Виталя же общался со всеми ими так, как будто они были его родные братья или сестры. Ему не надо было ничего показывать специально — он нравился всем. Даже то, что касается общения с противоположным полом…
Но, кажется, я заболтался. Всё-таки это мой дневник, а не «Сборник Нытья». Да, я всегда хожу с маской, что есть, то есть… И некоторые люди чувствуют эту двуличность, чисто интуитивно меня сторонясь. И я не могу сказать, что не понимаю их.
Виталя впустил меня в квартиру, запер дверь и спросил:
— Ну, так чем тебе помочь?
— Мне нужны сведения об одном человеке.
Хакер подумал пару минут, и сказал:
— Если ты не смог достать их сам, выходит, это какая-то большая шишка?
— Верно. Эта женщина занимает… Или занимала, одну из высоких должностей в ОБО.
— ОБО?! Это же, считай, почти президента ломать! Ты хоть понимаешь, что мне светит?!
— Если придут арестовывать, скажешь, что я заставил под дулом пистолета.
Виталя очень внимательно посмотрел мне в глаза.
— Тебе настолько сильно нужна эта инфа?
Я ответил ему точно таким же взглядом, после чего попросту рассказал всё, что со мной произошло. В том числе я рассказал о своих подозрениях на счёт Эйбса Сильвера, и о том, что Жанна Клаус посулила мне за раскрытие дела Банковского Маньяка полтора лимона долларов СГАРа. У Витали отвалилась челюсть.
— Охренеть… Слушай, Хью… — Он впервые за шесть лет назвал меня по имени, — Если раскроем это дело, купишь мне машину?
— Стиральную? И почему уже «раскроем»?
— Без шуток! Мне нужна тачка! Даже простенькая устроит!
— Куплю, куплю, только бы раскрыть… — Говорить о том, что посмертно клиент мне гонорар не заплатит, я не стал. Пусть думает, что пашет на себя, больше толку выйдет.
— Отлично! Тогда я — за комп, а ты иди, делай бутерброды! Ломать ОБО? Ха-ха, я могу взломать самого Господа Бога, не то что какую-то там ОБО!!
Излишняя самоуверенность свойственна гениальным людям.
Что ни говори, а в области взлома Виталя и правда гений.
* * *
Как только Жанна вошла в город, она увидела молодого человека с немного раскосыми глазами, с большим двуручным клинком за спиной. Увидев одежду женщины, парень улыбнулся.
— Приветствую вас в городе Каркас. Как я понимаю, вас тоже перенёс сюда Адам?
— Адам?
— Конечно же, я говорю о создателе этого мира. Этого пока небольшого, но крайне занятного мира… Простите, а как вас зовут?
— Жанна… Жанна Клаус.
— Очень приятно познакомиться. Меня зовут Ян Инь.
Мне пришлось два раза бегать до магазина в подвале дома, пока Джокер ломал базу данных ОБО. Уж не знаю, что там была за защита, но жуткий десятиэтажный Виталин мат было слышно, наверное, в радиусе десяти километров. Я, тихо офигевая, размышлял о том, где Виталя мог набраться таких выражений — его матерные фразы были настолько же ужасны, насколько красивы. Да-да, не смейтесь, поверьте, такие высокохудожественные обороты не каждый выдумает! Подозреваю, что он всё-таки придумывал их сам, потому что даже в нашем корпусе прапорщик Гыков не выдавал такого отборного мата, а уж Гыков, поверьте на слово, был мастером матюгов.
Но всё когда-нибудь заканчивается, закончилось и Виталино единоборство с базой данных. Примерно на четвертом часу Джокер развернулся ко мне, и устало проговорил:
— Хью, вот тебе инфа о твоей Жанне… Никакая она не большая шишка, она на работу в ОБО устроилась-то уже после той истории с институтом.
Я оторопел.
— И почему тогда так закрыты данные?!
— А чёрт их знает, видимо, тут есть что-то ещё. — Виталя развел руками на манер «кто ж его знает?». — Пока, вроде, у меня получилось влезть к ним незаметно, попробую покопаться, может быть и найду чего. А ты давай продолжай копать под эту Жанну, с чего бы ей выкладывать такие бабки за расследование, да и вообще, откуда у неё эти бабки?
Вопрос хороший. И, в целом, всё верно… Но что-то не дает мне покоя. Что-то важное… Ладно, чёрт с ним, успеется. Сейчас Виталя прав — надо делать то, что могу.
— ОК.
Я пожал Джокеру руку, накинул свой кожаный плащ и вышел из квартиры.
* * *
— Понимаете ли, Жанна-сан, этот мир — не тот мир, в котором вы жили раньше. Это не другая галактика, не другая планета, не другая страна — это другой мир. Понимаете, что из этого следует?…
Женщина недоуменно пожала плечами.
— Что я не смогу вернуться обратно?
— Ну почему же. Невозможность этого, как раз, не доказана — как то ведь вы сюда попали, а раз есть вход — должен быть и выход. Подумайте хорошенько…
— Я не понимаю. Никогда не любила фантастику. — Жанна запрокинула голову и посмотрела в небо, прикрыв глаза ладонью.
— А зря. Надо быть разносторонним человеком… Хорошо, я объясню. Это другой мир — и тут, естественно, другие законы.
— В каком смысле? Я могу попасть в тюрьму за чаепитие по утрам?
Парень, называющий себя Яном, улыбнулся.
— Вы неправильно меня поняли. В этом мире законы самого мироздания кардинально отличаются от тех, к которым вы привыкли. Приведу пример. Скажите, в том мире, откуда вы пришли, есть разница, где вас пырнет ножом преступник?
— Не понимаю? Ну, если в безлюдном месте, то свидете…
— Я имею ввиду следствия этого события. Не для преступника, а для вас.
— Ну, от места действия ничего зависеть не будет, хотя, если будет освеще…
Жанна внезапно замолчала, а её глаза начали расширяться.
— Не может быть…
— Наконец-то вы поняли. Завершая этот пример, скажу — если в этом мире в городе вас пырнет ножом психически нездоровый человек (а никакой другой человек вас в этом мире убить не захочет), то нож пройдёт сквозь вас, не причинив вам вреда, а ударивший попадет в местную тюрьму — полностью герметичную стальную коробку — ровно на двадцать четыре часа.
— А если меня убьют за стенами города?…
— Ну, тогда всё содержимое вашей походной сумки достанется на разграбление напавшему, при этом от него начнёт исходить красное свечение. Свечение тем сильнее, чем больше преступлений совершает человек. Вы при этом останетесь лежать на земле в течении двадцати минут, во время которых не сможете говорить, передвигаться, видеть, слышать и совершать иные действия. По прошествии этого отрезка времени, вы перенесётесь в ближайший город. В нашем случае — на главную площадь Каркаса.
Ян Инь указал куда-то влево, едва заметно улыбаясь.
— Теперь вы поняли, что к чему?
Жанна сидела, остолбенев. Потом едва слышно пробормотала:
