Я не успеваю ничего сказать, как Нагорнов продолжает:
– Мы склонны полагать, что в городе завелся маньяк, обладающий экстрасенсорными способностями… Гипноз, внушение и прочее в том же духе… Каким-то образом ему удается вводить в транс свои жертвы. Естественно, остается загадкой, по какому принципу он осуществляет отбор и с какой целью все это затеял, но пока мы его не поймаем, это так и останется загадкой. Чужая душа – вообще потемки, а у маньяка и подавно… если у него есть, конечно, то, что мы называем душой…
– Подожди, подожди, Женя, – бормочу растерянно я. – Ты сказал – в городе завелся… Как это понять? Завестись могут в доме тараканы! Откуда он мог у вас взяться?
– Ну, откуда-откуда?.. Оттуда! – отмахивается Евгений. – Откуда вы все приезжаете в Мапряльск? Вот и этот… гипнотизер хренов, он тоже может оказаться заезжим гастролером… Побудет у нас какое-то время, натворит дел – и дальше, осваивать просторы нашей родины… от Москвы – до самых до окраин…
Я обессиленно опускаюсь на смятую постель, где еще недавно лежал тот, кто выдавал себя за журналиста Лугина.
Это называется: ты ему – про Фому, а он тебе – про Ерему.
До чего ж зациклились наши борцы с преступностью на самых простых и доступных объяснениях! Даже когда им на голову будет садиться летающая тарелка с вооруженными зелеными человечками на борту, они до самого конца будут упрямо твердить: «Не верьте глазам своим, граждане! Это – галлюцинация, которую вам внушают гипнотизеры-преступники!»…
* * *
Как и следовало ожидать, Александр Мищенко исчез из больницы еще до того, как его соседи по палате проснулись. Я побеседовал с ними, но ничего плохого о спортсмене они сказать не смогли. Если не считать того, что оказался он человеком абсолютно некомпанейским и неразговорчивым, даже от традиционного рассказа о себе уходил очень старательно, разочаровав мужиков, для которых появление очередного новичка было одним из немногих развлечений.
В прикроватной тумбочке никаких вещей от Мищенко не осталось. Соседи пояснили, что прибыл он в палату с небольшой черной сумкой, которую, видно, захватил с собой, когда уходил.
Никто спортсмена не навещал, но сам он несколько раз за день куда-то надолго отлучался. Говорил, что ходил звонить к телефону-автомату, установленному на лестнице. Хотя кому мог звонить человек, пробывший в городе всего два дня?..
Попытки что-либо узнать у лечащего врача результатов не дают. Мои вопросы насчет возможной симуляции со стороны Мищенко воспринимаются врачом как провокационный намек на его, врача, профессиональную несостоятельность.
Поняв, что ничего существенного в этом направлении мне узнать не удастся, я направляюсь в палату Спящих и встречаю в коридоре очень сердитого Круглова, который незадолго до моего появления имел лобовое столкновение с Шагивалеевым и Завьяловым.
Выясняется, что бывший майор решил воспользоваться ночным инцидентом, дабы забрать сына из больницы. Однако врачи встали горой против этого, и никакие просьбы и ссылки на Конституцию и отцовские права успеха Константину не принесли. Главным аргументом противников Круглова стал довод, что, дескать, пока не выяснена природа столь странного заболевания, есть все основания полагать, что оно является инфекционным, а там, где существует возможность заражения других людей, заканчиваются все права и свободы граждан.
Разъяренный Круглов ругался и плевался, но сделать ничего не мог.
Увидев меня, он решает привлечь меня на свою сторону, и мне приходится приложить немало усилий к тому, чтобы отговорить его от скоропалительных, экстремистских решений.
В итоге, мы сходимся с ним на том, что надо выждать еще несколько дней, а там, глядишь, обстановка прояснится. Правда, в душе я сомневаюсь, что в ближайшее время будут сделаны какие-либо открытия в отношении Спящих, но, разумеется, делиться своими сомнениями с майором не спешу.
В разгар нашей беседы в невропатологии появляется Завьялов собственной персоной во главе целой свиты людей в белых халатах. Откуда ни возьмись, набегает множество санитаров, и начинается экстренная эвакуация Спящих куда-то в недра больницы.
– Что происходит, Алексей Федорович? – спрашиваю я, сумев прорваться сквозь заслоны свиты к заведующему.
«Неужели все-таки принято решение вывезти Спящих из Мапряльска?» – эта мысль обдает меня неприятным холодком.
Завьялов неохотно посвящает меня в суть происходящего. Ночное происшествие в больнице было тем самым детонатором, который привел в действие неповоротливую систему городской администрации. Милиция приступила к расследованию по факту скоропостижной смерти медсестры, а это, в свою очередь, побудило горздрав провести свое собственное служебное расследование. Поскольку налицо покушение на жизнь и безопасность Спящих, то решением мэра города создана специальная комиссия, которую впопыхах окрестили «чрезвычайной». Вдобавок ко всему делом «летаргиков» заинтересовалась местная пресса, и в утреннем номере «Мапряльского рабочего» появилась подборка соответствующих материалов на целый разворот.
В этих условиях содержать особых пациентов в общем отделении было бы равносильно халатности, и заведующий принял решение перевести Спящих в специально выделенный для этого инфекционный изолятор, расположенный в соседнем корпусе. Кроме того, он сумел договориться с руководством ГОВД о командировании нескольких вооруженных милиционеров для круглосуточной охраны Спящих.
Что ж, это не так страшно. Пользуясь случаем, надо вот еще о чем его спросить…
– Вы не знаете, Алексей Федорович, тот журналист, с которым вы меня сводили накануне… Лугин, кажется, его фамилия… Он больше не появлялся в больнице?
– Думаю, что нет, – быстро отвечает Завьялов. – Во всяком случае, я его не видел, и никто из персонала больницы мне о нем не докладывал. А что такое?
– Да нет, ничего особенного, – спешу заверить своего собеседника. – Просто он обещал мне показать кое-какие материалы – судя по его словам, весьма любопытные и имеющие отношение к нашим «коматозникам», но вот уже второй день, как ни странно, я нигде не могу поймать господина журналиста…
Заведующий заговорщически подмигивает мне:
– Может быть, как в том старом анекдоте, он просто попал под машину?
– Но ведь тогда он наверняка угодил бы к вам в реанимацию… или сразу в морг… Не так ли, Алексей Федорович? – делаю вид, что не разделяю юмористического настроя собеседника по поводу столь серьезных вещей.
– Да-да, разумеется… А каковы ваши успехи, Владлен Алексеевич, в изучении наших непонятных больных? – вдруг осведомляется Завьялов, глядя на меня в упор.
