— Ты чё, не понял меня⁈ — заметив, что посетитель остался в дверях, тетка повысила голос и небрежно швырнула в тазик с не самой чистой водой длинные щипцы с ватным тампоном. — Выйди, я сказала! А то сейчас сам ему пеленки менять будешь!
Санитарка совсем не стеснялась в выражениях и нисколько не беспокоилась о том, что ее слова могут задевать раненного солдата. И у Салманова аж челюсти свело от нестерпимого желания заехать хабалке по щекастой роже. Нет, конечно же Умар с этим своим порывом совладал, пусть и не без труда. Его с детства приучали к тому, что ни на какую женщину нельзя подымать руку. Ни в коем случае. Ведь это чья-то жена, сестра или мать. Но Аллах всемилостивый, как же хотелось!
— Ну ты тугоухий или скудоумный⁈ — санитарка никак не унималась и уже встала в позу базарной бабки, готовящейся к скандалу. — ДВЕРЬ ЗАКРОЙ И СТОЙ СНАРУЖИ!
Ух-х-х… молодой инквизитор прямо-таки ощутил, как горячая злоба растекается по его жилам. Но идти у нее на поводу — большая ошибка. Ничего кроме проблем и снижения рейтинга психоэмоциональной стабильности этим не добьешься. А потому действовать нужно иначе. Вот как бы на его месте поступил Факел?
Прикрыть глаза, глубоко вдохнуть. Отвернуться от толстой мегеры, чтоб не видеть ее и сделать шаг из палаты, возвращаясь в коридор…
— Ну наконец-то! — донеслась Умару в спину очередная ядовитая реплика. — Где вас таких дуболомов только находя…
— КТО ЗАВЕДУЮЩИЙ ОТДЕЛЕНИЕМ⁈
Салманов заорал на весь госпиталь так громко и так внезапно, что санитарка от испуга споткнулась об тазик и чуть не кувыркнулась на пол.
— ЗАВЕДУЮЩЕГО СЮДА, БЫСТРО!!! — сиреной вопил инквизитор, наводя панику на целом этаже.
— Ты чего⁈ А ну замолчи! Эй! — беспокойно запричитала работница госпиталя. — Совсем дурной⁈ Тише!
Но борец с нежитью на бубнеж позади себя не обращал никакого внимания. Он продолжал настойчиво зазывать начальство скандальной санитарки, пока вокруг него не собралась целая делегация из медиков.
— Что такое⁈ Что стряслось⁈ — вопрошала интеллигентного вида мадам, непрестанно поправляя толстые очки не переносице.
— В чем дело⁈ Вы кто такой⁈ — сердито хмурился лысоватый мужчина белом халате, накинутом поверх военного кителя.
— Пожалуйста, потише! — умоляла парня молоденькая медсестричка. — У нас же пациенты!
— Кто заведующий⁈ — чуть сбавил громкость Умар, обводя гневным взглядом всех троих.
— Мне не нравится ваш тон, товарищ младший лейтенант! — ожег бойца своим возмущением медик.
— Значит, вы? — наставил на собеседника палец ликвидатор.
— Да хоть бы и так, вы можете объяснить, в чем причина вашего неподобающего поведения⁈ — невольно отстранился врач от указующего перста визитера.
— Могу! Вот в ней!
Палец, доселе смотрящий заведующему в переносицу, с неотвратимостью танковой башни пополз в сторону скандальной санитарки, которая быстро поняла, чем пахнет воздух. Она сейчас стояла на подгибающихся ногах, вжимаясь в стенку, а ее красная физиономия посерела, сливаясь цветом с медицинской туникой.
— А поконкретнее? — попросил врач, награждая тетку в палате тяжелым взглядом.
— Хотите конкретнее⁈ Да пожалуйста!
И Умар заговорил. Эмоционально, красочно, порывисто. Борец с нежитью никогда не замечал за собой выдающихся ораторских навыков. Однако сейчас он сумел очень подробно описать то, чему стал свидетелем, изливая все свое негодование на головы троицы слушателей.
Конечно же, Салманов не был совсем уж наивным дурачком. Он прекрасно осознавал, что подобная наглость младшего медперсонала может взойти только на почве попустительства начальства. Скорее всего, каждый из этих людей прекрасно знал, как именно в их отделении ухаживают за больными. Но ничего не делал. Это сейчас они исправно хмурятся и согласно кивают в такт словам Умара, будто непричастные. Ведь никто из них не хотел, чтобы импульсивный южанин с инквизиторским крестом на шевроне подумал, что они одобряют действия своей коллеги. А то мало ли, чего на уме у этого смуглого крепыша… Но стоит Салманову уйти, как все вернется в старое русло.
