сторону на таких санях только я езжу.
– Так у вас механика с ним одинаковая, откуда ж нам знать-то было? – снова попытался вывернуться пленный.
– Разная у нас механика. Моя больше. И форма другая. Хватит врать, – осадил его парень, подталкивая вперёд.
– Слышь, парень, отпустил бы ты меня, а? – вдруг прохрипел мужик. – Иваны тебе этого так просто не спустят.
– Не смеши. Не блатные вы. Сараи, – фыркнул Мишка, употребляя жаргонное словечко, означающее сидельца из обычных обывателей крестьянского происхождения. – Небось из деревни своей в город на заработки подались да по пьяной лавочке накуролесили. Вот вам на рога срок и намотали. А на каторге уже с политическими снюхались. Что, угадал? – криво усмехнулся парень, заметив растерянно-удивлённый взгляд пленника.
– Как ты это знать-то можешь? – не удержавшись, спросил пленный.
– Я у этой каторги всю жизнь живу. И с блатными у меня уговор есть. Ежели кто из них нужный пойдёт кукушку слушать, то я в ту охоту не впрягаюсь. Знают они, что от меня в тайге не скрыться. А про вас вести не было. Да и не уходят в побег зимой. Это все каторжане знают. Не выжить в тайге без опыта и без припаса. А его добыть не так просто. Вот и выходит, что политические вас наняли. А точнее, просто велели так сделать.
– И куда ты меня теперь? – понурившись, глухо спросил пленный.
– В контрразведку.
– А туда-то зачем? – растерялся мужик. – Мы ж противу власти не умышляли.
– Это ты так думаешь. А нападение на инженера, который на чугунке во время войны работает, это самая что ни на есть политика. Так что попал ты, братец, как кур в ощип. И ежели хочешь пожить ещё хоть сколько, то лучше рассказывай там всё, как есть. Иначе тебе судьба дружков твоих раем покажется.
– Так мне ж не жить после такого, – испуганно икнул мужик.
– Полезным будешь – поживёшь, – заверил его Мишка.
– Тебе-то откуда знать?
– Оттуда, откуда и остальное знаю, – фыркнул парень. – Я с начальником нашей контрразведки уже не одно дело провернул.
– Оборотистый ты парень, – качнул мужик головой. – И с урками сговор имеешь, и с контрразведкой на короткой ноге. Не боишься, что такие знакомства могут боком вылезти?
– Не боюсь. Я и тем, и другим нужен, – усмехнулся Мишка.
– Это зачем же ты вдруг уркам понадобился? Они своим миром живут, со сторонними не вяжутся.
– А затем, что только я знаю, как человеку под запретом из посёлка уйти и до дома добраться, не попавшись.
– Врёшь!
– Ещё раз так скажешь, вторую клешню отстрелю, – пригрозил Мишка, направляя его в нужную сторону очередным тычком. – Не того полёта ты птица, чтобы я ради тебя байки придумывал. Как есть, так и говорю.
Мужик замолчал и принялся шустрее перебирать ногами. Выведя его к аэросаням, парень закинул в салон оружие и, ловко перевязав пленному рану, связал ему руки за спиной. Потом, усадив мужика на один из мешков с пушниной, он запустил двигатель и, прибавив обороты, аккуратно вывел машину на лёд.
Спустя ещё четыре часа Мишка втащил пленного в здание контрразведки и, быстро пересказав дежурному всё, что сумел узнать, отправился домой. Война войной, а по близким он соскучился до зубовного скрежета. Так что разборки могут и подождать.
* * *
– Значит, говоришь, четверо их было? – задумчиво переспросил контрразведчик.
– Угу, – коротко кивнул парень.
– Странно. А из посёлка шестеро ушли.
– Ну так одного я вам притащил. Спрашивайте, – пожал Мишка плечами.
– Спрошу. И ещё как, – зловеще пообещал офицер. – Ты мне лучше вот что скажи. Долго ещё собираешься обиду изображать?
– Я? – делано возмутился Мишка. – Да кто ж я такой, чтобы на благородного человека обижаться?
– Ох, не греши, Миша. Уничижение суть грех похуже гордыни, – укоризненно вздохнул контрразведчик. – Да, неправ я был в тот раз. Прости. Но и ты меня пойми. Ведь ты, по сути, почитай, прямо в посёлке стрельбу учинил. Да ещё и огрызаешься.
– А что мне было, смотреть, как меня убивать станут? – фыркнул парень. – Я ведь однажды уже говорил, Владимир Алексеевич. Первым никогда никого не трону. Но уж ежели кто полез, не обессудьте. Бить буду так, чтобы уж не встал.
– Ты хунхузам это расскажи, – усмехнулся офицер. – Не тронет он первым. Ага.
– А вот за хунхузов речи не было, – прошипел Мишка, упрямо набычившись. – Это враги мои кровные, и виру я с них только кровью брать стану.
– Вот не пойму я тебя, Миша. Вроде, с одной стороны, умнейший человек, грамотный. Механик, каких поискать. Сам прогресс вперёд толкаешь, а с другой – ну чисто древний воин. Виру кровью… – контрразведчик укоризненно покачал головой.
– Предки не глупее нас были, – тут же нашёлся парень. – Знали, когда можно прощать, а когда врага надо уничтожить, чтобы он раньше не успел.
– М-да. Похоже, тут мы с тобой никак не сговоримся, – снова вздохнул офицер.
– А чего тут сговариваться? – не понял парень. – Я ни к кому не лезу, никого не задеваю, а что бандитов давлю, так на то они и бандиты. Ну и прихвостни их тоже.
– Это кого ты так определил? – моментально насторожился контрразведчик.
– А все те, кто с ними дело имеет, или сейчас, когда война идёт, хочет нужных стране людей извести, как эти шестеро.
– Тут я с тобой согласен. Но только их не убивать, их судить надо. Чтобы остальные видели и понимали, что умышление против власти будет наказано.
– А какое мне до властей дело? – удивился Мишка. – Власть сама по себе, а я сам по себе. Подати плачу, и ладно. А остальное не моё дело.
– Это как же у тебя так получается, что власть и страна по разные стороны? – удивлённо хмыкнул офицер.
– Власть она приходит и уходит, а страна была, есть и будет, – коротко пояснил Мишка. – Было время, Русью князья правили, но она была Русью и есть таковой. Потом княжества объединились, а Русь так Русью и осталась. Цари менялись, императоры тоже, а страна стоит, как стояла.
– Это кто ж тебя так просветил? – задумчиво проворчал контрразведчик. – Или сам додумался?
– Сам, – кивнул парень. – Говорил же, книжки люблю. А там много чего написано.
– М-да, опять удивил, – покачал контрразведчик головой. – И что прикажешь с тобой делать?
– Домой отпустить, – усмехнулся Мишка нахально.
– А может, в холодную? На пару дней, для охлаждения буйной головушки? – в тон ему спросил контрразведчик.
– Лучше не надо. Совсем поссоримся, – вздохнул Мишка с деланым огорчением.
– Ну наглец! – не выдержав, расхохотался офицер. – А скажи, Миша, есть на свете то, чего ты по-настоящему боишься? – спросил он, успокоившись.
– Детей
