шесть тысяч метров, – для нетренированных людей было запредельным. Сердце колотилось от любого движения, хотелось спать и мучила зевота.
Надвинулся склон горы, испачканный пятнами снега, мутный серый язык тумана дотянулся до машины, мазнув по окнам летящей мглой, и мы рухнули вниз. Никаких привязных ремней в моей самоделке не было, и я впервые пожалел об этом, когда наши тела, воспарившие над креслами, рухнули обратно, выбивая остатки воздуха из легких.
– Держись руками за кресло! – крикнул я девушке, барахтавшейся рядом.
Ничего другого я сделать был не в состоянии – машину трясло и бросало, как если бы мы катались на американских горках. Размах взлетов и падений впечатлял – то мы взлетали над своими креслами, изо всех сил пытаясь вернуть наши тела обратно, то нас вжимало в них чудовищной тяжестью, мешая дышать и двигаться. Я с напряжением вслушивался в стоны конструкции за спиной. Если «чебурашка» была частью силовой конструкции и за нее я не волновался, то активное ядро было установлено на место моей самодельной кристаллической решетки и по первоначальному замыслу должно было вращаться, не испытывая больших нагрузок. Сорви его сейчас с места, или даже просто сдвинь ядро из фокуса линз, и нам обеспечен стремительный полет навстречу смерти. Каждый удар, каждый перепад ускорения воспринимался мною дважды – первый раз лично, собственными кишками и почками, второй – эмоциональным переживанием за то, пережил ли очередной удар привод.
Когда тряска утихла, я был совершенно обессилевший. Борьба с гравитацией и эмоциями утомленного недостатком кислорода тела отняла последние остатки сил. Наконец, немного отдышавшись, я направил аппарат вниз – облачная река, перевалив через преграду, растекалась широким простором далеко внизу.
– Ань, ты как? – поинтересовался я у такой же избитой девушки.
– Нормально. Давай пониже, дышать хочется, – как-то тихо и тускло ответила она.
Я и так уже сделал это, на ходу проверяя целостность конструкции. Аппарат, похоже, реагировал на управляющие действия – ускорялся и замедлялся, поворачивался и менял высоту. Это было удивительно, так как, создавая его, я рассчитывал на тепличные условия применения, и передряга, в которую мы попали, порядком меня напугала.
– Илья, ведро! – воскликнула приходящая в себя девушка.
Так, вот и первая поломка. Коромысло магической климат-системы сорвало с части креплений, и оно, коромысло, почти оторвало от пола ведро, служившее защитой корпуса от горячей «чебурашки».
– Ань, выключи его, – попросил я девушку.
Когда она справилась, я встал из кресла и полез вглубь салона за инструментом – ремонтироваться предстояло прямо на ходу.
– Замени меня, – бросил я скелле, и та с явным удовольствием пересела за рычаги.
Нос машины не имел остекления снизу, и пока я возился, устанавливая на место коромысло, прибивая свежими гвоздями к полу ведро и регулируя линзы, прошло не менее получаса. Выбравшись наверх, я огляделся и замер в восторге и испуге. Бесконечное облачное одеяло начало рваться на лоскуты, и сквозь обширные прорехи стала видна поверхность внизу. Мы уже давно летали на наших самоделках, но еще никогда не видели планеты с такой высоты. Даже когда мы поднимались очень высоко, облака препятствовали обзору. Сейчас они рвались и истончались, впереди еще виднелись высокие вершины, но местность в целом начинала понижаться, сохраняя изрезанный складчатый гористый вид. Не то чтобы дно глубоких узких долин, но и большинство вершин проплывало под нами. Можно было без опасений начинать спуск хотя бы до четырех тысяч метров.
– Ань, опускайся ниже облаков.
– Что это?! – прервала меня девушка.
Я сразу понял, о чем она. Впереди, между двух высоких вершин, над поредевшими облаками, перечеркивающими эту пару тусклой серой чертой, светилось синее нечто – далекий океан. Казалось, что он жил сам по себе, оторванный от поверхности планеты, парил выше облаков.
– Океан.
Я посмотрел вниз – на дне глубоких долин отчетливо выделялись темные, практически черные пятна – лес.
– Надо найти любое местное поселение, только не мун, и сориентироваться.
– Пошли сразу к океану!
– На побережье – цивилизация. А это – власть, скелле, какие-нибудь местные заморочки. Я думаю, начинать надо с глуши. Для местных ты в любом виде – скелле. А вот для местных скелле – ты чужая, иностранный шпион. Да и самолет, я думаю, до времени светить не стоит.
– В любом случае надо уже садиться.
Я вопрошающе посмотрел на нее и потом сообразил – мы были в полете уже около трех часов. Стоило привести себя в порядок, осмотреть машину, перекусить, немного отдохнуть.
– Ладно. Вон долина с речкой и лесом – опускайся.
Крутой склон, поросший серыми пушистыми кустиками, стремительно сбегал вниз к каменистому ложу небольшой, но кипящей горной речки. Та прижималась другим берегом к длинной гряде обрывистых скал, вершины которых поросли красивым лесом с черной листвой и стройными узловатыми стволами янтарного цвета. Точно такой же лес стоял за нашими спинами, скрывая от глаз пологий склон, уходящий куда-то вверх.
Мы посадили самолет на небольшой ровной площадке, как нарочно, выступавшей скалистым карнизом из общего лесистого склона. Сейчас мы оба стояли, открыв в изумлении рты – шумной мычащей толпой через складку склона, тянувшегося вдоль реки, переливалось стадо овец. Без собак, без людей – сами по себе. Наконец, когда через откос перевалила последняя овца, появился погонщик – здоровый бородатый парень с длинным посохом и в подобии плаща на плечах. Он сразу же увидел нас и тоже застыл, вероятно, не зная, что предпринять, то ли спасаться, то ли нет.
Я махнул ему рукой, призывая подойти к нам, а сам, на всякий случай, достал из кабины мой незаменимый шокер. Ана посмотрела на мои приготовления и усмехнулась – мне стало неловко. Демонстрировать свою крутизну, когда рядом скелле – местный вариант ходячей атомной бомбы, – глупое и бессмысленное занятие.
Парень не спеша подошел, настороженно вглядываясь в неизвестно откуда появившийся странный блестящий сарай и двух незнакомцев, один из которых – небритый мужик, а вторая – темнокожая девушка, подозрительно похожая на скелле. Сам пастух оказался плотно сложенным здоровым парнем лет двадцати. Уже знакомые мне черты мун и обязательная борода, на этот раз тщательно заплетенная в косички. Размер бороды, кстати говоря, меня не впечатлил – у той парочки, что я встретил раньше, волос было гораздо больше. Зато у этого в бороду были вплетены разноцветные ниточки, на некоторых из которых болтались непонятные украшения. На плечах у пастуха висел длинный, теплый плащ из овчины, на голове красовалась маленькая шапочка, похожая на тюбетейку. Никакого оружия, только длинный, выше его роста, посох, мешок за
