Олег Кулагин - Русские сумерки. Клятва трикстера

Сумрак и дымка сгущались. Уже за считаные шаги ни черта не разглядишь. Нет, заблудиться я не боялся. Но отчего-то муторно становилось на душе – даже здесь, вдали от пройденного периметра.

– Смотри, – шепнул я, трогая Володьку за плечо. – Что-то чернеет – там, в тумане…

Он нахмурился и качнул головой:

– Дерево. Или куст.

– Раньше здесь не было кустов!

– Ты просто забыл.

– Кусты начинаются после родника.

– А вон тебе и родник, – Володька усмехнулся. – Да расслабься ты, здесь не Зона!

Он старше меня на три года. К тому же местный – хорошо знает этот район.

И правда, чего я так разволновался? Тьфу! Словно сопливая девчонка…

Мы идём, не меняя направления, – по склону оврага между болотистой низиной и скрытым в тумане лесом. Собственно, у нас и выбора нет – лезть в чащу опасно, ещё нарвёшься на какую-нибудь «изменённую» травку, а топать по колено в болотной жиже – удовольствие для дебилов.

Володька спокойно шагает по тропинке.

А я… я хочу оставаться дальше от всего, что темнеет во мгле. Иду по осоке и… левой ногой глубоко проваливаюсь в грязь!

Я – дебил!

Пока вытаскиваю ногу – гнилой шнурок лопается, и кроссовка остаётся в болоте. Кое-как её оттуда выковыриваю.

Что за день сегодня?!

Володька смеётся. Но ждать меня не собирается:

– Догоняй!

Я сажусь прямо на мокрую траву, вытираю об неё же облепленную грязью кроссовку. Связываю лопнувший шнурок.

Когда поднимаю глаза – Пилипенко уже и след простыл.

Он что, нарочно?!

– Эй!

Только этого не хватало – остаться тут одному!

Я торопливо обуваюсь и бегу по тропинке.

– Эй! Володька!

А он, гад, не отзывается…

Лишь какой-то странный сдавленный звук долетает впереди справа – от неясного силуэта в тумане.

Я вздрагиваю и делаю шаг в том направлении:

– Дурачок, это ведь не смешно…

Я уже злюсь. Я готов дать ему в ухо – пофиг, что он старше и сильнее! Решительно двигаюсь на звук.

И через десяток метров цепенею, будто примороженная муха.

– …А это мутант или аномалия?

– До сих пор нет единого мнения.

– То есть вообще ничего не понятно? – удивился Данилин.

– А где оно водится? – уточнил Кашин.

– Где? – Я закрыл глаза и провёл пальцами по столу. – А ты вообрази – выходишь ночью из подъезда. Сворачиваешь в тёмный переулок. И вдруг…

Наташа Щерба громко роняет пенал.

Танечка Корчевная на последней парте взвизгивает от избытка чувств.

Мальчишки оглядываются и хихикают.

Я тоже улыбаюсь.

И отворачиваюсь к окну.

…Я вижу Володьку.

Верхняя половина его тела торчит из какой-то чёрной хреновины, напоминающей широкий резиновый раструб. И этот живой колышущийся раструб – часть чего-то огромного, тёмного, скрытого в дымке.

Володька смотрит на меня расширенными глазами. Его губы вздрагивают, будто он хочет крикнуть. Но вместо этого из его груди вырывается всё тот же сдавленный хрип:

– Помоги…

Я бросаюсь к нему, хватаю его за куртку. И меня словно холодом обдаёт. Ноги подкашиваются – ещё немного, и я упаду рядом…

И буду следующим!

Ясная мысль пронзает меня в долю мгновения.

Я отшатываюсь. Отступаю назад.

Раструб шевелится, втягивая Володьку – словно огромная чёрная глотка. Уже только плечи, голова торчат наружу – я слышу, как хрустят его кости…

Но он до сих пор жив.

И смотрит на меня – я почти физически чувствую его боль и ужас.

Дрожащей рукой выхватываю из кармана отцовский «грач» и нажимаю спуск.

Пуля попадает Володьке в голову…

Листья клёна за окном – ярко-зелёные, словно в начале мая. Они похожи на бабочек, когда колышутся в солнечных лучах. Ещё немного – и вспорхнут, закружатся в воздухе…

Что-то хрустнуло в моей руке. Механический карандаш сломался.

Я повернул голову и окинул класс взглядом.

– И это всё? – Кашин разочарован. – То есть до сих пор точно неизвестно, как эта тварь выглядит?

– Неизвестно.

– И что, никому не удалось её поймать или убить?

– Никому, – кивнул я. И уточнил: – Думаю, это не мутант, а существо из другого мира. Что-то вроде живой аномалии…

– Такое бывает? – удивился Иевлев.

– Бывает.

– Интересно, – шмыгнул носом Данилин. – Может, его и нету – этого живоглота? Может, обычные байки, страшилки…

– Не байки. Просто те, кто хорошо его рассмотрел, – ничего уже не расскажут.

Девятый «А» притих.

И первым нарушил молчание Иевлев:

– Но ведь тут противоречие… – любимое его слово.

Громкий и радостный звонок долетел из коридора.

Я изобразил улыбку:

– Всего доброго! Продолжим в следующий раз…

Ребятишки прощались и уходили.

А я всё сидел за столом – опустив веки, вслушиваясь в чириканье воробьёв за окном.

– До свидания, Глеб Антонович!

– До свидания.

Ещё пару месяцев назад я бы и во сне не поверил, что буду вести ОБЖ в школе…

Хотя кто лучше меня сумеет такому научить? «Безопасно выживать» – разве не этим я занимался последние восемнадцать лет?

…Чёрный раструб целиком втягивает тело Володьки. А я до сих пор стреляю в то тёмное, огромное, что окутано туманным маревом. Неясный силуэт едва колышется, разрывные пули уходят, как в болото.

Но я продолжаю давить спуск – будто страх и ненависть не дают мне ослабить палец.