— Мне сказали лишь одно, Никита. Обращение использует ту же технологическую основу, что и вторая фаза Слаживания.
— Ты про уничтожение планет?
— Да, землянин Никита. Та странная жизнь, которую ты ведёшь последние восемнадцать тысяч двести сорок три дня, неразрывно связана с судьбой планеты Земля. Слаживающие ошиблись, вручив горстке людей слишком большую силу. Под угрозой всё, абсолютно всё, землянин Никита!
— Ошиблись… — прошептал я.
— О, все ошибаются! Рано или поздно.
— И что особенного в этой технологии? — крикнул я. — Ну?
— Третий постулат Думающих. Мысли каждого уникальны и неповторимы, никто не должен быть принуждён делиться своими размышлениями.
— Но ты мне и так сказал очень многое!
— Потому что я ненавижу Большую Четверку, — прошептал ани. — Так мотылёк мог бы ненавидеть слона, обладай он разумом. Тебе понятен образ?
Я кивнул.
— Тогда расскажи мне всё!
— Нет. Я и тебя ненавижу, — ответил ани без тени смущения. — Меньше, но всё же…
Девушка из воды поднялась и подошла ко мне, хлюпая босыми ногами по мокрому полу. Остановилась, глядя мне в глаза.
— Интересно, Никита Самойлов, вызывает ли у тебя это прозрачное тело сексуальное возбуждение?
— Да ты умом тронулся… синтет… — прошептал я, невольно отступая.
— О нет, — прозрачные губы изогнулись в улыбке. — Конечно же, мне неинтересен и недоступен секс, так же как прочие человеческие чувства. Всё, что у меня есть, помимо двадцати стандартных дней жизни — это интеллект. И мне интересно, не разучился ли ты пользоваться своим за невообразимо долгую жизнь.
— Ты на что-то намекаешь… — сообразил я.
— Как ты выбрался из котлована с расплавленным стеклом и металлом?
Прозрачное лицо приблизилось ко мне, губы беззвучно шевельнулись и голос в наушнике прошептал:
— А если сбросить тебя в звезду — что же всё-таки случится на самом деле? Ты думаешь, Большая Четверка выбирала бы сложное решение, существуй на свете простое?
Я отшатнулся.
Я пришёл сюда допрашивать разумного синтета, нелепое существо, балансирующее на грани свободы воли и жёстко прошитых приказов.
Но допрашивали меня!
У него не было ничего, кроме интеллекта и последнего дня существования.
Но ани развлекался как мог.
— Ты боишься? — спросил ани.
— Умри, — ответил я, глядя в бесцветное лицо.
Ани застыл.
По воде прошла рябь.
Потом он взорвался — разлетелся миллионами брызг, крохотных капелек чистой воды.
Мне забрызгало лицо, тёплые капли попали на губы. Я почувствовал вкус — вкус чистой пресной воды. Он показался мне неприятнее, чем вкус своей или чужой крови.
То, что было сущностью ани, неведомая технология, вложившая разум и движение в бочку чистой воды, исчезло.
А я ведь даже решил, что не буду его убивать…
Стена воды, разделяющая номер на две половины, с грохотом рухнула, наполнив номер почти по пояс. То ли эта водяная камера тоже была частью ани, то ли он поддерживал её силой своего разума.
Я стоял посреди комнаты, в воде плавали опрокинувшиеся кресла, экран едва слышно бубнил что-то о запуске глобальной программы воспитания и контроля муссов…
Все ошибаются.
Даже Большая Четверка.
Даже Слаживающие.
Может быть, и я ошибаюсь. Но ани дал мне кончик тоненькой ниточки, ведущей в тёмный жуткий лабиринт.
И я пройду по этой нити до самого конца.
— Мог бы ещё жить да жить, — пробормотал я, глядя на воду. — Целый день, а для тебя это много…
Я открыл дверь — и вода радостным потоком устремилась в коридор. Пришлось ухватиться за притолоку, чтобы меня не вынесло следом.
— И да… — добавил я, хотя ани уже никого не мог услышать. — Прозрачная голая девушка, состоящая из чистой тёплой воды — это довольно-таки эротично!
[1] «Водяной», автор стихов Юрий Энтин.
Часть третья
Глава 6
6
У меня никогда не было своего дома — так уж сложилось. Я жил с родителями, жил в общагах и съемных квартирах. Как большинство в моём поколении, в «красные двадцатые» и «серые тридцатые» пожил в казармах и лагерях. Даже когда мир успокоился, мысль о собственном доме не приходила мне в голову.
