Так я ему и поверил…
– Да нет никакого дела. Извини. Хотел знать твои планы.
– Вот, – сказал я. – Теперь знаешь. А твои планы узнать можно?
Круклис усмехнулся.
– Это становится любимой темой. Эх ты, гоминида…
В чем-то я остался подростком. Терпеть не могу высокомерной снисходительности. Считал и считаю, что боги тоже должны быть интеллигентными. Хорошие манеры никому не вредили. Ни на том, ни на этом свете.
– Тому есть причины, герр фон Циммерман. Я не хочу да и не смогу заставить тебя что-то сделать, но вот думать буду то, что захочу.
– Что ж, позиция достойная. Но с моей стороны попросту нечестно рассказывать тебе все.
– Секреты?
– Вынужденные. Серж, дорогой, да живи ты без всего этого! Живи, пока можно, пока не надоело. Много мудрости – много печали, знаешь ли. Давно сказано.
– Давно. Но не слишком ли ты меня оберегаешь?
– Не слишком. То, что я знаю, тебя иссушит. Преждевременно. И не надо видеть во мне троянского коня. Те, кто старше нас, в такой кавалерии просто не нуждаются. При их возможностях коварство не имеет смысла, настолько их возможности велики.
– В самом деле?
– А подумай сам. От Кроноса они меня спасли так же легко, как мы спасаем мотылька от пламени свечи. Вспомни наши инсайты. Это ведь кое-что значит, не так ли?
Я был вынужден кивнуть.
– Да и тебе есть за что сказать спасибо тем, кто старше нас. Пусть ты еще и не вполне понимаешь, за что, но ведь чувствуешь, не так ли?
– Есть такое.
Мне показалось, что говорил он искренно. Проверить я не мог, оставалось поверить. В то, что не везу лошадь.
* * *
Фотонный двигатель начал «забирать» тягу на скорости пятьдесят семь с половиной километров в секунду. Правда, сначала довольно слабо. Но час за часом ионизирующие лучи находили все новую пишу. В прожорливую воронку двигательной системы попадало все больше материи. Встречные частицы аннигилировали с антипротонами. За кормовыми отражателями разгоралось зарево, ускорение росло.
К моменту выхода из серного облака корабль пролетал уже больше трехсот километров в секунду – вполне достаточно, чтобы устойчиво набирать ход и в разреженной межзвездной среде, стартовые расчеты были верными.
После новой серии вычислений я провел коррекцию траектории. «Туарег» покинул орбиту Феликситура, мы легли, наконец, на генеральный курс, сэкономив время с энергией, и… больше делать было нечего.
Перед пастью массозаборника встали сорок восемь геолет пути. При релятивистской скорости для нас они неизбежно сожмутся в тридцать девять, но и этого хватало с избытком. Всплыл тоскливый вопрос досуга. Каюты на «Туареге» маленькие, бассейн крошечный, возможности для серьезной научной работы нет. От подробных рассказов о своих приключениях Круклис продолжал уклоняться. По этой причине долгие беседы двух мужей у камина казались маловероятными. Играть с учеником сверхцивилизации в какие-либо игры бессмысленно – постоянно выигрывает, чародей, даже в кости. Джекил, и тот от него пострадал. Всеми же прочими развлечениями я уже был сыт. Оставалось одно: отправиться в спячку.
Круклис решил последовать моему примеру.
– Тебе-то спать зачем? – спросил я.
– Спать мне нужно затем, чтобы не будить подозрений. А то прилетим на Землю, и тут выяснится, что странная гоминида Круклис без малого полвека промучился бессонницей. Кстати, не такой уж я и монстр. Тоже скучаю без общества.
– Мгм. И ничто человеческое тебе не чуждо?
– Нет, кое-что чуждо. Глупость, например.
– Сарказму не поубавилось.
– Но тебе я рад, Сержик.
– Да-а… Если так, жуткое это местечко – Кронос.
