Также я зарыл и большую часть клада, оставив только увесистый мешочек с камнями, собранными у спутников — золото металл тяжелый, тащить на себе эту ношу я не собирался. Правда и с камнями будут проблемы — ювелиры всего мира не пальцем деланые, все крупные камешки у них в каталогах наперечет. А при попытке реализации подобного добра на хвост сразу сядут либо полиция, либо криминал. Ну да ладно, проблемы будем решать по мере их появления, а на накладные расходы нашлось три с небольшим тысячи долларов САСШ наличными в разных купюрах — заначка Лоренцо.
А потом пришлось приводить в порядок хижину — оставлять разгром и срач здесь я не собирался. Пусть лучше выглядит обжитой, но временно оставленной, уж это вызовет меньше подозрений, чем кавардак, грязные тарелки с вилками и пятна крови на полу. Так что вооружившись совсем не гламурными средствами в виде тряпки из униформы и куска вонючего «собачьего» мыла, я принялся за домашнюю работу: убил — убери за собой.
Поэтому до артефакта я добрался ближе к закату третьего дня. На закате — время нехорошее по всем поверьям, но у меня не оставалось выбора, я спешил. Вдруг Лоренцо с кем-то договорился и этот кто-то сюда придет? Тем более я остался без связи — спутниковый телефон приказал долго жить, теперь за разбитым стеклом экрана не высвечивалось совсем ничего, а в трофеях средств связи, кроме портативных раций, не числилось. Придется рискнуть.
Я постелил на грязный колченогий стол одну из футболок, потом со всем тщанием, на которое был способен, активировал свои защитные силы и аккуратно воодрузил на стол оскаленного черного божка, сюрреалитично смотревшегося в тусклом желтом свете лампы. Я нервно потер ладони, почувствовав неприятный холодок в груди, и наложил их на артефакт.
… В храм вошла огромная фигура, закутанная в плащ с капюшоном, и замерла, освещенная неверным светом чадящих факелов, пропитанных земляным маслом. Мы упали ниц, чувствуя божественную силу пришельца и исходящую от него ауру угрозы. На землю спустился сам Блистательный Змей, Амару, посредник между тремя мирами — верхним Ханак Пача, срединным Кай Пача и нижним Уку Пача, не принадлежащий никому из них.
Амару показал зеленым пальцем с длинным когтем на одного из находящихся в храмовой зале, и с нас сошло оцепенение. Четверо схватили несчастного и уложили на храмовый алтарь, где в камне были выдолблены глубокие желобки, распяв его по рукам и ногам. Амару неспешно подошел к алтарю тяжелой походкой, осмотрел жертву, словно принюхиваясь, и достал из складок одеяния небольшую статуэтку из черного камня. Он поднес статуэтку к жертве, глаза той довольно мигнули желтым светом, затем повернулся к нам. Верховный жрец было подскочил к нему, но Амару сделал знак, и другие жрецы взяли того под руки и отвели к стене.
Амару осмотрел нас, повернув черный провал капюшона с двумя желтыми углями глаз, и внезапно его взгляд остановился на мне.
«Иди ко мне.» — беззвучно пронеслось у меня в голове.
Мои ноги сами поднесли меня к нему, и я бухнулся ниц, больно приложившись лбом о каменные плиты пола.
«Встань, раб!»
Я встал перед богом.
«Я хочу крови. Пожиратель хочет крови. Ты хочешь крови. Принеси мне жертву!»
Я схватил острый как бритва жертвенный обсидиановый нож и склонился над алтарем. Мгновение — и я уже кромсаю тело несчастного, вскрывая его грудную клетку, причем я это делаю так, как будто для меня это привычное дело, со сноровкой. Наконец, я вырвал еще трепещущее сердце несчастного из груди и с криком восторга поднял вверх, а затем подал его Амару, вдыхая ноздрями великолепный железистый запах свежей крови, и следя за тем, как рисунок на камне обрел силу и объем, когда канавки наполнились еще теплой, свежей красной жидкостью. При этом душа несчастного полупрозрачной тенью втянулась внутрь статуэтки, заставив на мгновение ту сверкнуть глазами.
«Я удовлетворен. Пожиратель удовлетворен. Теперь ты верховный жрец. Ты будешь приносить мне жертвоприношения в этом храме и Пожиратель Душ останется с тобой, как проводник из Кай Пача. А теперь — убей своего предшественника», — снова пронеслось у меня в голове.
