Зафиксировав в памяти адрес Ножина, выскакиваю из больницы.
Как ни странно, но когда я подъезжаю к стандартной пятиэтажке, расположенной неподалеку от дома Кругловых, Нагорновым там пока и не пахнет. Остается лишь предположить, что капитана отвлекли какие-то срочные служебные дела.
Несколько длинных звонков в квартиру Ножина не дают результатов. Я тщетно бьюсь в дверь, все больше убеждаясь в том, что самое худшее уже произошло.
Потом все-таки появляется Нагорнов. Оценив обстановку, он принимает волевое решение взломать дверь (правда, при этом он честно предупреждает меня, что в случае чего вставлять новый замок придется именно мне как отъявленному паникеру). В качестве понятых он вызывает из соседних квартир мужчину и старушку-пенсионерку.
Они утверждают, что с утра в квартире Ножина было все спокойно и что сам он никуда вроде бы не выходил.
Дверь слетает с петель, и мы с Нагорновым врываемся в квартиру.
Ножин лежит в большой комнате, на полу, лицом вниз. Нагорнов осторожно переворачивает его лицом кверху, и нам становится ясно, что он мертв.
Нагорнов просит понятых присесть в уголке, а сам проходит к телефону и вызывает оперативную группу. Потом принимается осматривать тело психотерапевта, на лице которого застыло удивление, смешанное со страхом.
– Угадай с трех раз, Лен, в чем причина его смерти, – говорит он мне наконец.
Я всматриваюсь, но ни пятен крови, ни следов от веревки на шее, ни прочих признаков насильственной смерти на трупе не видно.
– Сердечный приступ? – наугад говорю я.
– Вот именно, – соглашается Нагорнов. – Самый натуральный, скоропостижный… Тот, что в народе называют «разрывом сердца»…
Он делает паузу и испытующе смотрит на меня. Потом произносит странным тоном:
– Послушай, Лен, а ты уверен, что ты недавно разговаривал по телефону именно с ним, с Ножиным?
– На все сто процентов, – безапелляционно заявляю я. – А что?
– Дело в том, – медленно говорит капитан, – что тело-то давным-давно остыло. Видишь? – В качестве доказательства он приподнимает руку покойного, которая не гнется в суставах. – Классическое rigor mortis…* Тут и без экспертизы ясно, что Ножин скончался часов десять назад, не меньше…
* Трупное окоченение (лат.).
Я опускаю голову. Теперь мне становится все ясно. Да, скорее всего Ножина убили еще ночью. Вскоре после того, как он вернулся из больницы. А полчаса Назад кто-то прокрутил мне по телефону умело смикшированную звукозапись его голоса.
Тот, кто это сделал, явно не рассчитывал ввести в заблуждение экспертов. Он преследовал одну-единственную цель.
«Подставить» меня милиции.
И я не могу гарантировать, что эта попытка закончится провалом.
Чем дольше я нахожусь в этом уральском городке, тем все больше у меня складывается впечатление, что события, которые вокруг меня происходят, суть звенья одной и той же цепи. А именно – будто противостоит мне мощная и высокоорганизованная сила, которая поставила своей целью запутать меня, изнурить, вымотать, а уж затем – раздавить с хрустом, как пустую яичную скорлупу.
Для этого эта неведомая структура не гнушается ни дешевым взятием на испуг с помощью анонимных звонков по телефону, ни попытками физического выведения меня из строя с помощью грубого мордобоя, ни морально-психологическим давлением посредством загромождения моего пути к истине трупами людей, имеющих то или иное отношение к Спящим…
Остается задуматься: чем это я так не угодил своему невидимому оппоненту? Почему именно на мне сосредоточен его беззвучный огонь из орудий разного калибра?
Потому что я пытаюсь во что бы то ни стало докопаться до истины как представитель Инвестигации?
Или просто потому, что я являюсь пешкой, слишком далеко вторгшейся в расположение неприятельских фигур, а посему подлежащей чисто профилактическому уничтожению?
Именно над этим я раздумываю, шествуя пешком от дома Ножина до трамвайной остановки. С согласия Нагорнова, я не стал дожидаться, когда в квартиру психотерапевта прибудут оперативники. Заранее ясно, что никаких следов и существенных улик им и на этот раз не удастся обнаружить.
Бедный Михаил Юрьевич!.. Кому он мог помешать и чем – уж не своими ли парадоксальными версиями о происхождении Спячки?
Я старательно роюсь в памяти, чтобы вспомнить, как себя вел Ножин в последние дни и что говорил. На память я, в общем-то, не жалуюсь, но ничего существенного или подозрительного, что могло бы быть связано с покойным, припомнить не могу.
…"Нервная система у вас, коллега, ни к черту. Словно вы двадцать лет работали резидентом разведки где-нибудь в Иране…"
…"Я всех насквозь вижу. Мне это по профессии положено…"
…"Лично меня в этой истории интересует другое: что именно они видят во сне?.."
…"Вы тычетесь в стену носом и потому не способны понять, что стена эта круглая и построена по периметру круга – замкнутого круга вашего неверия! А нужно отойти от стены подальше, и тогда все будет видно, как на ладони!.. "
…"Мы с Евгением Петровичем обсуждали одну очень заманчивую версию, которая могла бы объяснить появление Спящих…"
Нет, все это, конечно, заманчиво-многозначительно, но к смерти Ножина едва ли может иметь отношение…
Неужели Психу удалось схватить кончик нити, ведущей к разгадке тайны Спящих?
Или все намного проще, и его убрали по тем же причинам, по которым пытались убрать и меня, – чтобы не путался под ногами взрослых дядей, занимающихся серьезными делами?
Или это акция устрашения, призванная продемонстрировать , что и меня ждет такая же участь?
Вот так вся наша жизнь: постучишься не в ту дверь – и можешь заказывать себе поминки…
СТОП! Что там промелькнуло в моем мозгу, какая неясная ассоциация?
Стук. Стук в дверь. Вспомни, как вчера вечером Ножин стучал в стеклянную дверь невропатологии, пытаясь разбудить медсестру Ефимову, которая была в то время уже мертва. И лишь Нагорнов обнаружил, что дверь не заперта изнутри на ключ. Вроде бы все логично, верно? Однако есть одно маленькое «но»…
Вчера оперативникам удалось установить, что обычно дежурные по отделению запирают входную дверь изнутри в начале двенадцатого, сразу после отбоя. Было выдвинуто предположение, что неизвестный, покушавшийся на Спящих, мог до этого времени скрытно проникнуть в отделение, спрятаться и дождаться, пока все заснут. Потом он выбирается из укрытия, отключает приборы в палате Спящих и, чтобы не оставлять свидетелей, убирает медсестру с помощью какого-нибудь сильнодействующего сердечного стимулятора. После чего открывает дверь ключом, найденным в кармане или на столике дежурной, и уходит восвояси…
