Две тысячи двести восьмой. И мне сразу стало как-то легче. Я почувствовал себя на месте, укоренился, что ли. До этого я болтался в непонятном пространстве с искаженным временем — и вот разом оказался в истории. Пусть плюс-минус пятилетие, это все равно. На месте.
Отныне. Навсегда.
— Автор «Часослова Заката» полагает, что Установка — это не причина катастрофы, это попытка ее остановить. Причем удачная.
Теперь переглянулись уж все мы. Алиса глазом дернулась — вроде как не слушать надо Скелета, не совсем он нормальный.
— Этот человек изучал старые документы, — рассказывал Скелет. — В том числе и секретные, в последние дни открыли доступ к архивам, все драпали. Так вот, чудовища появлялись задолго до Эксперимента. Нападали на людей, убивали, причем иногда это происходило в массовом порядке. За четыре года до запуска Установки на юго-западе города было вырезано два дома — и это далеко не единичный случай. Для борьбы с проявлениями иноактивности создавалось даже специальное подразделение. В определенный момент стало ясно, что ситуация выходит из-под контроля, нападения учащаются и распространяются вширь, и контролю уже не поддаются. И чтобы взять очаг вторжения в энергетическое кольцо, создали Установку.
Прогорела и вторая сигарета, Скелет тут же принялся вертеть третью. Интересно, как ему здоровья на эти сигареты хватает — они же такие едучие, я помню, я пробовал. Наверное, это подземная закалка — у всех шахтеров крепкие легкие, их сигаретами не пробить.
— И что же было дальше? — поинтересовалась Алиса.
— Вместо того, чтобы заделать дыру, они ее расширили, — сказал Егор.
Скелет кивнул.
— Не совсем так. Установка должна была полностью изолировать возникшие пространственные бреши, но все пошло не совсем так, как рассчитывали.
Все-таки красиво говорит, изолировать, красивое слово…
— А потом было поздно, никакими средствами заткнуть образовавшиеся бреши не получалось. Пытались залить внешнее дорожное кольцо модифицированным дефолиантом, не очень эффективно…
— Ты же сказал, что попытка остановить катастрофу удалась? — перебил уже Егор, вредные черты характера заразны.
— А вы когда-нибудь видели самолеты? — спросил Скелет.
Алиса поглядела на меня.
— Самолет, машина, по небу перемещается. Обычно в виде скошенного крестика. Кто-нибудь видел?
— Ну, я, — вспомнил я. — Если это мне не показалось, я тогда не в очень устойчивом сознании…
— Ты был в сознании, — успокоил меня Скелет. — Я сам видел самолет, причем несколько раз. Они любят летать над городом, возможно, наблюдают. Так что Установка сделала свое дело — брешь не расширилась до пределов всего земного шара. И где-то сохранилась жизнь в ее старинном понимании.
Кстати, некоторые считают, что именно поэтому птичья лапа в кольце так часто встречается в нашем мире. У вас она тоже есть. Насколько я помню, раньше существовал культ пацифика. Люди поклонялись птичьей лапе, считая, что она сохраняет мир от распадания…
Алиса хлопнула в ладоши.
— Вот Дэв, — она ткнула в меня. — Он из Рыбинска. Это тысячу километров на север…
— Это гораздо ближе, — поправил я. — Совсем не тысячу километров…
— Так вот, там никакой жизни нет, — продолжила Алиса. — Все то же самое, что и здесь, только гораздо хуже. Там люди на ночь в могилы закапываются! Ничего этот кругляк не сохраняет!
Алиса достала из-под воротника кругляк.
— Ничего он не сохраняет! Эта лапа всегда в говно вляпывается! Это просто карта.
— Зачем ты тогда ее носишь? — мягко поинтересовался Егор.
— Могу и не носить.
Алиса дернула за кругляк, сильно, шея чуть не оторвалась, по горлу белая полоса протянулась, крепкий шнурок, Алиса дернула еще, царапнула шею, под челюстью показались кровавые капли.
Егор неуверенно хихикнул.
Алиса рванула сильнее, но шнурок одержал верх, и она отступилась, спрятала пацифик обратно. Есть сильные вещи, которые просто так с шеи не сдернешь.
— Все это неправда, — сказала Алиса. — От первого до последнего слова. Сначала мне говорят, что Земля сорвалась со своей оси, день увеличился на четыре часа и по-прежнему не будет никогда. Потом мне рассказывают про то, что мир смыло потопом, и теперь нам придется жить в тине и иле, среди ракушек и скелетов рыб. А потом рассказывают про мор. Про пришельцев, про неудачный эксперимент, про пришельцев снова, а я сначала не верю, потом все-таки немного верю… Нет, мне по большому счету уже наплевать на все это, мне бы не сдохнуть кое-как. А теперь мне говорят, что это Господь наш Бог учинил. Разгневался на то, что мы такие засранцы, и пролил на нас серу и прочее едучее говно! А если это не пришельцы, если это не чума, если это на самом деле Он? Получается, что мы ничего сделать вообще не можем?!
Скелет пожал плечами.
— Это всего лишь гипотеза. При желании ее легко опровергнуть. Любой в состоянии это сделать.
— Вот именно. — Алиса пришла в скверное настроение. — Мне кажется, что все эти истории… Они только запутывают. Сначала вы говорите одно, потом другое. А вечером третье. И ничего не понятно. Нет ответов.
— Правильно, — согласился Скелет. — Мы никогда не узнаем наверняка, что произошло. Потому что… это выше нашего понимания. Надо просто принять, смириться с неизбежным.
— Получается, что мы зря идем? — с надеждой спросил Егор. — Бесполезно?
— Бесполезного ничего не бывает, — вмешался я. — Только кажется, что все бесполезно. Что люди бесполезно гибнут, что не туда идем… Но польза все равно есть, я точно знаю. Ни одна жизнь, и уж тем более ни одна смерть, не бывает зря. Любой человек, самый на первый взгляд бессмысленный, он все равно совершает что-то. Вкладывает свой камушек.
— Может, ты и прав, — негромко сказал Скелет. — Может, так оно и есть на самом деле. Если ты, конечно, веришь в то, что говоришь. Вера — важная вещь. Люди утрачивали веру, а похоже, что именно она скрепляла мир. Поэтому мы и не отговариваем тех, кто идет на запад.
Он затушил сигарету о стол.
«Ага, не отговариваете. Только кикимор показываете. Но нас кикиморой не пробьешь, у нас цинга, у нас мозг не работает». А вообще слишком много информации сгрузилось в мою голову. И не просто информации, а какой-то взрывной, в разные стороны, противоречивой и непонятной, путающей. Надо было подумать, хотя я не сомневался, что думать не смогу, если стану думать, то начну сомневаться…
— Завтра выступаем, — повторил я.
— Погоди, Дэв, — сказал Егор. — Если Нижнее Метро как раз построено для того, чтобы погань не распространялась, а мы его взорвем…
