нам вреда меньше, чем тот же Функе или, к примеру, Карл Керстен. Это очень, очень опасные люди, потому что они вооружены не автоматами и гранатами, а знаниями.
– Сами себе противоречите, Павла Никитична, – заметил Абакумов. – Говорите, что Функе опасен, и при этом собираетесь его отпустить.
– Нет у меня такого в планах, – удивилась женщина. – Его непременно убить надо. А вот Орлова, его помощника, мы отпустим вместе с документами, из которых ясно, что Агриков меч до Москвы не добрался. Думаю, ему по ту сторону фронта поверят, потому что там такой хмырь, на котором клейма негде ставить.
– Скорее всего, он на немцев давно работает, – подтвердил Зобнин, передавая начальнику дело человека, о котором шла речь, – еще с тридцатых.
– И тогда все сестры получают по серьгам. – Павла села за стол. – Меч лежит где-то у вас под замком, Функе устранен, немцы дезинформированы, а ваши молодцы одну за другой давят группы диверсантов в прифронтовой полосе. Ну и еще один нюанс есть, может, самый важный.
– Ну-ка, ну-ка, – просматривая дело, подбодрил ее Виктор Николаевич.
– В Куйбышев, полагаю, не только ценности из музеев будут отправлены? – Веретенникова достала из кармана пачку папирос. – Думаю, туда еще кое-кто проследует? Верно же?
Абакумов захлопнул папку и, ничего не говоря, уставился на женщину, причем особого тепла у него во взгляде не наблюдалось.
– Вот теперь подумайте: нужны ли вам такие, как Функе, в Куйбышеве? А они туда пожалуют, даже не сомневайтесь. Как я уже сказала – это очень упорные ребята. Не ровен час чего учудят, поджог там или взрыв, или кого не того подстрелят – и все, сразу головы полетят. Я к чему – пусть уж лучше эти паразиты впустую по муромским болотам шастают, тем более что те даже зимой не замерзают. Кого не убьют, те потонут.
– Документы-то хорошо сфабриковали? – спросил у нее Абакумов. – Может, наши спецы лучше ими займутся?
– Мейер из 15-К оказалась большой мастерицей по этой части, – отозвалась Павла. – Прямо приятно меня удивила, там комар носа не подточит. Хорошая у нас все же молодежь подрастает! Перспективная.
– Ладно, будь по-вашему. – Виктор Николаевич припечатал ладонь к столу. – Но если что-то пойдет не так, то диверсионная группа должна быть уничтожена, ясно? И вот что еще, Веретенникова: если операция «Ночной гость» будет провалена полностью, то самый первый приговор, вынесенный в вашем отношении, приведут в исполнение. Догадываетесь, о чем речь?
– «Ночной гость»? – задумчиво повторила Павла. – Красивое название, мне нравится.
– Вы меня услышали, – бесстрастно произнес Абакумов. – Ступайте. И держите меня в курсе происходящего! Так, Зобнин, а ты задержись на минуту.
И сейчас, сидя на холодных камнях пола, Павла задумалась: а вот зачем она все это затеяла? Для чего? Ведь куда, казалось, проще можно было поступить. Сцапали бы Функе сотоварищи еще в тоннелях, с поддержкой Джумы ни один из них не улизнул бы, да и все. Она молодец, задача, ради которой ее вытащили из Лихово, выполнена с отличием, глядишь, и награда не заставила бы себя ждать. Разумеется, на службу ее не вернут, даже рядовой на фронт не отправят, даже в санобоз, но на кое-какие послабления можно было бы рассчитывать. Например, на то, что она дальше свой срок будет отбывать не в глуши, а в той же Кандалакше. Или хотя бы в Озерном. Все же люди вокруг, репродуктор есть, газеты. А главное, тундру, надоевшую до печенок, созерцать ежедневно не придется. И злопамятной Сациен тоже поблизости не будет.
Только, видно, ей себя уже не изменить, уж какая есть, такой и останется, потому даже себе в убыток станет поступать не так, как по уму, а так, как для дела нужно. Потому что оно всегда вперед личных интересов идет. Так ее приучили те люди, которых она ставила выше себя, и неважно, что их уже нет среди живых. Что это меняет? Изменить себе – все равно что предать их память, а о подобном Веретенникова даже и помыслить не могла.
Функе и его люди заявились в Арсенал только после полуночи, как, кстати, Павла и предполагала. Гули, согласно договоренностям, минут за десять до этого подали сигнал, стукнув чем-то металлическим в ту плиту пола, под которой находился лаз, а Павла следом за этим ударила рукоятью «браунинга» в металлическую ставню, давая понять Зобнину, который находился снаружи Арсенала, что гости на подходе. Ответный стук дал понять, что ее услышали.
– Толя, теперь тишина, – прошипела Веретенникова, досылая патрон в ствол. – Чтобы ни шороха!
Ликман, как и она, затаился в укромном уголке, таком, куда незваные гости Арсенала наверняка не заглянут. А они небольшой поверхностный осмотр могут устроить. Мало ли, вдруг музейные сотрудники тут сторожа оставили? Кремлевская охрана кремлевской охраной, а материальную ответственность с них никто не снимал.
Минут через десять раздался еле слышный шорох камня о камень, что означало – все те, кого ждут сотрудники отдела, уже здесь. Так оно и оказалось – четыре человека, один за другим, выбрались из лаза и теперь вертели головами по сторонам, держа наизготовку пистолеты с навернутыми на стволы толстыми длинными трубками.
– Es scheint niemand zu sein [1], – сказал один из них.
«Русский, – отметила про себя Павла. – Акцент, да и фразу строит не совсем верно».
– Zimmer prüfen [2], – сказал другой приказным тоном.
«А вот это немец. Скорее всего, сам Функе».
Пока все, что она предполагала, сбывалось. Трое диверсантов сначала проверили, заперты ли двери Арсенала, а после сноровисто и умело осмотрели и внутренние помещения, при этом не заметив ни ее, ни Толю. Четвертый же, повертев головой, безошибочно определил ту комнату, где днем располагалось местное руководство, ориентируясь в первую очередь на массивный ростовой сейф, сноровисто его вскрыл и выволок оттуда груду документации.
Вообще-то до того все эти бумаги у Ольги Петровны хранились прямо так, на столе, стоявшем в углу, но для пущей достоверности Павла настояла на том, чтобы сюда доставили добротный бронированный ящик еще дореволюционной работы, но при этом с не слишком сложным замком.
– Beleuchte mich [3], – велел Функе одному из подручных, после чего тот зажег фонарик, небольшой, но достаточно яркий.
– Хорошо, что тут окна со ставнями, – произнес один из диверсантов, причем на этот раз говорил он по-русски, – а то как есть спалились бы!
– Не каркай, – велел ему тот, кто направлял свет на документы. – Лучше инструмент достань, наверняка придется ящики вскрывать.
– А тут ведь, наверное, и золотишко есть, и камушки разные, – вздохнул третий диверсант. – Орлуша, может, я раскурочу пару коробов по-быстрому?