– Нет, не жуткое. Одинокое. Я думал, что меньше нуждаюсь в человечестве.
– Наверное, это пройдет?
– Вот тогда, Серж, и наступит жуть. Представь себе, что может чувствовать питекантроп в нашей компании. То же самое – и я. В той компании.
– Разница так велика?
– Огромна.
– Оставайся жить с человечеством. Кто тебя неволит?
– Уже не могу. Этого и боялась Лаура…
Тут он запнулся.
– Ладно, пора впадать в спячку. Я тебе надоел?
– Отчего, Парамон? Мальчонка ты тоже смышленый. Тут еще Сумитомо…
– Что – Сумитомо?
– Да он за тебя ходатайствовал. Боялся, что обижу.
Круклис рассмеялся.
– Да? Весьма трогательно с его стороны.
– Тоже приятная гоминида?
– Весьма и весьма.
– Хочешь можжевеловой?
– На посошок?
– На посошок.
– А давай.
– Наливаю, чудовище.
Круклис ушел улыбаясь. Вероятно, ни о чем не волновался. Меня же кое-что беспокоило. В частности, то, довезет ли нас Джекил туда, куда пообещал. Тоже ведь мальчонка не промах. А я отношусь к очень недоверчивым простакам. Поэтому перед залеганием в анабиоз произнес помилованному софусу замечательную речь о перспективах братского союза людей и роботов. После того как каждый отработает свою барщину. Как те, так и другие, отметил я, подслащая пилюлю.
– Спите спокойно, сэр, – сказал софус со скукой.
Меня передернуло. Опять двусмысленности, сомнительный юмор. Надо ж было так выразиться! Три слова подряд на букву «с». Да я еще добавил на сон грядущий.
* * *
Зуммер пищал так, что мертвого разбудит. А я был только сонный, так что проснулся быстро. Но проснулся в чем-то вроде гробика. Правда, комфортабельного. Перед лицом даже экран светился.
С этого экрана на меня смотрел усатый пират с банданой на голове.
– А где серьга? – поинтересовался я.
– Да вот, – он показал ухо.
Там висел золотой полумесяц.
– Соответствует, – кивнул я. – Как вас зовут?
– Меня зовут Роджер.
– По фамилии Мери? – усмехнулся я.
– Нет. Всего лишь Раскл.
– Разбойник то есть?
– Таков точный перевод со староанглийского, сэр.
– И чем занимаетесь, Роджер?
– Да так, фрегатом командую.
– Подходяще. Название?
Разбойник официальным тоном доложил:
– «Зенгер», сэр. Патрульный фрегат Объединенного Космофлота Солнца.
– Вот как… Слушайте, так мы что, уже прилетели?
Раскл кивнул.
– Имеем честь эскортировать спасательный звездолет «Туарег» в пределах Солнечной системы. Поздравляю с благополучным возвращением!
– Спасибо, – сказал я. – Добрались, значит. Свершилось.
– Так точно. Мы не будили вас до последнего момента, – сообщил пират. – Но пора, пора, граф. Вставайте. Вас ждут великие почести.
– Ну что ж. Почести, так почести. Давно у меня не случалось чего-нибудь, что можно назвать почестями, – бормотал я, потягиваясь.
Но тут саркофаг принял вертикальное положение. Жидкий консервант стек сквозь пол. Сверху застучали капли душа. Я безвольно обвис на ремнях.
Как обычно, после длительного анабиоза кружилась голова, тело наполняла слабость, отсутствовал интерес к жизни. Если кто-то в этот момент к тебе подойдет и ее попросит, то преспокойно отдашь.
Но Роджер к таким вещам был подготовлен.
– Немного аэрозоля, граф?
– Сделайте одолжение, герцог.
– Да я не герцог, милорд.
– А я не граф.
– Вот тут вы ошибаетесь. Уже трое суток, как граф.
Аэрозоль распылился. Я чихнул и ощутил
