Все это было очень хорошо и мило, но у Влада страшно затекла спина, и уже начали отниматься ноги, но он боялся пошевелиться, чтобы не нарушить покой Светланы.
Чтобы хоть как‑то скоротать время, ему не оставалось ничего другого, как меланхолично пялиться в потолок спальни и думать о превратностях судьбы.
Вплоть до того самого момента, когда они со Светланой, повинуясь спонтанному чувству, принялись кувыркаться прямо на полу, там в гостиной, Владу было все ясно и понятно. Его прежняя жизнь была подобна им самим построенному дому. В котором ему была знакома каждая, самая мельчайшая, деталь. Где все было просто и однозначно. Вот — пол, вот — потолок, а по бокам стены.
Но теперь, после того как в его жизнь разрушительным смерчем ворвалась Светлана Сергеевна, все его жизненные ориентиры и акценты неожиданно сместились. Боле того, они стремительно разъехались в разные стороны, а вместе с ними поехала и крыша, этого, казалось бы, монолитного здания. И процесс этот, судя по всему, прогрессировал. В результате, вместо безукоризненного строения, возведенного по всем правилам архитектуры, на мощном фундаменте его жизненного опыта, ныне, Влад имел лишь живописные развалины.
Теперь, все приходилось начинать с самого начала. Где‑то в самой глубине его души ворохнулась мысль — а нафига все это ему надо? Не проще ли оставить все как есть? Но он решительно задавил в себе эти паникерские настроения в самом зачатке.
Но что действительно пугало Влада, до рези в желудки, так это то, что теперь ему было что терять. Он боялся потерять внезапно обретенную любовь, пожалуй, больше чем потерять свою собственную жизнь. Потому что, теперь, без Светланы она ему была попросту не нужна.
С ее появлением, его существование, внезапно, вновь наполнилось смыслом. Все изменилось в одночасье, словно по мановению волшебной палочки. И то, что было раньше, предстало перед Владом в своем истинном, неприглядном свете.
Он был вынужден признаться самому себе, что уже давным — давно, по горло сыт всей своей прежней жизнью. Этими беспроглядными серыми буднями, наполненными алкоголем и случайными подругами.
Спору нет, раз на раз не приходилось. Иногда Влад был весьма доволен своим времяпровождением. Но во всем этом, всегда присутствовал некое послевкусие, вроде полынной горечи вермута. И имя этому тоскливому ощущению было — одиночество.
Влад прекрасно понимал, что в процессе щедро проплаченной им очередной веселухи, все окружающие его люди, не более чем статисты. Одни из них были хорошими актерами и добросовестно отрабатывали свой гонорар. Другие были поплоше и явно не дотягивали до уровня, на который претендовали. Но и в том, и другом случае, все они просто выполняли свою работу. То есть, в меру своих сил и способностей, хорошо ли, плохо ли, но делали свое дело, за которое Влад платил им деньги. Потому что всем им нужно было жить и кормить свои семьи. Если, конечно, они у них были.
Что касается самого Влада, то он был им полностью безразличен. А по большому счету, им всем было глубоко на него наплевать. Влад ни на мгновение не сомневался, что если с ним вдруг что‑нибудь случится, действующие лица этого веселого балагана, все, как один, тут же отвернутся от него. Хладнокровно переступив через его немощное тело или остывающий труп, это уж как повезет, они отправятся в поисках нового меценатствующего прожигателя жизни, у которого есть деньги.
Влад с грустью понимал, что после его ухода, случись вдруг такое досадное событие, никто из его нынешних друзей и подруг, не будет никогда больше вспоминать о нем. Разве что к слову — «был тут один большой чудак на букву М».
Влад, вдруг, с несказанным удивлением обнаружил, что в его прежней, весьма насыщенной бурными событиями, жизни, никогда еще не было явления сопоставимого со Светланой. Мерилом здесь была та яркость и свежесть впечатлений, что она ему бескорыстно подарила. А всего‑то и было между ними, лишь пара часов сумасшедшей, ненасытной близости. И этого оказалось вполне достаточно, чтобы перевернуть все вверх дном в его одинокой, озябшей душе.
Более всего его поразил тот факт, что Светлане ничего не было от него нужно. Ни денег, ни квартиры, ни навороченной «тачки», ни как их‑то там гарантий на будущее. Она просто щедро поделилась с ним сама собой, ничего не требуя взамен. Просто потому, что он был ей нужен в тот момент, а она была нужна ему.
Влад не знал, сколь долго продлятся их отношения. Даже если бы, прямо сейчас, проснувшись, Светлана вдруг сказала, что больше никогда не хочет видеть его противную рожу, он безропотно принял бы это. И все равно был бы ей благодарен на всю оставшуюся жизнь. За то непродолжительное счастье, что она так щедро подарила ему.
Внезапно, Влад перестал улыбаться. От одной мысли, что в результате их безумной затеи пробраться на завод, он может потерять Светлану, его бросило в холодный пот. Он прижал ее к себе, словно кто‑то, или что‑то, уже протягивало к ней свои когтистые лапы, чтобы отобрать у него.
Неожиданно, чуткий нос Влада уловил какой‑то странный запах несвойственный его квартире. Сам он, даже отдаленно не мог пахнуть таким образом. И он очень надеялся, что Светлана тоже.
Осторожно убрав голову подруги, со своей груди, на подушку он сел. Принюхавшись, он понял, что запах доносится в спальню из зала. Одновременно с этим к Владу пришло понимание, что это не запах, а вонь.
Быть может на кухне утечка газа? Встревоженный Влад вприпрыжку понесся на кухню. Но газовая плита была отключена и, вдобавок ко всему, там ничем не пахло. Отвратительный запах явно сочился из прихожей.
Прихватив на всякий случай, большой кухонный нож, Влад шагнул в прихожую. Запах там был настолько сильный, что ему пришлось зажать нос пальцами. Когда он включил свет, то с облегчением, увидел, что там нет никаких непрошенных визитеров. А вонь идет от пластикового пакета, в который они со Светланой положили «крысу» Анатомика, с раздавленной головой.
Влад озадаченно почесал затылок рукояткой ножа. С момента гибели гадкой твари прошло часов пять — шесть, не более. Неужели за это время процесс разложения мог зайти так далеко?
Нагнувшись, Влад лезвием ножа приоткрыл пакет и тут же в ужасе отпрянул назад. В нос ему шибанул запах падали такой концентрации, что у него заслезились глаза. Не справившись с возмущенным желудком, Влад опрометью кинулся в ванную, где надолго приник к унитазу. Все время пока его тело сотрясали спазмы, перед глазами у его стояло содержимое пакета.
От «крысы» в ее первозданном виде мало, что осталось. Мышечные ткани отвалились от костей и превратились в некое подобие жидкого холодца. В нем плавали несколько, не успевших разложиться ошметков «крысиной» плоти. Теперь, когда костяк был полностью обнажен, было отчетливо видно, что кости скелета, каким‑то непостижимым образом, соседствуют с блестящими металлическими конструкциями.
