– Говорят, вы русский?
– Люди многое говорят. В этом их главная беда.
Дэрринг взглянул на мою визитную карточку.
– Вы называете себя «Хорс». Никогда не слышал такого имени.
– Славянское божество. Повелитель солнца, крылатая добрая собака. «Небесный труженик». От его имени пошло русское слово horosho.
Я налил нам зеленого чая.
– Итак, о вашем пасынке? Насколько я понимаю, он сам уехал из дома.
– Ричард всегда был сложным ребенком, – Дэрринг покачал головой. – Умный. Смелый. Бунтарь. В точности, как его мать. А когда она исчезла…
Мой гость помолчал немного.
– Вы ведь знаете, как это случилось? – спросил он.
– Помню, читал в газетах. Ее самолет разбился где-то возле Зоны. Обломки так и не нашли.
– Ричард… Долго не мог поверить. Твердил, что Кэтрин жива. Видит бог, я сам так хотел надеяться…
Если бог и правда это видел, – значит, бедняжечка страдал близорукостью и катарактой.
Дэрринг не мог нарадоваться, что его богатая женушка умерла сама, – так быстро, и так без его участия.
– Мы пытались найти ее, – продолжал Уильям. – Я отправил несколько экспедиций, но все было бесполезно… Вы же знаете, что творится там после взрыва.
Я кивнул.
– В конце концов…
Дэрринг не смотрел на меня.
Было видно, – ему докучно и лень изображать скорбь, особенно теперь, когда все деньги осели в его карманах.
– Мне пришлось сдаться. Я отозвал поисковые экспедиции. Кэтрин признали мертвой, и мы похоронили ее…
Дэрринг отставил чашку.
– Ричард не смог это пережить. Замкнулся в себе, стал мрачным. Однажды утром, горничная мне доложила, что Рик ушел; даже не попрощался. Не оставил записки…
– И теперь, вы хотите, чтобы я его нашел.
– Нет; я знаю, где мой сын. Хочу, чтобы вы его вернули.
– Где же он? – спросил я.
– В аномальной зоне.
Я поморщился.
– Там можно сдохнуть быстрее, чем в тюрьме Гондураса. Зачем люди вообще туда забираются?
– Эти штуки, из Зоны… Артефакты. Очень дорого стоят. На них всегда будут покупатели. Но вы правы, там очень, очень опасно.
– И юному Рику, выпускнику Гарварда, не место в болотах зомби?
Уилльям Дэрринг кивнул.
– Парень должен быть со мной, управлять компанией. Что бы сказала Кэтрин, узнай она, что сын рискует напрасно? Я часто вспоминаю о ней, и…
– Вы пытались связаться с Ричардом?
– Несколько раз. Через его друзей-сталкеров. Но он не хочет возвращаться домой. Я сам ездил в Зону, нанял проводников, – так и не смог его отыскать. Ричард от меня прячется…
– Он винит вас в смерти матери? – спросил я.
Дэрринг опустил голову.
– Многие меня в этом обвиняли. Люди до сих пор думают, что я убил Кэтрин. Подложил бомбу в ее самолет, или еще что. Три года прошло, но я до сих пор слышу, как они шепчутся за моей спиной.
– Но видит бог, все это неправда? – подсказал я.
Боженька – идеальный свидетель.
Он еще ни разу не спускался с небес, чтобы уличить кого-то во лжи.
– Я не убивал Кэтрин, – произнес Дэрринг. – Это был просто несчастный случай.
«Нет, братец, – подумал я. – Для тебя это оказался очень счастливый случай».
Дэрринг помедлил.
– Но думаю, что вы правы. Может, Ричард и правда винит меня. Поэтому я хочу, чтобы вы нашли его. Мы должны помириться.
Он выглядел очень искренним.
Что же, – крокодилы всегда плачут, когда кого-то съедят.
Это помогает пищеварению.
2
Колумбия
зона Кокальера
в двух часах ходьбы от эквадорской границы
Частный самолет зашел на посадку.
Маленький, заброшенный аэропорт прятался в сердце джунглей. Два «джипа» стояли на посадочной полосе.
Люди с оружием ждали гостей.
Самолет приземлился.
Первыми с трапа сошли два телохранителя. Каждый держал наизготовку израильский автомат.
Остались стоять у трапа.
Спустя секунду следом появились еще трое солдат. Быстро, слаженно, – осмотрели ангар и периметр.
– Чисто, полковник, – доложил командир по рации.
Драган Ковач неторопливо вышел из самолета.
Никто не знал, сколько ему лет, – но полковник до сих пор мог бы отжаться от земли двести раз, и даже не вспотеть. Невысокий, плотный, – он состоял из одних мускулов.
Седые волосы подстрижены ежиком.
Глубокий шрам пересекал щеку.
Прошло много лет с тех пор, как он снял военную форму, сменив ее на дорогой костюм от Армани. Но люди по-прежнему называли его полковником.
– Добро пожаловать, друг мой, – Диего Торрес вышел ему навстречу. – Должен признать, эффектное появление.
– У меня есть враги.
Полковник не стал пожимать руки колумбийцу.
– Тот, у кого их нет, прожил жизнь впустую, – заметил Ковач.
Они прошли в ангар.
С колумбийцем было лишь двое телохранителей.
Ему всегда казалось, что этого достаточно; но теперь почувствовал себя неуютно.
– Люди из Гааагского трибунала все еще ищут вас? – спросил Торрес.
Ковач улыбнулся, и шрам дернулся на его лице.
– Если служишь великой цели, – ответил он. – Если хочешь изменить мир, будь готов, что тебя назовут военным преступником.
Торрес не знал, какой там великой цели служит полковник.
Да и не хотел знать.
О Коваче ходили разные слухи. Он был совсем молод, когда возглавил пункт сбора в Боснии; потом эти изоляторы назвали концлагерями.
Драган давно уже должен был превратиться в дряхлого старика.
Рассказывали, что силу и молодость он черпает из крови зервольфа, – клыкастого мутанта из Аномальной Зоны, – каждый день делая инъекции прямо в сердце. Другие верили, будто Ковач заключил сделку с дьяволом.
Колумбиец не знал, что из этого правда; но был уверен в одном, – полковник собирает редкие артефакты, и готов щедро платить за них.
– Смотрите, – произнес Торрес. – Для вас я собрал самое лучшее.
На широком столе лежали диковины.
Сталкеры привозили их из Аномальной Зоны. Все товары хранились в специальных контейнерах, – слишком опасно было перевозить их без защиты.
Ковач неторопливо прошелся вдоль стола, читая этикетки. Потом обернулся.
– Зачем вы живете? – спросил он.
– Что? – Торрес растерялся. – Я не понимаю.
– Это простой вопрос, – усмехнулся Ковач. – Каждый должен знать на него ответ. Утром вы просыпаетесь, делаете первый вдох, – а зачем?
– Ну, – колумбиец явно был сбит с толку. – Не знаю. Стать еще сильнее, богаче. Трахнуть вечером красивую чику.
Ковач вновь улыбнулся.
– Это значит, что жить вам незачем, – сказал он.
Наемники открыли огонь.
Телохранители колумбийца рухнули. Даже не успели поднять оружие.