— Да нормально я все делала! — жалостливо проблеяла санитарка, когда ликвидатор закончил рассказ. — Просто… просто он так лежит неудобно! Почти не шевелится, как мне еще с ним…
— А хочешь, спросим у пациента, как ты его мыла, а⁈ — рыкнул боец. — Он ведь в сознании, говорить может. Не желаете ли его послушать, господа медики⁈
— Так, для начала давайте успокоимся, — примирительно выставил ладони заведующий. — Я понимаю, ситуация не из приятных, но мы во всем разберемся. Обещаю! Людмила, сюда иди!
— Но Александр Олегович, я же… — от былого задора пухлой тетки не осталось даже намека. Теперь она выглядела жалко, как побитая собака, и Умара такая метаморфоза полностью устраивала.
— Я сказал, сюда подойди! — с нажимом повторил врач.
Пока женщина семенила вдоль стенки, старательно обходя Салманова, медик снова обратился к инквизитору:
— С сегодняшнего дня я лично буду следить, чтоб подобное не повторялось в моем отделении! Поэтому давайте побережем нервы и не…
— Это вы свои нервы поберегите, товарищ заведующий! — хмыкнул борец с нежитью, вызывающе глядя собеседнику в лицо. — Потому что к нам в ГУБИ очень многие ребята перешли из министерства обороны. И если они узнают, как вы тут с пострадавшими в боях парнями обращаетесь, то вас лично заставят утки разносить по палатам.
В ответ на ничем неприкрытую угрозу, заведующий скривился, но счел за благо не развивать конфликт дальше. Он только буркнул: «Сказал же, разберемся!» и утащил всех своих подчиненных в коридор, захлопнув двери палаты.
— М-да, ну и навел ты суету, — с оттенком легкого интереса подметил раненный солдат.
— Да сам не ожидал от себя, — признался Умар, вытирая рукавом покрывшийся испариной лоб.
— Так ты и есть тот, который… ну… зажмурить меня должен?
— Ну, вроде как да… — смутился Салманов.
— Да ладно, не тушуйся, — улыбнулся краешком губ боец. — Я ж сам все подписал. Зубами ручку держал, но подписывал.
— Оу, хм… ну и ну… — не придумал, что еще можно ответить инквизитор.
— Тебя как зовут? — спросил парализованный солдат.
— Умар.
— А я Вован. Извини, руки подать не могу. Пуля, зараза, прямо под ворот влетела, между шейных позвонков ткнулась. Теперь я вот такой, просто говорящая голова.
— Сочувствую, честно…
— Да ладно, я уже смирился, — изобразил сложную мимическую игру боец. — Лучше уж трупиком быть, но бегать, чем живым, но вот так, как овощ. Правда же?
— Я не знаю, — прямо ответил Салманов. — Я еще мертвых не поднимал.
— О, значит, я у тебя первым буду? — хохотнул Вован. — Почетно!
Умар лишь сдержанно улыбнулся, не зная, о чем еще можно сказать, и в беседе возникла неловкая пауза. Гнетущее молчание тянулось до тех пор, пока инквизитор не подошел к оставленным санитаркой тазу, одноразовым пеленкам и щипцам с ватой.
— Ты чего делать собрался? — задрал бровь пациент госпиталя.
— Как что? Домыть тебя надо. А то эти что-то не спешат возвращаться.
Первым делом ликвидатор сменил грязную воду в жестяной емкости, накрутил новую вату на замысловатый длинный зажим, разложил сухие полотенца, а потом приступил к работе.
— Где жопы научился так сноровисто мыть? — попытался Вован скрыть за шутливым вопросом одолевающую его неловкость.
— За дедушкой помогал ухаживать, — честно ответил Умар. — Мне четырнадцать лет было, когда у него инсульт случился. Тогда и пришлось.
— Эх, ну ты извини ежели чего… Понимаю, что это не тот опыт, который мечтаешь повторить.
— Да ладно, — отмахнулся Салманов, — ерунда. Мне не сложно.
Следующие пару минут прошли в тишине, нарушаемой лишь плеском воды, да шорохом тряпок. И если бы солдат не моргал, то инквизитор мог бы подумать, что проводит обряд омовения трупа…
— Слышь, Умар? — тихо позвал пациент госпиталя.
— А?
— Спасибо тебе…
Вован отвернул лицо к окну, потому что не хотел показывать своего смущения. Но ведь рядом с ним был инфестат, от эмпатии которого весьма трудно что-либо утаить.
