Этот дом был слишком «ухоженным». Только это выражалось в совершенно непонятной форме. То ли хозяин окончательно сошёл с ума, то ли чувства мутировали и превратились в совершенно непонятные инстинкты.
— Вот где надо фильмы снимать, — удивлённым тоном сказал Поль.
— Про апокалипсис, — добавил я.
Судите сами — этот дом словно слеплен из разнородных заплат, тщательно пригнанных друг к другу. Кусок ангарной жести соседствовал с толстым листом корабельной обшивки. Одна стена была выложена из кирпичей, а другая — из потемневших от времени брёвен, которые некогда использовали на руднике. Перила веранды сварены из железных труб, а ступеньки выложены из огромных шестерёнок, собранный на развалинах рудника. И всё это было так аккуратно и тщательно собрано и пригнано, да так, что дом казался монолитным. Даже несмотря на аляпистость и разнородность материалов.
— Здесь живёт горный мастер, — пояснил Макс и распахнул калитку ведущую во двор.
— Бывший горный мастер, — уточнил Снупи и втолкнул Руслана во двор.
Мы не успели пройти и нескольких шагов, как открылась дверь и наружу вышел хозяин. Что я могу сказать… Он выглядел под стать своему дому. Такой же старый, истрёпанный и разноцветный. Одежда сильно поношенная, но чистая. На локтях выцветшей зелёной куртки чернели заплаты. Потрепанные джинсы и сапоги из жёлтой кожи с короткими голенищами. Такие любят таскать рыбаки и охотники за морским зверем. Клетчатая рубашка из толстой байки с затрёпанными до бахромы манжетами. Невысокий, худощавый. Судя по всему — ещё и близорукий. Разговаривая с собеседником он постоянно задирал подбородок и щурился.
Ему семьдесят пять, не меньше. Седая, уже пожелтевшая борода, длинные волосы. На голове коричневая ковбойская шляпа с обвисшими и захватанными полями. Не человек, а какой-то персонаж из техно-сказки. На брезентовом ремне — кобура с вытертым до белизны револьвером. Вместо «тяжёлой артиллерии» — короткоствольный дробовик, который держал с каким-то привычным изяществом. Будто английский лорд, который выбрался из столицы, чтобы пострелять фазанов в своём родовом поместье.
Его звали Освальд. Освальд Брен, по прозвищу «Мышонок». Не знаю кто именно и по какой причине наградил старика эдакой странной кличкой, но она ему подходит. Он и правда был похож на небольшого, но очень шустрого мышонка.
Наш Тревельян отвёл старика в сторону, и они долго разговаривали. Мы стояли во дворе, держа автоматы наперевес и осматривались по сторонам. Людей не было видно. Городок словно вымер.
— Всё плохо, — сказал Тревельян, когда вернулся к нам.
— Что случилось? — спросил я, но он не ответил. Хмуро посмотрел по сторонам и сплюнул себе под ноги.
— Снупи, не молчи! Когда ты долго молчишь, то нам становится страшно.
— Тебя напугаешь… — пробурчал он, но объяснил. — Ничего страшного. Просто парень, на которого я рассчитывал, вернётся только послезавтра.
— Есть и другие лодки… — подал голос Руслан, но смешался под нашими взглядами и замолчал.
— На этих дырявых гробах, — миролюбиво заметил Снупи и чертыхнулся, — мы не уйдём дальше побережья. Нам просто необходимо добраться до побережья Новой Англии. Потому что в любом другом месте, мистер Вараев, вас просто убьют. Мне бы этого не хотелось.
— Судя по всему, старик нас в дом не позовёт? — прищурился Нардин, провожая глазами Освальда. Старик бросил в нашу сторону равнодушный взгляд и ушёл в дом.
— Увы… Здесь свои правила и традиции. Чужаков не любят. Тем более таких как мы.
— Что будем делать?
— Займём здание банка, — усмехнулся Тревельян. — С детства мечтал вскрыть банк.
Мы вышли на улицу, осмотрелись и направились к кирпичному зданию. Двери были не только заперты, но и заколочены. На окнах висели деревянные щиты. Жителей мы так и не увидели. Хрустнули под ногами осколки стекла, и Тревельян снял с двери выцветшую табличку: «Не входить. Собственность Ордена.»
Немного помучавшись, мы взломали дверь. Даже пришлось ещё раз старика потревожить и попросить у него лом.
— Я очень надеюсь, что завоет сирена… — усмехнулся Макс.
— И что? Появится охрана на вертолёте? Как бы не так!
— Размечтался, — пробурчал Снупи и открыл дверь.
Изнутри пахнуло запахом плесени, гнили и ещё чем-то неуловимым. Очень характерный запах для брошенных домов. Три комнаты и небольшой зал для приёма клиентов. Здесь даже мебель сохранилась. Правда она была покрыта толстым слоем пыли, а углы затянуты паутиной. В одном углу паутина росла так густо, что я напрягся. Местные членистоногие не самая приятная вещь. Попадаются довольно опасные экземпляры.
На полу валялись позабытые бланки, вырванные страницы из бухгалтерских книг и ещё какой-то мусор. Несколько сломанных стульев, офисный шкаф без ящиков и пустой цветочный горшок. Обычный беспорядок для таких мест. На одном из письменных столом стоял телефон. Макс Селезнёв подошёл и зачем-то снял трубку. Сквозь щели между досками пробивался солнечный свет и висел в воздухе строго очерченными лучами, отражаясь в поднятой нами пыли.
— Апартаменты класса люкс, — подвёл итог Нардин и подошёл к одному из окон. Долго смотрел на улицу, а потом повернулся и спросил у Тревельяна. — А ты не боишься, что нас и здесь разыщут?
— Как-нибудь отмашемся… Не впервой.
— У нас не так много патронов, чтобы отмахиваться. На полчаса хорошего боя, не больше.
Так или иначе мы устроились в банке Ордена. Стены здесь прочные и при случае можно укрыться. Это вам не обычные дома Нового мира, построенные из гипсокартона и тонких досок. Дома, которые пуля прошивает насквозь.
Поль Нардин, как всегда занялся общественно полезным делом — разобрал наш рюкзак и посмотрел на остатки еды.
— Не густо… Ещё хуже чем с патронами.
— Сейчас, что-нибудь достанем, — кивнул Максим и опять ушёл к старику. Вернулся через минут десять, держа за хвост большую солёную рыбину и несколько лепешек из пресного теста. Он выложил добычу на стол, потом вывернул карманы и достал два бумажных кулька.
— Кофе, немного сахара и вот, — он добавил маленькую квадратную пачку. — Табак.
— Живём, — улыбнулся я.
— И сколько тебе это стоило?
— Шестьдесят экю.
— Ничего себе… — присвистнул я. — Однако здесь и цены… А старик не боится получить по голове за такую «торговлю»?
— Этот старик механик от бога, — пояснил Макс. — И в Лох-Ри он на особом положении. Никто его и пальцем не тронет. И чужим не позволит.
— Как это мило…
Когда мы перекусили, я прихватил кружку с кофе и вышел на улицу. На крыльце сидел Тревельян и пытался раскурить самокрутку. У него никак не получалось свернуть что-то похожее на сигарету и он жутко сердился.
