Китаец ехал спокойно. Меч его оставался в его пространственном мешочке. А не на коленях, как это бывало, когда нам грозила опасность.
Вспомнив про мешочек, я задумался о том, где бы мне раздобыть такой же. Это же очень удобно — можно убирать туда разные вещи, в том числе и крупные. И никто даже не догадается, что у меня они есть.
Неужели придётся ехать за ним в Китай?
Я в принципе был не против такой поездки. Я бы с удовольствием посмотрел, как выглядит Китай в этом мире. Вот только сейчас было совсем не время для такой поездки. В такую даль можно ехать только когда тылы защищены. А мне до этого ещё очень далеко!
Мои мысли снова вернулись к созданию и подготовке вооружённых профессиональных отрядов. И когда мы проехали через барьер, я очень удивился — так неожиданно это произошло.
Когда мы подъезжали к усадьбе, я увидел чужую карету и растерялся — я не чувствовал, чтобы кто-то преодолевал барьер. И уже хотел было спросить у Егора Каземировича, не знает ли он чьё это транспортное средство — карета была уже не слабо занесена снегом, лошадей в ней не было, видимо Кузьма завёл в конюшню. И я не мог сам опознать.
К счастью, я не успел спросить. Вспомнил, что внутри нас дожидаются утренние гости.
Блин! Я совсем забыл про них!
Когда я сошёл с кареты, ветер бросил мне в лицо горсть колючего снега — метель разыгралась не на шутку. Я бы даже сказал, что начался буран. Несмотря на то, что ещё поздняя осень, а не зима, мело так, что света белого видно не было.
Мы вовремя домой вернулись, потому что, похоже, дальше будет только хуже.
Выскочивший Кузьма взял под уздцы лошадь и повел вместе с каретой к конюшне.
Егор Каземирович отправился помогать — лошадей нужно было распрячь, накормить, напоить. К тому же карету нужно было убрать в сарай. И всё это в буран! Одному Кузьме точно не справиться.
Мы с Мо Сянем не стали ждать, сразу же вошли в дом.
И снова Мо Сянь как будто растворился — не успел я оглянуться, а его уже не было в прихожей.
Зато меня вышли встретить все наши гости. Все, включая и княжну Полину.
Мне отчего-то было пофиг, что они прождали меня целый день. А вот то, что княжна Полина ждала, меня смущало.
Но извиняться я точно не собирался — не за что. В конце концов, я их не приглашал.
Раздевшись и разувшись, я прошёл вслед за гостями в гостиную.
— Надеюсь, не сильно скучали? — спросил я у всех сразу и ни у кого конкретно.
— Пока снег не начался, гуляли у вас в саду, — начал отчитываться Фома Сергеич. — А потом в дом зашли. Ваша Прасковья приготовила чудесный кофе со сдобой…
Я если честно не сильно слушал его. Мне на самом деле было пофиг, как они боролись со скукой. Мне-то скучать было некогда.
В гостиную заглянула Матрёна. Поклонившись, как и положено прислуге, она спросила, не поднимая на меня глаз:
— Прасковья спрашивает, подавать ли ужин?
— Да, пожалуйста, — ответил я. — Я проголодался! — И глянув на гостей, спросил: — Разделите со мной трапезу?
— А вы после ужина никуда по делам не уедите? — попробовала пошутить княгиня Разумовская.
— В моих планах не было такого, — ответил я всё больше удивляясь.
Я сравнивал вчерашнее поведение и сегодняшнее и понимал, что ничего не понимаю.
Но и расспрашивать, что заставило их приехать ко мне в гости, а потом целый день ждать меня, я не стал. Сами расскажут. Не они мне нужны, а я им.
Ужин прошёл за светской болтовнёй. Обсуждали погоду, дороги, каких-то общих знакомых. Хотя чувствовались некоторые напряжение и неестественность.
Я особого участия в разговоре не принимал, и, когда меня о чём-то спрашивали, я лишь вежливо улыбался мол, едой занят, некогда мне.
После ужина мы прошли в гостиную, и Прасковья подала нам кофе.
Отпивая горьковатый напиток, я подумал, что, если сейчас они не скажут, что им нужно, я отправлюсь в кабинет и буду медитировать. Для меня это намного важнее, чем светские посиделки.
Фома Сергеич как будто услышал мои мысли. Он со вздохом отставил кофейную чашку и сказал:
— Дорогой Владимир Дмитриевич, выручайте!
— Что такое? — удивился я, понимая, однако, что сейчас услышу ради чего мои гости терпели столько неудобств.
— Понимаете, мы вчера, после хм… после того, как расстались. Поехали на охоту. Так получилось, что мы нашли для Анны Леопольдовны подходящего зверя…
— И что, сами убить не можете? — абсолютно серьёзно спросил я. — Моя помощь нужна?
Княгиня Разумовская дёрнулась, но промолчала.
А Фома Сергеич пошёл красными пятнами.
— Убить-то мы убили, — снова начал объяснять Фома Сергеич. — Но появились приставы.
— И что? — спросил я, не въезжая в проблему. — Причём тут я?
Фома Сергеич замялся и тогда вперёд выступил Пётр Ильич.
— Простите нас, Владимир Дмитриевич. Дело в том, что зверя мы убили на границе между вашим имением и имением Фомы Сергеича.
До меня начало доходить.
— Между?.. — приподняв бровь спросил я.
— На самом деле уже на вашей территории, — выдохнул Фома Сергеич.
И тут у меня пасьянс сложился. Получалось, этот хитрожопый Фома Сергеич уговаривал меня поухаживать за Полиной вовсе не для того, чтобы отвлечь её. В его планы входило, чтобы я присутствовал на охоте или у него в имении. Тогда получалось бы, что зверь убит на моей территории с моего ведома. А я вчера, когда ушёл, обломал им все планы. Ай да я!
— И что вы хотите от меня? — с деланной наивностью спросил я, усиленно соображая, как мне в этой ситуации лучше поступить. Естественно, лучше для меня. Потому что их проблемы меня не касаются ни с какой стороны — терпеть не могу хитрожопых.
— Мы просим вас подтвердить приставам, что зверь был убит с вашего разрешения, — прямым текстом попросил Пётр Ильич.
— Но я такого разрешения не давал, — ответил я.
— Да это понятно, — Фома Сергеич шагнул ко мне и зашептал на ухо: — Ну по-соседски пойдите нам навстречу! Ни к чему портить репутацию уважаемой княгине. Вы же понимаете, как эта
