- А твой Рябченко до Копыловой клинья подбивает, - сменил тему Иванов, - или наоборот, - он засмеялся. - Видел их вчера, такие забавные... Она его выше на голову, здоровенная, а он рядом с ней как дите...
- С Рябым ерунда полная, - сказал Виктор, - Он боец хороший, только жадный и увлекается, когда сам. Постоянно чудит, присматривать приходится. Как ведущий ни то ни се, зато как ведомый - просто идеален. Думаю, снова с ним летать... Сказал уже...
- Он не обиделся? - спросил Иванов.
- Дуется, как мышь на крупу - ответил Саблин. - Молодой еще, глупый. Не понимает своего счастья... Блин! До сих пор не отпускает, - пожаловался он, прислушавшись к своим ощущениям. - Представляешь? Что пил, что не пил. Вот херня...
Из столовой он уходил в подавленном настроении. После того, как Виктор выговорился Ивану его немного отпустило, но настроение было откровенно дрянным и водка не помогла. Он побродил по аэродрому, но меланхолия никуда не делась. Потом повстречал Литвинова, сказал ему, что плохо себя чувствует и побрел на квартиру. В тишине одиночества, темных стенах и тусклом свете окна стало еще хуже. Он снова вышел в вечерние сумерки, услышал у соседнего дома звонкий девичий смех и скорее угадал, чем увидел сидящих на лавочке Соломина с Ольгой и Ильина с Леной Шульгой. Кольнула зависть - ему вот так посидеть было не с кем. После расставания с Манькой полковые девчата объявили ему негласный бойкот, не помогло даже изменение его семейного статуса. В принципе ему это не сильно мешало - разве что, если изредка выпадало оказаться на танцах, приходилось приглашать девушек из БАО или других полков, но иногда, вот как сегодня, становилось обидно.
Он прогулялся, слушая звуки собирающейся ко сну улицы, допил флягу - водка почему-то не брала и Виктор пил скорее из упрямства. Миновал веселящуюся соломинскую компанию, хотелось подойти, но разум подсказывал, что незачем портить людям отдых. Через два двора разделенная невысоким забором общалась парочка, доносился быстрый шепот. Он сразу узнал своего ведомого и усмехнулся - на фоне девушки Рябченко действительно выглядел смешно. Ее Виктор знал плохо, она была из первой эскадрильи.
- Колька! - негромко сказал он. - Смотри, завтра лететь. Чтобы как штык был...
Шепот моментально оборвался, сменившись гнетущей тишиной.
Виктор дошел до конца улицы, остановился, глядя на черную стену ограждающих летное поле деревьев. С дальней стоянки доносился стрекот самолетного двигателя - видимо техники проверяли работу после ремонта. Со стороны соломинской компании, заглушая шум мотора раздался громкий женский смех. Этот смех острой иглой зависти уколол в сердце, напомнил о собственном одиночестве. Он кинул в рот папиросу, затянулся горьким ароматным дымом. Раньше он на такое не обращал внимание. Теперь, вот, иногда накатывало...
Западнее Кальмиуса горели деревни. Дым смешивался с дымкой, и земля с четырёхкилометровой высоты казалась сизой, едва просматривалась. Дымка эта буквально заполонила все небо, ограничивая видимость, и возможно из-за нее в кабине пахло гарью. Виктор сперва принюхивался, боясь, что это пожар, обеспокоенно посматривал то за борт, то на контрольные приборы, но потом кое-как успокоился.
Время патрулирования подходило к концу и, судя по всему, этот вылет не должен был отличаться от предыдущего - обычная рутина. Вражеская авиация в небе не встречалась и по сути они зря тратили моторесурс и жгли топливо. Вот только эти же полеты были ой как нужны для увеличения налета новичков, их слетанности.
Внизу еле просматривалась петляющая по желтеющим квадратам полей извилистая лента дороги, темнела зеленой листвой небольшая рощица. Над дорогой клубилась пыль, но разобрать что-там движется никак не получалось. "Раму" Саблин увидел случайно. Немецкий разведчик "Фв-189" летел встречным курсом, прямо под истребителями. Он настолько сливался с фоном земли, что Саблин поначалу не обратил на него внимания, но врага выдала белая окантовка крестов. Виктор зашарил взглядом по небу но "Рама" похоже была одна, без прикрытия, что автоматически превращало ее в законный трофей.
- Внимание, вижу противника! - он увидел как "задергались", "засуетились" истребители его группы - летчики пытались рассмотреть, где именно командир увидел врага. - Слева ниже, "Рама". Двадцать второй, прикрываешь. Группа, атакуем попарно! Пошли...
Он перевернул машину через крыло и устремился вниз, стараясь не упустить взглядом вражеский самолет и прибирая газ. На разведчике атаку заметили - полыхнул огнем верхний спаренный пулемет и вокруг "Лавочки" белыми шнурами замелькали трассы. Виктор уже загнал необычный силуэт противника в прицел и собирался ответить, но "Рама" заложила неожиданно резкий разворот, и он проскочил, уйдя вверх.
- Горит! - раздался в наушниках торжествующий крик Литвинова. - Горит! Горит!
Вражеский самолет, оставляя густой черный след дыма, крутой спиралью валился вниз. Правый мотор его пылал, отлетали какие-то обломки и Виктор увидел, как надулся белый купол парашюта, через несколько секунд второй. Вскоре самолет разбился о землю, дым развеялся по небу, а парашюты все спускались. Ветром их сносило на запад, и они таяли, растворяясь в дымке...
- Противник, используя железные дороги, вывозит награбленное имущество. Сегодня по эшелонам работали гвардейцы из девятой. Работали успешно, - Марков ткнул указкой в карту, - здесь и здесь. Получено указание привлечь и наш полк. Для выполнения задачи предлагаю...
- Пойдет третья, - прервал начштаба Шубин. - Через час! Восьмеркой, тута.
- Восьмерку не наберу, - влез Виктор, - давайте из резерва. Тридцать четвертую, машину Самойлова, так до сих пор из ПАРМа не вернули. А сегодня у Камошни всасывающий клапан на моторе оборвало.
- Тогда шестеркой, - обрезал Шубин, - товарищ майор, готовьте приказ...
- Командир, нычого не знаю, теперь моя черга! - заявил Кот, стоило Саблину объявить о новом вылете.
- Полетаешь, - буркнул Виктор, - успеешь еще. Сейчас надо молодых натаскать, пока немцев в воздухе не видно. А ты без ведомого...
- Ничого страшного, - уперся Сергей, - я и сам вэдомым зможу. А молодые вже спеклись...
Отдыхавшие неподалеку Камошня с Самойловым действительно выглядели не очень - осунувшиеся, замученные. Видно было, что боевой вылет неслабо их вымотал. Вдобавок Самойлов как-то странно, с опаской поворачивал голову и, подозвав его к себе, Виктор увидел, что шея летчика стерта практически до крови. У Камошни дела были немногим лучше.
- .. вашу мать! ...! Шарф накинуть не догадались? Олени! Сейчас галопом к Синицыну, пусть подлечит. Потом к Палычу, он вам шелк выделит, сделаете шарфы, чтобы не натирало. Бегом марш! У тебя что? - накинулся Виктор на подошедшего Острякова, - тоже шею натер?
