черты лица заострились, глаза стали напоминать цветом штормовое небо. — Не хотите ли объясниться, Гаврила Петрович?
— Сбавьте обороты, — одёрнул я лекаря, ибо от его любезности не осталось и следа. — Я здесь для того, чтобы понять, стоит ли вообще отдавать вам ребёнка или нет.
— Да как вы смеете? — фарфоровая чашка с жалобным звоном раскололась в руках Подорожникова. — Он — часть нашего рода, ему не место в захолустном роду с молодым выскочкой-главой без связей, денег и надлежащих учителей.
Было бы мне восемнадцать лет, я бы вспылил, наломав дров, возможно, даже влез бы в драку. А так я насмешливо смотрел на разъярённого главу рода Подорожниковых и с видимым удовольствием уплетал блинчик с красной икоркой.
— Смею. С каких это пор княжеский род с активами более ста миллионов в золоте стал захудалым? — я блефовал, особенно, если вспомнить, что к Виноградовым не имел никакого отношения. Но, как говорится, хороший понт — дороже денег. — Что же касается опеки над ребёнком, есть тут у нас император с очень интересным даром. Так вот, боюсь, после представленных доказательств суд вы не переживете. И дело даже будет не в вашем проступке, а в самом чувстве вины. — Я вытирал пальцы салфеткой, предварительно ополоснув в чаше с ароматной водой. — Его, это самое чувство, вы гарантированно испытаете, когда просмотрите вот это.
Вынув из внутреннего кармана пиджака небольшой макр, я оставил его на столешнице. То ли от испытываемых мною эмоций при записи воспоминаний, то ли по какой-то иной причине, но макр вышел чёрного цвета, в отличие от красного для кормления Имяул.
— Это нетипичный макр. Откуда он у вас? — Подорожников с опаской разглядывал сие чудо необычной расцветки и фактуры.
— Поверьте, вам лучше не знать! — хмыкнул я, вспоминая процесс «изготовления».
— Как им пользоваться?
— Как обычным макром, только этот очень слабый и содержит воспоминания.
— А разве такие бывают? — у лекаря чуть глаза из орбит не вышли.
— Секрет рода, — подмигнул я лекарю. — Ну же, смелее!
Он с опаской зажал макр в ладони и, казалось, ушёл в себя. Спустя пять минут Подорожников совершенно безумным взглядом взирал на меня, застыв как истукан.
Пришлось налить из хрустального графина коньяка, заботливо оставленного для добавления в кофе, и протянуть будущему тестю:
— Выпейте! Полегчает!
Тот, не глядя, опрокинул стопку и даже не поморщился. Вторая ушла за первой с тем же результатом, разве что Сергей Борисович слегка хэкнул. Лекарь или нет, а для успокоения нервов мужчин ничего лучше алкоголя пока не придумали. Женщины не в счёт, они восполняют баланс на них же потраченных нервных клеток.
— Не каждый день в одночасье становишься дедом! — голос Подорожникова был тих, но вот на лице сменялся калейдоскоп эмоций: недоверие, радость, грусть, скорбь, стыд и даже отвращение. Вина там тоже присутствовала.
Я безразлично пожал плечами, дескать, бывает и не такое.
— Вы уж простите меня. Я пытаюсь осмыслить, как и почему так вышло. Знал ли сын, или это была инициатива моей покойной супруги? В ту пору шли очередные приграничные стычки с нипонцами, и я сопровождал императора, — будто исповедуясь, говорил новоявленный дедушка. — Уж за сменой слуг в доме я точно не следил. В четырнадцать Вячеслав ушёл в кадетский корпус при военно-полевом госпитале. Жена настояла. А меньше чем через год её не стало. Света отправилась к бабушке. Я не проверял счета супруги, знал, что она заботилась о малоимущих и больных, у неё был свой благотворительный фонд. Деньги туда исправно зачислялись в память о ней. Я горевал и топил себя в работе, стараясь не возвращаться в опустевший дом. Если девушка и приходила, ей никто бы не смог помочь. Я не знал. Никто не знал.
Я смотрел на ошарашенного мужчину и почему-то верил ему. Ну, как почему-то. Комарихи по традиции принесли мне его кровь на пробу, и сейчас я практически вместе с ним просматривал те далёкие воспоминания.
Переложив всю заботу о семье на плечи жены, Подорожников упустил из виду не только детство собственных детей, но и появление единственного внука. А вот супруга, видимо, была не из робкого десятка, и вопросы решала кардинально: девицу замуж, внуку — перстень, сына — в кадетский корпус дурь выбивать из головы. Одно только не смогла предусмотреть. Собственную смерть.
— Мне жаль, но всё рассказанное вами не отменяет ситуации с Андреем, — я вернулся к изначальной цели визита. — На мой неискушенный взгляд, ему требуются психологическая помощь, обучение и лечение. В силу разных причин я бы рекомендовал пока не забирать ребёнка, а постараться наладить с ним контакт и завоевать доверие.
Подорожников заторможено кивал, соглашаясь со мной:
— Думаю, вы правы. Представляю, какое у него сейчас мнение о роде, — дед схватился за голову. — Могу я хотя бы с ним познакомиться и провести сеанс лечения? В воспоминаниях видел… Ему нужна помощь.
— Собственно за этим и приехал.
Борис Сергеевич сделал пару звонков по мобилету. Один из них меня в некотором роде удивил. Нечасто, видимо, лекарь отказывался следовать планам императора.
— Петь, мне день отдыха нужен в связи с неотложными делами рода, — как-то растерянно просил Подорожников себе выходной.
— Боря, ты там белены объелся? Какой отдых за полчаса до встречи этих узкоза… Тьфу, Машка, выпорю за слэнг… узкоглазых. Я после нападения на дочь без твоей страховки с ними за один стол не сяду! Ты не можешь перенести?
— Не могу, у меня внук родился, — огорошил лекарь императора и, судя по манере общения, друга.
— Это Славка или Светка? Да нет, Светка не могла… Машка бы уже знала. А этот когда успел? Только же уехал по распределению. Оно, конечно, дело молодое, не хитрое. Поздравляю, Боря, но нипонцам на это до Фудзиямы, понимаешь?
— У внука множественные раны и переломы, ожоги, и Подорожник ещё знает что! — голос лекаря стал холодное зимней стужи. — Я беру выходной, Петя, а нипонцы могут засунуть себе в задницу их Фудзияму, я потом достану!
С минуту в трубке была тишина.
— Помаринуются нипонцы, езжай к внуку. Потом расскажешь.
* * *
Вот так и узнаются монаршие особы с человечной стороны. Что Мария с Андреем, что Пётр Алексеевич за пределами тронного зала умели дружить, хоть и не всегда могли находить баланс между личным и государственным.
Всю дорогу ко мне Подорожников не мог усидеть на месте. Он то и дело задавал уточняющие вопросы по внуку, но в какой-то момент резко замолчал и нахмурился.
— Не сходится.
Я молча ждал продолжения, не встревая.
— Совсем не сходится.
Глубокомысленное уточнение.
— Гаврила Петрович, вы же могли заполучить себе в род уникального лекаря в перспективе даже сильнее меня, но поехали ко мне, — его взгляд стал пристальным, колючим. Я почувствовал, как будто меня обдало морозной свежестью. — Почему?
Я неопределённо пожал
