3. Год Чёрного Дракона. Осень
Ветки клёна колыхались за окном. Листья были сочно-зелёные – словно весной. Я привык на них смотреть – зелёный цвет успокаивает. Особенно красиво это теперь – когда весь сад пронизан солнечными лучами.
С детства люблю эту пору – в раннем сентябре ещё ничто не напоминает о грядущих холодах. В такие дни хорошо гулять, часами вдыхая нерезкие ароматы трав и цветов, – одному или с подругой…
Но мечты есть мечты, а дело есть дело. И, рассматривая листья клёна, я не забывал диктовать:
– …таким образом, Сумерки полностью изменили обстановку на всей Земле. Аномалии и мутанты превратились в один из главных факторов угрозы для человечества…
Диктуя, я почти не глядел на экран планшета – в собственноручно набранный конспект. Память работает на «отлично» – и чему удивляться, если который месяц не пьешь ничего крепче кваса.
– …Особенно это актуально для нашей страны. Сейчас десятую часть площади России занимают аномальные территории разной степени опасности. Правда, это приблизительная оценка. Ситуация меняется каждый год… Записали?
Я окинул взглядом класс.
Девятый «А». Ребятишки пятнадцати лет.
Когда мне было столько, я уже сам, в одиночку, ходил за товаром. Этим чуть легче живётся в богоспасаемом городке Ермилово – вдали от Зон, вдали от Москвы под властью упырей. По нынешним временам, вообще можно сказать – идиллическая жизнь.
Сегодня, как и обычно, слушают они меня внимательно. Может, потому, что я рассказываю куда больше, чем в утверждённых правительством учебниках?
– У кого-нибудь есть вопросы?
Худенький белобрысый мальчишка в растянутой кофте явно с чужого плеча изо всех сил тянет руку.
– Говори, Иевлев.
– Глеб Антонович, мне непонятно насчёт численности населения…
– Что именно?
– Прошлый раз вы говорили, что численность населения России сократилась с… – он глянул в тетрадку, – со ста тридцати пяти миллионов до девяноста двух. Это почти на треть! Почему ж так много безработных?
Я кивнул с усмешкой. Сообразительный паренёк – не просто зубрит, а умеет сопоставлять факты.
– Хороший вопрос. Дело в том, что промышленное производство за годы Сумерек упало более чем на шестьдесят процентов. Соответственно, количество рабочих мест уменьшилось сильнее, чем за тот же период вымерло… сократилось население.
– А по телевизору говорят, что кризис кончился! – встрял здоровяк Данилин.
– А ты меньше смотри телевизор! – хихикнул Кашин. И залепил товарищу подзатыльник. Данилин хряснул его по руке линейкой.
– Хватит! – чуть повысил я голос.
Детишки притихли, а я продолжил – стараясь не особо вдаваться в скользкую тему:
– Мировой кризис действительно продолжается. Правительство России осуществляет разные меры… – я с трудом подавил неуместную ухмылку. – Но результатов пока ждать рано.
Иевлев опять тянул руку.
– Ты ещё что-то хотел, Серёжа?
– Про мутации спросить.
– Давай.
– Мы по биологии учили, что это случайный процесс. И длится он долго – проявляется лишь в следующем поколении или даже позже. А с начала Сумерек прошло всего восемнадцать лет. Откуда столько мутантов среди растений и животных?
Угу, «растения и животные»… О людях я им не очень рассказывал. Но все равно, суть он уловил верно.
Да, нравится мне этот парнишка! За неделю занятий я успел понять, кто чего стоит в девятом «А». Данилин и Кашин – лоботрясы. Умные, но слишком ленивые, чтобы анализировать. А Иевлев – светлая голова.
– Понимаешь, Серёжа, дело – в ином механизме мутаций. Ученые даже ввели термин – «энергоинформационное воздействие». Когда по всему миру гробанулись… то есть взорвались мю-станции, в окрестностях нашей планеты изменились свойства пространства.
– Типа, как радиация?
– Не совсем… – я почесал в затылке.
В своё время долго шерстил сеть – и мало что обнаружил. Через столько лет у учёных не нашлось точных ответов. Или, по крайней мере, простых и очевидных – чтоб даже школьники поняли.
– Радиация – лишь одно из физических явлений. Подчиняющихся обычным физическим законам. А в нашем случае… Некоторые специалисты считают, что сами эти законы изменились. Не слишком сильно – иначе б вообще никто не выжил.
– И вместе с законами пришлось измениться всему миру?
– Увы… Я уже рассказывал – у людей это проявилось в сумеречном синдроме. Многие животные и растения погибли, большинство – прошли через длительную адаптацию, сохраняя генотип. А некоторые, наоборот, кардинально трансформировались. И не только освоились в новом мире, но и вообще обрели уникальные способности…
– Это и есть мутанты?
– Они самые.
– И они сразу стали другими?
– Да, им не пришлось ждать следующего поколения. Генотипы менялись за считаные недели и месяцы.
– Но ведь это противоречит теории Дарвина!
Я усмехнулся:
– Теории сочиняют люди. И люди же их меняют. За последние восемнадцать лет много чего произошло – из того, что не лезет ни в какие рамки… то есть не отвечает устоявшимся научным представлениям. Думаю, через пару занятий мы этого малость коснёмся.
– А как же естественный отбор…
– Ну, ты задрал, Иевлев! – возмутился Кашин. – Тебе ж сказали – потом! Глеб Антонович, вы ж ещё прошлый раз обещали рассказать про живоглота!
– Про живоглота! Про живоглота! – хором поддержали остальные.
Я решительно махнул ладонью – не люблю базара.
Они притихли.
И я кивнул:
– Ладно. Что вы хотели знать?
– Всё! – выпалил Кашин.
…Было ещё рано. Но солнце ушло за тучи, и казалось, что давно наступил глубокий вечер.
Мелкий дождь шуршал по траве. Пелена окутала овраг.
От росы промокли ботинки, промокли штаны, вода влажно чавкала под ногами при каждом шаге.
Мы оба давно жалели, что решили срезать. По шоссе – пятнадцать километров, а напрямик – меньше десяти, но в такую погоду они кажутся бесконечными.
– А прогноз обещал «ясно», – Володька Пилипенко хрипло матернулся.
– Может, передохнём?
– Ещё чего! Так и до ночи не придём!
Сумрак и дымка сгущались. Уже за считаные шаги ни черта не разглядишь. Нет, заблудиться я не боялся. Но отчего-то муторно становилось на душе – даже здесь, вдали от пройденного периметра.