Я махнул рукой, и жрецы потащили кричащего и брыкающего бывшего начальника к алтарю. Видимо, третьему жрецу это надоело, и он заехал экс-жрецу посохом по темечку, погрузив того в рауш-наркоз.
Тело прошлой жертвы сняли, и теперь уже верховный жрец занял его место, распластавшись на алтаре. Я поднял ритуальный нож и вонзил его в грудь жреца, упиваясь зрелищем брызнувшей крови…
Видение исчезло. Снова хижина, стол, неверный помигивающий свет лампочки, кряхтенье генератора за стеной, и я, сжимающий в ладонях эту кровавую статуэтку, Пожирателя Душ. Омерзение заполнило меня. Делать такое… Я только собрался разомкнуть руки, как…
… Я стоял на самой вершине каменной пирамиды, какие древние строили для своих богов, и смотрел на беснующуюся внизу толпу. Капак хуча, или большое подношение богам по поводу того, что недавний их гнев разрушил один из городов, тряся ходившие ходуном горы. Погибло много жителей, а реки стали горькими и вода в них теперь непригодна для питья.
Каждая деревня собрала подношения богам — золото, серебро, ткани, скот, и… детей лет десяти от роду. После долгого обряда их приносили богам, причем для индейцев это было праздником, длившимся несколько дней. Вот и сейчас ступени пирамиды окрасились красным, политые свежей кровью лам, и… детей. Умерщвленные на алтаре дети затем становились объектами поклонения, причем их смерть считалась для них великой честью и шли они на нее добровольно и с радостью.
«Хочу еще!» — потребовала статуэтка, стоящая у алтаря, словно бы облизнувшись. Сегодня она представляла образец обжорства, если так можно было сказать для сверхъестественного, получив два десятка невинных душ.
Я беспрекословно подчинился — для жертвоприношения у нас были еще и военнопленные, захваченные в войне. Упирающегося врага оглушили, и поволокли на алтарь под многоголосый шум и ликование толпы, скопившейся внизу.
Острое лезвие обсидианового ножа вскрыло грудную клетку пленника, и я вырвал его сердце, еще сокращающееся, не верящее в свою смерть, а затем ликуя поднял его вверх, испытав немыслимое удовлетворение, и бросил его вниз, в толпу.
«Еще!» — требовательно заголосил Пожиратель Душ, втянув в себя еще одну полупрозрачную невесомую субстанцию.
Я кивнул стражникам, и они поволокли к алтарю следующего пленника…
Да что же это такое? Статуэтка пытается меня вербануть, переломать под себя, сделав своим новым жрецом? Я не люблю проливать чужую кровь!
Я с усилием оторвал ладони от статуэтки, в чьих глазах горел дьявольский желтый огонек. Подчинить меня, заставив быть маньяком, проливающим кровь жертв для твоего удовлетворения? Хрен тебе!
Я встал со стула и тут меня ощутимо качнуло. Что за…
Еще чуть-чуть, и я бы разделил судьбу Лоренцо. Проклятый идол сосал из меня жизнь, пока находился со мной в контакте. Стогны потускнели, Поселенный Пузырь деформирован. Ах ты гадина! Значит, ты проводник змеиного бога и дашь тому, кто станет твоим рабом силу и могущество? Не бывать этому. Не нужна мне сила, замешанная на крови и убийстве беззащитных и невинных. И ты, сволочь, больше никуда не уйдешь.
Я примерился, вошел в транс и опустил рукоять ножа точно по темечку идола, увидев, как он рассыпается черной пылью, а на его месте вспухает огромный сияющий бело-голубой шар. Затем…
Ничего не помню. Где я?
Я разлепил тяжелые веки, и обозрел всю ту же стену хижины. Лампочка уже не горела, но сквозь занавешенное циновкой окно проникал дневной свет. Сколько же я провалялся в отключке?
Застонав, я встал на колени и схватился за ножку стула, потом добрался и до его сиденья. Все, встал… А собственно, что «все»? Я проверил себя астральным зрением и обалдел — Поселенный Пузырь стал другим, как будто изменил свою структуру. Стогны теперь не просто светились, они горели ярким белым светом. Такое впечатление, что я получил энергии больше, чем смог переварить, и астральное тело изменилось. А вот в какую сторону — это вопрос. Если увеличиваютя сердце или печень — это не очень хорошо, а вот с астральным телом предстояло еще разобраться, и с его возможностями тоже.
