вертлявого человечка оружия не видно, а магия, которую ощущало чудовище, не вызывала особых опасений. Она, ламия, рождена в воде, провела в ней большую часть жизни и, если повезёт, из воды и уйдёт в посмертие. Ей ли страшиться родной стихии?
Ник понимал, что сейчас порождение Зла бросится на него. Что надо будет уклониться, нырнуть куда-то в сторону, уйти от взмаха длинных когтей. Но не мог. Его тело словно само превратилось в камень, напрочь отказываясь подчиняться хозяину.
Человек и полузмея замерли друг напротив друга. Ненадолго, не более чем на три удара сердца.
Именно этого времени хватило Руфусу, чтобы завершить плетение заклинания.
Облако голубых искорок окутало ламию, стремительно сгущаясь и превращаясь в тонкую льдисто-сверкающую оболочку, охватывающую тварь целиком, от макушки до увенчанного шипами кончика хвоста. «Оковы мороза» на время, отведённое действию заклинания, превращали жертву в статую. Только вот в случае с этой жертвой на долгую неподвижность рассчитывать не стоит.
— Ник, сеть! — заорал Руфус, срывая голос. — Ну же, быстрее!
Но парень продолжал стоять, словно его тоже накрыло морозным облаком. Экзорцист бросился к напарнику, выдернул из безвольных рук свёрток с сетью и принялся лихорадочно опутывать обледеневшее создание. Он едва успел — заклятье, не выдержав борьбы с родственной сущностью, рассыпалось с мелодичным звоном, брызнув во все стороны быстро гаснущими голубыми искрами. Ламия, так и не сумевшая толком понять, что произошло, рванулась к пребывающей в ступоре жертве — и тут же грузно завалилась набок.
— Уф… — Гордон тяжело опустился на траву и принялся вытирать со лба пот. — Ник, чтоб тебя… Сказано было — не шевелиться. Куда полез, спрашивается?
— Я думал, она тебя…
— Думал он, — недовольно фыркнул экзорцист. — До меня ей тянуться надо было, а ты стоял, как запечённый поросёнок на столе, подходи и угощайся. Спасибо, конечно, что отвлёк, но в следующий раз ты уж лучше меня слушайся. А что растерялся — не переживай, это со всеми бывает в первый-второй раз. Выжили — и славно. Со временем поймёшь, что бояться порождений Зла не стоит. Опасаться — это обязательно, это весьма для здоровья пользительно. А бояться тут нечего. Сильная, ядовитая, опасная… но ведь и мы не просты, а, друг мой?
— Ну что ж, приступим, пожалуй…
Руфус вновь развязал свой мешок, содержащий, пожалуй, всё, что угодно, кроме вещей, действительно необходимых двум путникам в дальней дороге, сунул туда замолчавшую жёлтую коробочку, а затем принялся раскладывать на заботливо расстеленной прямо на траве тряпице устрашающего вида инструменты. Крючья, щипцы, зазубренные ножи, длинные иглы, покрытые насечками, не мешающими вонзить иглу в тело, но порядком затрудняющими последующее извлечение — весь этот палаческий инвентарь носил явственные следы частого использования по назначению. Похоже, с последнего применения никто не озаботился отмыть сталь от крови, и теперь некогда блестящую поверхность пыточных орудий покрывали самого недвусмысленного вида тёмные пятна.
— Ник, друг мой, выйди-ка с поляны и набери немного хвороста. Я понимаю, что на болоте с сухими дровами сложно… ну, веток наломай каких, что ли. Нам костерок разложить надо, — Гордон поднял какую-то железку, задумчиво повертел её перед глазами и пояснил, — поверишь ли, для поддержания беседы раскалённый металл часто полезнее, чем любые увещевания.
Юноша содрогнулся всем телом, но спорить не рискнул и молча отправился выполнять поручение. При этом его спина выражала самое искреннее неодобрение тому, что в ближайшем будущем должно будет произойти с пленницей.
Ламия уже не дёргалась, оценив прочность сети, и просто лежала на боку, глядя на Гордона в упор огромными жёлтыми глазами. Если бы не эти глаза, её вполне можно было назвать красивой… но именно они заставляли сразу же понять, что ничего общего у этого создания с человеком нет и быть не может. Даже хвост, по-своему изящный и немного завораживающий, не производил столь отталкивающего впечатления. Впрочем, если на хвост посмотреть внимательнее, по коже пробегал неприятный холодок — там, где концевые шипы касались земли, вечнозелёная трава уже увяла, образовав пока что небольшой, с пару ладоней, серо-желтоватый круг. Это существо питалась жизненными силами окружающего мира… Да, она предпочитала убивать людей. Но могла подкармливаться чем угодно, в противном случае ламии вымерли бы много веков назад.
— Пошшему проссто не убьёшшь? — внезапно прошипела тварь.
— Глупый вопрос от столь разумного создания, — хмыкнул Руфус, не поворачивая головы и продолжая извлекать из мешка всё новые и новые хитроумные приспособления. — Если я потратил столько сил, чтобы захватить тебя живой, следовательно, мне от тебя что-то надо.
— Шшто?
— Правдивые ответы на вопросы, — словно малолетнему глупышу, объяснил экзорцист. — Нет, ну сама посуди, о чём говорить с существом, хранящем в памяти всю историю мира. И не только нашего.
Ламия перевела взгляд на инструменты и по могучему телу пробежала судорога отвращения.
— Пошшему шше ты не ссадаёшшь ссвои вопроссы?
— Сейчас костерок запалим, нагреем в нём кое-что, затем и для вопросов придёт черёд.
Из прохода меж ивами появился Ник с охапкой веток толщиной от пальца и менее. С сухостоем на болоте действительно было сложно, поэтому Руфус и не думал укорять молодого напарника в недостатке прилежания.
— О, отлично, друг мой, отлично! У меня уже всё готово.
— Не надо косстра, — торопливо прошипела ламия, предварительно ещё раз, без особой надежды, попытавшись вырваться. — Ссадавай вопроссы, шшеловек. Я отвешшу. Ессли пообещаешшь, шшто убьёшшь бысстро.
— Правду ответишь? — экзорцист недоверчиво приподнял бровь. — Как мне опыт подсказывает, сперва с пленником надо поговорить на языке огня и железа, вот после этого он всегда по-особому честен. И искренне рвётся сказать вопрошающему всё, включая то, о чём его не спрашивают.
Ламию передёрнуло, словно ей в тело только что вогнали раскалённое жало.
— Лошшь ссвойсственна только людям. Мы не лшшём никогда. Обещай, шшто не будешшь мушшить. Я сскажу вссё.
— Что ж, — с явным разочарованием вздохнул Руфус, откладывая зазубренное шило на толстой деревянной рукояти. — Попробую тебе поверить. Обещаю, что мучиться не будешь, если твои ответы меня удовлетворят.
— Ссабавно, — не удержалась от колкости ламия, — и шшто тебе помешшает сспроссить, сскашшем, о сспоссобе превращения ссвинсса в ссолото, а потом сскассать, шшто мой ответ тебе не понравилсся?
— Ты уже торгуешься? — удивлённо