Наверное, я слишком поверил в непрочность бытия.
Так что выкупленный десять лет назад стилобат многоквартирного здания был моим первым настоящим домом. Большое несуразное помещение, с проходящими через него коммуникациями и лифтовыми стволами, никогда не предназначалось для нормального жилья. Там планировали поселить пару десятков безропотных муссов, обслуживающих здание, но в итоге поселился я.
Целый этаж, множество больших и маленьких комнаток, соединенных длинными извилистыми коридорами. Никаких окон, один-единственный (ну, будем так считать) вход. Многоступенчатая безопасность. Мне очень нравится.
Клаустрофобия? Нет, не слыхали. Закройте дверцу шкафа со своей стороны…
Я вернулся из «Тихой заводи» в глубокой задумчивости. Прошёл в гостиную, выслушал отчёт охранной системы (если коротко, то всё в порядке). Сходил в душ. Надел чистые трусы и футболку, штанами пренебрёг.
Потом налил себе стакан коньяка.
Итак, что странного я узнал?
Во-первых, сам ани. Синтет, искусственный интеллект, прокачанный до полноценного разума. И не просто в теле амёбы, а каким-то хитрым образом привязанный к обычной воде. Немного избыточно для диверсанта и разведчика на влажных планетах, не так ли? При этом — живущий всего три недели. Немного расточительно для разумного существа, способного просочиться сквозь любые щели и поры, не так ли?
Во-вторых, хозяин ани. Он ведь мне так и не ответил на вопрос, кто им управлял! Ани прислали Стерегущие по запросу Контроля, но сделать запрос попросили сами Стерегущие, которых об этом попросили Думающие. Но ведь запрос через Думающих могло направить и Слаживание, и Контроль, и даже сами Стерегущие — чтобы максимально запутать следы! Кто же закрутил эту безумную карусель?
В-третьих, сказанное ани. Что значат его намёки на секс? Секс он и есть секс, половое влечение в какой-то форме есть у всех живых существ. Богомол спаривается с самкой несмотря на риск, что ему откусят голову. Улторианский глубоководный червь ищет партнёра, понимая, что вылупившиеся личинки сожрут его заживо. Природа знает толк в механизмах продолжения вида, это всем понятно, кроме ожившей бочки с водой! А вопрос о котловане? Да, я как-то из него выбрался, хотя тело должно было сгорать слишком быстро, чтобы двигаться в кипящем густом расплаве из металла и стекла. Ну выбрался и выбрался. Жить захочешь — ещё не так раскорячишься…
В-четвёртых, что делать с намёком, будто мне и фотосфера звезды не страшна? Нет у меня никаких шансов, если дойдёт до такой жести! Буду бесконечно полыхать в океане плазмы. Скорее всего, даже не успевая осознавать, что со мной происходит, все оставшиеся тридцать лет сольются в одну бесконечную вспышку света.
В-пятых, как связано моё Обращение и «вторая фаза Слаживания»? Первая фаза — понятна. Корабли Стерегущих над планетой, быстрое и жёсткое подавление попыток сопротивления, забор тестовой группы, куда я совершенно случайно попал. Заброска в пустыню в пятистах километрах от Пунди. Наш путь, столкновение с касамни, Обращение, обретённый шанс для человечества. С первой фазой я завязан накрепко.
Вторая фаза — это эвакуация с Земли четырёх групп населения. Четверть отобраны случайно, так же как тестовая группа — включая древних стариков, безнадёжных больных, психов, орущих младенцев, лишившихся матерей, непримиримых врагов, тут же сцепившихся насмерть. Четверть выбирали земные власти, и тут, разумеется, было полно политиков, бизнесменов, религиозных лидеров — вместе с их семьями, челядью, любовниками и любовницами. Ещё четверть составляли люди, реально умеющие многое, руками или головой, в любой сфере — учёные, инженеры, мастера и специалисты, агротехники и рабочие. И ещё одна четверть — люди, создающие что-то уникальное, чаще всего в области культуры: художники, писатели, композиторы, архитекторы, иногда певцы и танцоры, иногда актёры и режиссёры. Можно спорить с критериями отбора, но какой-то смысл в нём улавливался. После этого Земля исчезла. На Обращённых была использована та же технология, что и на целой планете? Но мы-то не исчезли! А Земли больше нет!
